непостижимым умением совершил, казалось бы, невозможное -- он слил расы
орков и людей! И получилось у него нечто, чья судьба, признаться, весьма
заботит меня. Саруман не всегда был злодеем, в нем еще оставались какие-то
следы давнишнего добра, составлявшего когда-то его сущность, вольно или
невольно, он вложил в свои создания немало человеческого. Результат налицо
-- его орки служили ему так, как не служили Черному Властелину орки
мордорские: Сарумановы орки были готовы без колебаний отдать жизнь, вступив
в бой при одном нелестном упоминании о своем господине. Отваге Углука и его
злосчастного отряда могли бы позавидовать иные люди. А Хелмское Ущелье! Мне
часто вспоминается поэтому Последний Поход: то, как вели там себя орки, на
них никак не похоже. Чтобы эти порождения Мрака жертвовали собой ради своих
детей?! Очень, очень похоже на Саруманово наследство! И, сказать по правде,
это меня пугает. Эти полулюди-полуорки не до конца были втянуты в служение
Тьме, они оказались между двумя мирами -- настоящие, коренные орки их
ненавидят и презирают, считая чуть ли не главными виновниками тогдашнего
поражения и своей нынешней жалкой участи, ну, а про людей и говорить не
приходится. Тайные горные крепости заняты старыми орками, их давнишними
хозяевами, вот и бродят теперь по миру остатки этого несчастного
Сарумановского племени, еще не люди, но уже и не орки, будучи не в состоянии
прибиться ни к одним, ни к другим. И мне даже страшно подумать, что будет,
если найдется кто-то, кто склонит их к служению себе и бросит против всех
остальных. В них сейчас такая ненависть, что справиться с ними будет стоить
большой крови,-- что, кстати, произошло в Последнем Походе. Опасайтесь их!
Бегите от них! Вот мой вам совет. И если что-либо узнаете про них на своем
пути -- не сочтите за труд, отпишите мне в Аннуминас, если, конечно,
найдется такая возможность...
Они долго и тепло прощались со старым хронистом, и вдруг уже в дверях
Теофраст внезапно хлопнул себя по лбу и сказал:
-- Совсем запамятовал! Тут накануне Архар заходил -- знаете его? Вас
увидел, страшно удивился, ну я и не удержался -- похвастал ему Книгой, а
потом и пожалел. Темный он человек, старше, чем кажется, и живет странно --
в лавке его торговли почти никакой, а древности всякие он скупает регулярно,
откуда только деньги берутся? В общем, как-то не по себе мне стало. Уж я
ругал себя, старого недоумка, да что теперь толку? Вы имейте это в виду...
Ну, легкой вам дороги и да хранят вас Семь Вечных Звезд!
Друзья еще раз низко поклонились старому хронисту. Уходя, Фолко
последний раз обернулся--на пороге старого дома, в скупо освещенном проеме
стояла высокая, хоть и согбенная годами фигура, прощально махая им вслед
рукой.
Глава тринадцатая. НАЧАЛО ПУТИ
Фолко проснулся от того, что его довольно бесцеремонно расталкивали. Он
нехотя приоткрыл глаза -- они слипались, страшно хотелось спать -- и
вспомнил, что настало утро их последнего дня в Аннуминасе. Над ним стоял уже
одетый Торин; в углу были свалены их походные мешки, упакованные только
вчерашним вечером; со двора доносились невнятные голоса и цоканье копыт
пополам со скрипом тележных колес.
-- Вставай, брат хоббит,-- глаза Торина были темны, голос глух,--
пришла пора. Мы выходим. Умывайся скорее и давай в трактир -- я уже
распорядился насчет завтрака. Наши все уже здесь.
Поеживаясь, Фолко вылез из-под одеяла. В доме было прохладно, камин не
разжигали. За окном в утреннем тумане двигались фигуры людей и гномов,
занятых последними приготовлениями. Фолко вздохнул и отправился завтракать.
В знакомом зале за длинным столом постепенно собрались все их товарищи
по отряду. Четырнадцать гномов, двенадцать людей и один ужасно одинокий в
тот момент и растерянный хоббит. Кое-кто негромко переговаривался, но все
были сумрачны и озабочены. Никто не произносил красивых речей, даже любящий
поговорить Хорнбори на сей раз безмолвствовал. Завтрак прошел невесело.
Фолко не мог отделаться от томивших его мрачных мыслей, иногда накатывавших
на него волнами непонятного ужаса. Куда они идут? Что он делает, как вообще
оказался здесь? С самого пробуждения он двигался бездумно-механически,
подчиняясь общей суете. Теперь, когда уже были распахнуты ворота трактира и
гномы стали выгонять на улицу один за другим крытые повозки с припасами,
хоббиту стало совсем плохо. Чувствуя себя страшно потерянным и никчемным, он
отошел в сторонку и присел на камень возле крыльца. Из ворот выскочил уже
одетый по-походному Малыш, с мечом и даго на поясе и топором за спиной.
-- Фолко! Идем, Торин зовет, надо дом закрыть... и проститься.
Хоббит нехотя поднялся и нога за ногу поплелся вслед за спешащим
Маленьким Гномом.
Торин стоял на крыльце их дома, уже в плаще и при оружии. Ставни дома
были закрыты, и сейчас гном держал в руках ключи от входной двери. Малыш и
Фолко подошли к нему, прочие тангары собрались в отдалении. Людей увел
Рогволд, решив не мешать товарищам. Торин заговорил, его лицо было хмуро и
непроницаемо.
-- Вот наконец настал день, к которому мы готовились всю зиму. Впереди
путь, труды и опасности которого провидеть не может никто. Давайте же
простимся с местом, что давало нам прибежище.
Он медленно поклонился дверям, и Малыш с хоббитом повторили его
движение. Торин глубоко вздохнул, вставил ключ в замочную скважину и
несколько раз медленно повернул его. Замок негромко клацнул. Дверь была
заперта. Торин снял с кольца два ключа и отдал их Малышу и Фолко.
-- Пусть каждый из нас, хозяев этого дома, имеет при себе ключи от
него,-- медленно проговорил Торин,-- ибо кто знает, кому из нас суждено
будет вернуться?
Фолко вздрогнул, будто от холода -- он чувствовал, что больше он уже
никогда не увидит их уютный домишко.
Торин повернулся к ждущим его товарищам и призывно махнул рукой. Все
гурьбой двинулись на улицу.
У трактира уже вытянулся их небольшой обоз. Люди стояли тесной кучкой
вокруг Рогволда. Старый ловчий тоже имел не слишком бодрый вид -- на его
лице резче пролегли морщины, и синева под глазами говорила о том, что и ему
пришлось провести бессонную ночь. Он подошел к Торину.
-- Давай команду, Торин, сын Дарта,-- негромко сказал он,-- Больше нас
здесь ничто не задерживает.
-- Эге-гей! Давай по седлам! -- крикнул Торин, махнув рукой.
Минутное движение -- и люди уже сидели верхом, гномы расселись кто на
пони, кто на передках телег. Верхом ехали Фолко, Торин, Малыш, Дори и
Хорнбори, как-то сразу оказавшись в головах отряда. Торин тронул поводья, и
его пони затрусил вперед. Цокот его копытцев оказался сразу же заглушен
топотом коней и скрипом тележных осей. Отряд медленно тронулся.
Одну за другой они оставляли позади нарядные улицы Аннуминаса и наконец
подъехали к городским воротам. Предупрежденные приказом Наместника стражи
почтительно приветствовали уходящих на трудное и опасное дело товарищей.
Обоз миновал ворота, и в лицо внезапно ударил упругий, свежий и теплый
весенний ветер, развевая полы плащей и ероша волосы. Фолко невольно глубоко
вздохнул и тотчас услышал, как рядом с ним Рогволд едва слышно пробормотал
себе под нос:
-- Что-то душно мне было в Аннуминасе... Привстав в стременах, Фолко
кинул прощальный взгляд на могучие стены и башни великого города, вздохнул и
отвернулся. Теперь на долгие месяцы его взор будет прикован к югу и востоку.
Отряд двигался медленно, сберегая силы коней для последующего пути.
Друзья шли по тому же Зеленому Тракту, которым прибыли в Аннуминас осенью, и
первый день прошел без всяких происшествий. На ночлег они остановились в
одном из многочисленных постоялых дворов. Фургоны загнали внутрь, распрягли
коней, не торопясь основательно закусили и выпили пива, а потом улеглись
спать. К уныло замершему возле потухающего очага хоббиту незаметно подошел
Торин.
-- Есть еще угольки? -- Торин ловко выхватил тлеющую головешку и
принялся раскуривать трубку.-- Ну вот мы и в дороге.
Гном откинулся, привалившись спиной к бревенчатой стене, почти
скрывшись в темноте; алел лишь огонек его трубки.
-- Только чем она кончится,-- вздохнул Фолко, задумчиво пошевеливая
рдеющие угли очага.
-- Загрустил, брат хоббит? -- вдруг неожиданно жестко и в упор спросил
Торин.-- Не отпирайся, я все вижу. Вижу, как тебя всего трясти начинает,
стоит кому-нибудь речь о Мории завести! Ну признайся -- страшно ведь? То-то,
что страшно... Подумай, Фолко, подумай еще раз -- не в игрушки ведь идем
играть! -- Голос Торина стал глух.-- Что там впереди, никто не знает, может,
драться придется. Хватит ли тебя на это? Я ведь знаю -- с самого начала не
хотелось тебе под землю лезть. Понимаю, не хоббичье это дело, да и не
людское. Тебя ведь Хоббитания, как ни крути, крепко держит! Не случайно, еще
в нашу первую встречу, в твоей усадьбе я заметил, как в окно, пока ты спал,
заглядывала прехорошенькая мордашка... Как ее зовут? Подумай, Фолко, и не
надо только жертв и геройства. Если у тебя сил не хватит или струсишь ты, то
не то даже важно, что сам погибнешь, а что полягут те, кто на тебя
понадеялся, те, кому ты спину прикрывать вызвался! Ты не думай, что я там
или Малыш такие уж. храбрые. Думаешь, мне самому хочется в Морию? Да я с
огромным удовольствием бы остался в Аннуминасе, завел бы свое дело. А то
пошли бы на юг, в Пещеры Агларонда, или в Эребор подались, там война недавно
была, опытные и неробкие в Железных Холмах нужны. Пойми, Фолко, не своею
волею мы идем! Ни я, ни Малыш. Так что снова говорю тебе -- крепко подумай!
Иначе можешь оказаться обузой. Времени тебе до Пригорья даю.
Торин, внезапно оборвав разговор, резко поднялся и скрылся во мраке.
Гном ушел, а Фолко, казалось, оцепенел возле угасшего огня. Щеки и уши
пылали, он едва удерживался от слез. Деваться некуда. Торин прав. Милисента
каждую ночь снится... Бэкланд, усадьба, дядюшка. Да что же делать, в
конце-то концов!
Слезы наконец прорвались наружу.
"Да в который это уже раз! -- всхлипывая, думал хоббит.-- Видно, совсем
я никуда не гожусь... Только и остается, что репу выращивать, больше
ничего".
Продолжая всхлипывать, хоббит ощупью пробрался к своему месту и улегся,
прикрывшись плащом. Слезы высохли, уступив место обиде:
"И с чего это он взял, что я струшу или подведу?! В Могильниках что бы
они без меня делали? Эйрик его чуть дубиной не пришиб, кто выручил? От
призрака во дворе кто отбился? Не побежал ведь почему-то. А раз так, то спи,
Фолко, сын Хэмфаста, и не обращай внимания, у тебя еще будут случаи
доказать, что ты не зря ешь хлеб в отряде! -- Хоббит перевернулся на другой
бок и решил об этом больше не думать,-- Ничего. Ничего! Фродо, Сэмуайз,
Мериадок и Перегрин шли на куда более опасное и, по сути-то, гибельное дело,
и ничего, не хныкали, не стонали! Так что пусть себе Торин говорит, что
хочет. Он тоже не всегда прав... Эх, кабы старина Гэндальф не отсиживался
себе за Морем, а был бы здесь... Толку от нас было бы больше".
Он медленно проваливался в ласково обнимающую его пелену спокойного
сна, с его губ вновь сорвалось едва слышимое имя мага, его веки смежились, и
сон окончательно овладел им.
Он не знал и не мог определить, сколько прошло времени, но внезапно
увидел те белые стены на розовой скале, окруженные дивными садами. Видение
ускользало, таяло, и он напряг все силы, чтобы оно не исчезло. А потом
берег, деревья и скалы неожиданно помчались прямо на него, словно за его
