по столу.-- Эту монету у него могли забрать только вместе с жизнью! Скорее к
городским воротам, быть может, мы еще перехватим их!
Однако у ворот их ждало горькое разочарование. Неведомые люди не
собирались задерживаться в гостеприимной столице Северной Короны. По словам
одного из стражников, совсем недавно из города выехал отряд конников, по
описанию похожих на встреченных Фолко в трактире, и на рысях ушел на юг.
-- У всех были запасные кони, и не по одному,-- прибавил воин.-- Вам их
не догнать, вы упустили время...
Гном заскрипел зубами и присел на корточки, закрывая лицо ладонями.
Фолко беспомощно топтался рядом.
Однако Торин недаром слыл одним из храбрейших и упорнейших гномов среди
своих соплеменников с Лунных Гор. Отчаяние не смогло надолго овладеть им, и
когда он спустя мгновение выпрямился, ни горя, ни отчаяния не было заметно в
его взгляде -- только еще теснее сошлись его густые, чуть опаленные пламенем
горна брови. Он был спокоен и решителен.
-- Не время давать волю слабости,-- угрюмо бросил он.-- У меня сейчас
странное чувство -- за друга я еще отомщу, я почему-то уверен в этом. Прочь
грустные мысли! За дело, брат хоббит, нас ждет Мория, а завтра -- этот
старый хронист...
Глава двенадцатая. СТАРЫЙ ХРОНИСТ
Во второй половине следующего дня неразлучная троица отправилась к дому
Теофраста. Весна все увереннее вступала в свои права -- над городом
раскинулся ослепительно синий небесный свод без единого облачка, и яркое
солнце щедро лило на расправляющийся после зимней стужи мир потоки
живительного тепла. По мостовым кое-где еще бежали мутные ручейки; еще
лежали под заборами и в тенистых местах почерневшие, осевшие сугробы, но
весна все-таки наступила, и вместе с ней -- надежда на лучшее.
Фолко весело щурился, подставляя лицо теплым лучам; Малыш беспечно
насвистывал, а Торин временами даже что-то напевал. Фолко изредка удивленно
косился на товарища -- куда делось беспросветное отчаяние, охватившее его у
городских ворот?
Проходя по Главной улице, они по просьбе Торина завернули в большую
меняльную лавку. Выждав, пока очередной посетитель обменяет свое серебро на
яркое аннуминасское золото, Торин почтительно обратился к важному, пузатому
меняле, протягивая ему на раскрытой ладони монету Тервина:
-- О достойный, мы нуждаемся в твоей помощи и твоем совете. Взгляни на
эту монету. Скажи, не встречались ли тебе подобные? А может быть, через твои
руки случайно прошла и она сама? Взгляни на нее повнимательнее -- она
приметная.
Сонливое лицо менялы не изменилось, когда он лениво взял протянутую
Торином монету, однако его глаза, небольшие, чуть заплывшие, но очень острые
и внимательные, впились в монету, словно два маленьких бурава. Он медленно
заговорил, поворачивая серебряный кругляш перед глазами:
-- Старый скильдинг времен Арахорна II. Редкая, очень редкая в наше
время вещь. Монета действительно приметная -- на ней отверстие в виде
семилучовой звездочки и графитти... Нет, почтенный гном, могу сказать точно
-- через мою лавку эта вещь не проходила, да и через другие меняльные
конторы города тоже. Я бы знал, поверь мне. А вообще вещь, конечно, очень
интересная. Дунаданцы ведь имели необычайно чистое серебро -- такое сейчас
редкость. Отвешивали же его так точно, что еще при моем отце в лучших лавках
города эти монеты служили мерою веса драгоценного металла. А еще тогдашние
мастера добавляли в сплав белое серебро -- что когда-то привозили гномы
из-за восточных гор.
-- Мифрил? -- спросил Малыш, жадно слушавший говорившего.
-- Мифрил? -- Меняла чуть усмехнулся.-- Тогда в ней нельзя было бы
проделать это отверстие. Мифрил, мой добрый гном, ценится намного выше
золота, и будь здесь его хотя бы десятая часть, на эту монету можно было бы
купить полгорода. Нет, это был также очень прочный металл, придававший
монете твердость и нестираемость. Да,-- он с видимым сожалением протянул
монету Торину,-- вещь, конечно, не из рядовых. Они сейчас совсем исчезли из
оборота и остались лишь в мюнцернах. Не желали бы вы разменять ее на ходовую
монету? Я бы прибавил к двенадцати с третью полновесных триалонов номинала
еще шесть с половиной за чистоту серебра и три с четвертью -- за редкость.
Больше вам не дадут ни в одной лавке, клянусь весами и ножницами!
-- Нет, почтенный, мы не собираемся ни продавать, ни обменивать ее.--
Торин спрятал монету за пазухой,-- Это память о моем погибшем друге, и,
показывая ее тебе, я надеялся, что, быть может, удастся отыскать какую-то
зацепочку... Жаль, что не получилось.
-- Такую приметную монету никто не стал бы менять, тем более в
столице,-- улыбнулся меняла.-- Ее скорее постарались бы тайно продать
какому-нибудь любителю древностей. Я бы посоветовал вам зайти к Архару --
его лавка неподалеку от трактира "Рог Арахорна".
Фолко прикусил губу и запомнил сказанное. Поблагодарив огорченного
отказом толстого менялу, друзья вышли из лавки и зашагали дальше, к
скромному дому старого хрониста.
Торин трижды ударил дверным молоточком в укрепленный слева от двери
звонкий бронзовый гонг. Спустя короткое время в глубине дома раздались шаги,
дверь распахнулась, и они увидели стоящую на пороге стройную девушку, почти
девочку, в скромной темной одежде. Единственным украшением ей служила
стягивающая пышные русые волосы золотистая ленточка.
Торин кашлянул от неожиданности, но девушка заговорила сама:
-- Хозяин ждет вас в кабинете. Плащи, мешки, а также ножи и топоры
оставляйте в прихожей. Здесь с ними ничего не случится. У нас в доме не
принято ходить с оружием.
Сказав это, она сделала шаг в сторону, освобождая дорогу, и они вошли в
просторное, немного сумрачное помещение, с покрытыми густо-коричневым
деревом стенами. Вдоль одной из них тянулась длинная стойка со множеством
кабаньих клыков, расположенных на всех уровнях, так, что любой гость мог
выбрать себе подходящий по росту и повесить плащ или кафтан.
Малыш и Торин, нехотя, покряхтывая и кусая губы, повесили на клыки свои
перевязи -- Торин с кистенем и шестопером. Малыш -- с мечом и даго. Фолко же
надел свои ножи под куртку, как делал всегда в Аннуминасе,-- хоббит привык к
оружию и, оказываясь без него, чувствовал себя неуютно.
Гномы разобрались наконец со своим вооружением, и девушка сделала
приглашающий жест рукой, направляясь к лестнице.
"Здесь словно в комнате Старого Тукка в их главной усадьбе,-- отрешенно
подумал Фолко, идя вслед за друзьями.-- Здесь, похоже, уже ничего не
менялось долгие-предолгие годы".
Лестница даже не скрипнула под тяжестью коренастых гномов. Они
поднялись на второй этаж, оказавшийся, на первый взгляд, точной копией
первого -- такое же просторное помещение, те же шесть одинаковых дверей по
обе стороны, и лишь вместо входной двери Фолко увидел широкое, занимавшее
всю стену, окно. Солнце уже опускалось, и комната была вся залита его ярким
сиянием, так что после полумрака прихожей им пришлось щуриться и прикрывать
глаза.
-- Я приветствую вас,-- вдруг раздался рядом знакомый голос хрониста;
ослепленные солнечными лучами, друзья не сразу заметили, как он вышел из
одной из дверей.-- Прошу вас ко мне в гостиную.
Он гостеприимно распахнул створки и учтиво пропустил гостей вперед. Они
оказались в небольшой комнате с камином в дальней стене, с тремя окнами,
сейчас прикрытыми ставнями. Стены были задрапированы темно-коричневой
тканью. Возле камина стоял низкий стол, четыре уютных кресла и высокая
конторка, за которой можно было писать стоя. Пол в гостиной покрывали
темные, необычайно плотно сбитые между собой доски. Слева от камина в стене
без окон виднелась еще одна небольшая дверь, а над самым камином висела
старинная шпалера, изображавшая высокого, статного старика с царственной
осанкой и длинными, распущенными седыми волосами в белоснежных одеяниях с
черным посохом в руке и длинным мечом в синих ножнах у пояса. Он стоял
вполоборота к зрителю, но голова была повернута, и вошедшего встречал
суровый и проницательный взгляд казавшихся живыми глаз. На лице старика
лежала печать бесконечной усталости и глубокой, хоть и светлой печали.
Завороженный Фолко не удержался от вопросов.
-- О, это удивительная вещь,-- явно довольный, отвечал Теофраст.-- Это,
сударь мой хоббит, не кто иной, как сам великий маг Гэндальф Серый! --
Хронист кинул быстрый взгляд на оторопевших гостей, любуясь произведенным
впечатлением. Выдержав паузу, он продолжал: -- Его запечатлел неизвестный
художник в Серых Гаванях, незадолго до того, как всемогущий чародей покинул
наш мир. Шпалеру эту преподнесли Великому Королю, потом царствующий внук
Элессара Эльфийского наградил ею вашего покорного слугу.-- Хронист чуть
развел в стороны руки и церемонно поклонился.-- С тех пор она и живет здесь,
над моим камином. Но что же мы стоим? -- вдруг спохватился он.-- Прошу вас,
садитесь к огню, набивайте ваши трубки, и начнем беседу.
Они расселись и достали кисеты. Вскоре по комнате поплыл голубоватый
дымок. Теофраст стоял молча, с доброй улыбкой обводя гостей своими
проницательными глазами. Видя, что их трубки в порядке, он неожиданно для
всех обратился к хоббиту:
-- Легка ли была дорога от вашей прекрасной страны? Как обстоят дела в
Хоббитании?
Мне редко удается побеседовать с кем-нибудь из вашего народа -- в
Аннуминас хоббиты забредают редко, а сам я уже стар для дальних дорог. Итак,
что же происходит у вас в последние годы?
Сказать по правде, Фолко растерялся. Но спокойный голос старого
хрониста, уют его много повидавшего на своем веку дома сделали свое дело.
Сначала медленно и неуверенно, а затем все больше и больше приободряясь,
Фолко принялся рассказывать Теофрасту обо всем, что мог припомнить из
происшедшего в Хоббитании за его короткий век, и то, что ему запомнилось из
хоббитанских хроник, которые они пристрастились писать после Обновления
Хоббитании.
Теофраст легким движением потянул за свисавший среди складок драпировки
шнур, где-то в глубине дома звякнул колокольчик. За небольшой дверью,
замеченной хоббитом слева от камина, раздались легкие шаги, и в гостиную
вошла девушка, открывшая им дверь. Она несла в руках толстую тетрадь в
переплете из мягкой черной кожи.
-- Сатти поможет мне лучше запомнить твой рассказ, почтенный хоббит.
Теофраст сел в оставшееся свободным кресло, а девушка встала за
конторкой. Фолко перевел дух и продолжал. Он и сам не заметил, как
постепенно стало угасать в окнах багряное закатное зарево, постепенно он
свернул на свою собственную историю, чтобы подвести беседу, как и было
условлено у них с Торином, к происшествию в Могильниках. Теофраст слушал
очень внимательно, медленно поглаживая длинными пальцами резной подлокотник
и все время глядя прямо в глаза хоббита.
Мало-помалу его рассказ перешел к описанию их встречи с Торином,
правда, хоббит благоразумно опустил подлинное содержание их ночных бесед. Он
рассказывал о Бэкланде, о Старом Лесе и наконец добрался до Поля
Могильников. Краем глаза он увидел едва заметные кивки гнома -- все шло, как
задумано. Торин сперва сам собирался начать разговор, но теперь было ясно,
что хоббит справится не хуже.
-- И теперь мы бы хотели спросить тебя, почтенный Теофраст,-- вступил в
беседу гном, когда Фолко остановился перевести дух и промочить горло
глоточком из стоявшего на столе кувшина с пивом,-- не можешь ли ты пояснить
