деятельностью он противостоит энтропийным процессам в природе и
обществе. Потому свобода творчества, неотделимая от свободы
самой жизни, в такой же степени право, как и обязанность
гражданина. Потому обеспечение этой свободы -- материальное и
духовное -- есть первейший долг всех существующих социальных
институтов.
Повсеместное создание в первой половине XX столетия
государственно-монополистических структур управления привело к
обесцениванию жизни и личного достоинства человека, послужило
источником гонки вооружений, поставило цивилизацию на грань
экологической и интеллектуально-нравственной катастрофы.
Современной тоталитарное государство характеризуется групповой
собственностью на средства производства, монополизацией
информации в руках узкого руководящего слоя, стремлением к
идеологической и производственной автаркии, сочетанием
экономических и внеэкономических форм эксплуатации населения,
умело прикрытой "научно разработанными методами пропаганды,
внушения, создания пустых иллюзий".
Единственной обязанностью мыслящего человека перед таким
государством является создание условий для его самоуничтожения.
После кровавых и бесплодных "пролетарских революций"
пришло понимание, что переход к коммунистическим общественным
отношениям может быть осуществлен только эволюционным путем.
Поскольку речь идет о создании мира, построенного по законам
разума и цивилизации, призванной служить личности, ведущей силой
социальных процессов XXI века должна стать либеральная
интеллигенция.
Фундаментом, экономической основой этих процессов является
завершающийся в развитых странах переворот в средствах
производства, так называемая "компьютерная революция":
переход от ручного к машинному способу переработки информации.
Широкое распространение электронно-вычислительной техники само
по себе подрывает информационную монополию государства, повышая
роль людей квалифицированных и компетентных. Однако,
социально-экономические условия, сложившиеся в ряде регионов, и
в частности -- в СССР, вынуждают интеллигенцию стремиться также
и к юридическим гарантиям свободы информации.
Мы считаем исторически доказанным, что человек имеет право на
получение любых сведений за исключением составляющих военную,
государственную, коммерческую или личную тайну, причем листинг
"закрытых вопросов" с указанием мотивов и сроков
засекречивания должен быть опубликован.
Мы также считаем исторически доказанным, что человек имеет право
на публикацию любых продуктов своего творчества, будь то книга,
картина, научная разработка или музыкальное произведение.
В том числе -- и работ шовинистического и порнографического
содержания, в том числе -- и пропагандирующих насилие. Какие бы
то ни было ограничения недопустимы, поскольку поставленные
границы, неконкретные и гибкие, будут контролироваться аппаратом
классового эксплуататорского государства и могут быть
произвольно сужены.
Столь же необходим закон о свободе гражданства и свободе
передвижения, гарантированный Организацией Объединенных Наций,
равно как и международные соглашения о свободе совести, слова,
собраний.
Правовые нормы, предложенные в данной декларации, подразумевают
многоукладность экономики и демократическую форму правления. Они
не могут существовать в рамках тоталитарной
информационно-экономической системы и, следовательно, будут
приняты в борьбе, результатом которой явится саморазрушение
ГМК-государства и переход общества от иерархических к сетевым
управленческим структурам.
Зарождающаяся раннекоммунистическая формация сделает неизбежной
"четвёртую революцию" -- переворот в средствах и методах
воспитания человека, в практике межличностного общения.
Такого "завтра" мы добиваемся.
1 декабря 1989 года
Данная статья, посвященная творчеству Вячеслава Рыбакова, была
впервые напечатана в фэнзине "Сизиф", No 3 за 1990 год. В 1991
году была удостоена премии Б.Н.Стругацкого за лучшую публикацию в
любительской прессе по категории "критика/публицистика" (эта
премия вручалась в первый и последний раз; на следующий год была
преобразована в премию "Бронзовая Улитка"). В профессиональном
издании публикуется впервые.
(с) Сергей Переслегин, 1994
ТИХОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ:
ПЕРЕД "ТАЙФУНОМ"
Ум полководца это -- умение предвидеть с самого начала, еще до
того, как дело примет большой оборот, чем оно закончится; это
умение не обманываться никакой ложью, не поддаваться никакой
клевете; это -- умение до того, как дело примет дурной оборот,
найти средство против этого; не придерживаясь раз навсегда
определенных правил, выбирать как раз то, что нужно для данного
момента; умение справляться с несчастьем и превращать его в
счастье -- вот что такое ум полководца.
Огю Сорай
На расстоянии 1000-1500 миль от центра тропического циклона
появляются перистые облака в виде прозрачных полос и перьев,
сходящихся к одной точке горизонта -- к базе. Наблюдаются красивые
восходы и закаты Солнца, ореолы вокруг светил на медно-красном
небе. Начинаются радиопомехи в радиоприемниках. Погода становится
удушливой. Облачность постепенно уплотняется. На расстоянии 250
миль от центра... начинаются шквалы и ливни, свежие ветры. В
100-150 милях ливень усиливается до тропического; спиральные линии
ливневых облаков хорошо видны на экранах радиолокаторов... По мере
приближения центра атмосферное давление падает быстрее, и ветер
усиливается.
Л.З.Прох. "Словарь Ветров"
У каждого времени свои книги.
Почему мы помним "Аэлиту" Алексея Николаевича Толстого?
Глубоких философских идей повесть не содержит. Сюжет даже для тех
лет не мог считаться оригинальным. Характеры героев упрощены до
уровня классической мелодрамы. Многие описания примитивны. События
развиваются неестественно.
Тем не менее, "Аэлиту" читают и сегодня, в то время как
"Красная Звезда" А.А.Богданова, произведение значительно более
глубокое и тонкое, практически забыто. Читают потому, что слишком
хорошо передает А.Н.Толстой навсегда потерянное мироощущение
поколения двадцатых годов, очень светлое и очень наивное.
Победителям Гражданской войны коммунизм казался реальностью, не
только достижимой, но и близкой. "Если не мы, то наши дети..."
Видение нового мира и спаяло в несокрушимую боевую силу, в
неведомое ранее единство рассыпавшиеся армии Российской Империи.
Разоренная, изнемогающая страна, на три четверти оккупированная, с
остановившимися заводами, с бездействующим транспортом... и полет
на Марс. И революция, которую организовывает там красноармеец
Гусев. Тогда это казалось правдоподобным.
Потом пришли тридцатые годы, и будущее отодвинулось. В новых
книгах о мировой революции уже не было наивной чистоты "Аэлиты".
Осталась глупость. Адамов, Казанцев, Шпанов... одинаковые
карикатурные шпионы, карикатурные капиталисты, еще более
карикатурные коммунисты. "Оборонная фантастика", которая по сути
являлась самым беззастенчивым бряцанием оружием. То, что эти книги
читали -- и с удовольствием -- лишь подтверждает серьезность до
конца еще не исследованной социальной болезни, известной историкам
как "сталинизм".
Пятидесятые годы ассоциируются с рядами одинаковых серых книг.
Шпанова сменил Немцов.
"Принимай,
Колизей,
безропотно
эту месть
и судьбу не кори.
Постигает всегда без крови
все, что зиждется на крови".
Помпезная и вычурная фантастика того времени напоминает
современную ей архитектуру. Наверное, своей монументальной
ненужностью.
Символом следующего этапа развития нашего общества навсегда
останется "Туманность Андромеды", первая по настоящему
реалистичная книга о коммунизме. Значение этого романа далеко
выходит за рамки литературы. Когда-то он был нравственным
маяком, источником жизненной программы для целого поколения.
"Нравится решительно все,-- писал авиаконструктор Олег
Антонов,-- ...ради такого будущего стоит жить и работать".
Однако, модель общественного развития, предложенная
И.А.Ефремовым, была весьма схематичной. Наиболее важный --
начальный -- период коммунизма -- эпоха перестройки -- вообще не
рассматривался. Заслуга литературного исследования этого этапа
принадлежит братьям Стругацким. "Стажеры", "Хищные
вещи века", "Возвращение" и не в последнюю очередь
лукавая сказка "Понедельник начинается в субботу"
воспитали "поколение шестидесятников", последнее
поколение людей, для которых слово "коммунизм" не было
пустой пропагандой.
Их оптимизм оказался не долгим. В середине шестидесятых годов
стало очевидной несостоятельность третьей программы партии.
Общественные отношения в стране начали меняться: быстро забылись
лозунги свободы творчества, открытой общественной жизни,
открытой критики. Постепенно сложилась обстановка,
характеризующаяся грустной и жестокой оценкой: "говорим
одно, делаем другое, а думаем третье". В этом мире
"шестидесятникам" не было места.
Конец десятилетия ознаменовали две книги -- "Час быка"
И.Ефремова и "Обитаемый остров" А. и Б.Стругацких. На
первый взгляд исследование идет в рамках прежней модели. Только
теперь коммунистическая Земля оказывается на периферии
произведения. Действие происходит в совершенно иной реальности.
Следует отметить, что люди, изображенные в "Туманности
Андромеды" и "Возвращении", это по сути те же
"шестидесятники". Авторы наделили героев лучшими (а
иногда и не самыми лучшими) чертами своих современников. Но мир,
в котором живут эти герои, существенно отличается от нашего.
Отличается прежде всего отсутствием власть имущих чиновников, с
их жестокостью, некомпетентностью и глупостью. В таком мире было
легко жить и легко работать, в нем естественно проявлялись и
развивались лучшие человеческие качества -- честность,
бесстрашие, умение дружить и любить. Вот почему герои этих
фантастических произведений никогда не чувствовали себя
одинокими.
Но слишком далекой от нас оказалась Земля "Туманности
Андромеды". И не она изображается в новых книгах, а
фашистское общество инфернальных планет Саракша и Торманса. Эти
миры кажутся нам значительно более знакомыми.
Максим Каммерер, экипаж звездолета "Темное пламя" --
вновь наши современники, лучшие из "шестидесятников".
Только теперь у них нет связи с Землей, и помочь она ничем не
может.
Конечно, гибель звездолета в "Обитаемом острове" может
показаться случайностью, но в ранних повестях Стругацких
почему-то не было таких случайностей, которые оставляли героя
один на один с полностью враждебной ему жизнью. И вряд ли
случайно половина экипажа "Темного пламени" гибнет на
невообразимо далекой планете, населенной потомками землян.
Трудно не заметить существенного смещения акцентов в фантастике
конца шестидесятых годов. Речь в ней идет уже не о борьбе за
коммунизм, а о борьбе против торжествующего фашизма. В известном
смысле "Час быка" ближе к "Каллокаину", чем к
"Туманности Андромеды".
А потом наступило молчание, вызванное растерянностью и
непониманием. Модель "Возвращения" по прежнему казалось
верной, во всяком случае никому не удалось создать
альтернативную. Но не было видно никаких признаков приближения
описанного Стругацкими и Ефремовым коммунизма. И никаких путей к
нему.
В новых условиях диалектический позитивизм фантастики
шестидесятых годов сменяет иррационализм. Все больше и больше
фантастов обращаются к "несюжетике" (Ст.Лем), к
"поэтизации" (О.Ларионова, Н.Катерли), к изображению
откровенной патологии (поздний Брэдбери). Расцветает новое
направление, сущность которого прекрасно выражает изобретенный
Ленинградским семинаром молодых фантастов термин
"неочемизм". О социальной фантастике говорят, что она
утратила свои корни и прекратила существование.
Однако, осталась неудовлетворенность людей собой и своей жизнью
