поставке бесполезных приборов, которые только искусственно могут поднять
экономическое положение планеты, при гибельной постановке вопроса только о
выгоде, при отторжении атомной энергии от нашего контроля - может
окончиться только полным провалом той политики, которую мы вели уже на
протяжении ста лет.
- Вполне достаточное время для того, - сказал Мэллоу, - чтобы
превратить политику в устаревшую, опасную и бесполезную. Как бы хорошо
ваша религия не преуспевала в деле с Четырьмя Королевствами, редкая
планета на всей Периферии переняла ее. К тому времени, как мы захватили
контроль над Королевствами, одна Галактика знает сколько эмигрантов оттуда
распространяла истории о том, как Сальвор Хардин использовал священников и
предрассудки народа, чтобы свергнуть независимость и власть светских
монахов. А если этих слухов было недостаточно, то дело Асконии двадцать
лет назад объяснило все и всем как дважды два. Теперь по всей Периферии не
найдется ни одного правительства, которое скорее перережет себе глотку,
чем пустит к себе хотя бы одного священника.
Я не хочу заставлять Корелию или любой другой мир принимать что-то,
чего они не желают. Нет, Сатт. Если атомная энергия делает их опасными,
искренняя дружба через торговлю будет во много раз лучше, чем шаткий
контроль, основанный на невидимой всеми иностранной духовной власти,
которая слабеет хотя бы ненамного, уже полностью дискредитирует и не
оставляет после себя ничего, кроме смертельного страха и ненависти.
- Прекрасная речь, - цинично ответил Сатт. - Но вернемся к началу
нашего разговора. Каковы ваши условия? Чего вы хотите, чтобы поменять свои
идеи на мои?
- Вы считаете, что мои убеждения продаются?
- Почему же нет? - последовал холодный ответ. Разве это не ваше
занятие - купля-продажа?
- Только с прибылью, - последовал спокойный ответ. - Можете ли вы мне
предложить больше, чем я получаю?
- Вы можете иметь три четверти прибыли, а не половину.
Мэллоу коротко рассмеялся.
- Прекрасное предложение. Если я даже приму ваше предложение, то даже
вся прибыль целиком будет куда меньше одной десятой части того, что я могу
получить. Предложите что-нибудь поинтереснее.
Внезапным движением Сатт сжал кулак.
- Вы также можете спасти себя от тюрьмы. От двадцати лет, как
минимум, если я настою на своем. Посчитайте здесь свою прибыль.
- Прибыли здесь никакой, если вам удастся осуществить свою угрозу.
- Удастся. Вас будут судить за убийство.
- Чье убийство? - презрительно спросил Мэллоу. Голос Сатта стал
хриплым, хотя говорил он также негромко.
- За убийство священника с Анакреона, находящегося на службе у
Основания.
- Ах, вот как? И каковы ваши улики? Секретарь мэра наклонился вперед.
- Мэллоу, я не шучу. Предварительное следствие закончено. Мне стоит
подписать всего лишь одну бумагу, и дело Хобера Мэллоу, Главного Торговца,
против Основания начнется. Вы бросили подданного Основания на пытку и
смерть в руки чужеземной толпы. Мэллоу, я даю вам пять секунд на
размышления, чтобы предотвратить положенное вам наказание. Лично я
предпочел бы, чтобы вы решили, что сумеете выпутаться. Вы будете куда
безопаснее, как поверженный враг, чем как сознательный новый друг.
Мэллоу торжественно ответил:
- Тогда считайте, что я выполнил последнее ваше желание.
- Прекрасно!
И секретарь недобро улыбнулся.
- Это мэр настаивал на том, чтобы попробовать с вами договориться, а
не я. Засвидетельствуйте, что я не очень старался.
Он встал и вышел из комнаты.
Мэллоу поднял глаза на вошедшего Анкора Джаеля.
- Вы все слышали? - спросил он.
Тот подал плечами.
- С тех пор, как я знаю это имя, эту змею, я еще ни разу не слышал,
чтобы он так выходил из себя.
- Хорошо. Что вы можете сказать?
- Это, по-моему, очевидно. Внешняя политика превосходства с помощью
духовных сил - его идея фикс, но мне все-таки кажется, что его конечная
цель отнюдь не духовная. Меня уволили из Кабинета Министров из-за споров
на те же самые темы, да и вы сами это прекрасно знаете.
- Конечно, знаю. И что же это за цель, как вы считаете?
Джаель стал серьезен.
- Ну что ж, он не глуп, так что должен видеть полное банкротство
нашей религиозной политики, которая едва ли доставила нам хоть одну победу
за последние семьдесят лет. Он совершенно очевидно использует ее для того,
чтобы что-нибудь добиться самому.
Теперь следующее. Любая догма, основанная на верованиях и эмоциях,
опасное оружие, потому что никогда нельзя гарантировать, что оно не
повернется против себя самого. Уже на протяжение пятидесяти лет мы
используем ритуалы и мифы, которые становятся все более почтенными,
традиционными и... устаревшими. В некотором смысле мы уже потеряли
контроль над своей собственной религией.
- В каком смысле? - требовательно спросил Мэллоу. - Говорите, я хочу
знать, что вы думаете.
- Допустим, что один честолюбивый человек использует силу религии
против нас, а не за нас.
- Вы хотите сказать, что Сатт...
- Вы правы. Я имел в виду Сатта. Послушайте, если бы он мог
мобилизовать различные иерархии на различных подданных планетах против
Основания, как вы думаете, был бы у нас хоть один шанс? Возглавив армию
набожных людей он мог бы напасть на ересь, например, в вашем лице, и
сделаться королем, что неизбежно. В конце концов, ведь это Хардин однажды
сказал: "Атомный бластер - хорошее оружие, но он может стрелять в обе
стороны".
Мэллоу хлопнул себя по голому бедру.
- Ну хорошо, Джаель, устрой меня в этот Совет и я дам ему бой.
Джаель помолчал, потом сказал много значительно:
- Не знаю, не знаю. Что это за разговоры о линчевании священника? Это
ведь неправда?
- Чистая правда, - небрежно ответил Мэллоу.
Джаель присвистнул.
- У него есть неопровержимые доказательства?
- Должно быть.
Он заколебался, потом добавил:
- Джейм Твер был его человеком с самого начала, хотя ни один из них
не подозревает, что я знаю это. А он был всему свидетель.
Джаель покачал головой
- Да-а. Это плохо.
- Плохо? Что здесь плохого? Этот священник находится на планете
вопреки законам Основания. Он явно был использован корелийским
правительством, как приманка, вольно или невольно, я не знаю, По всем
законам здравого смысла у меня не оставалось никакого выбора действий, и
то, что сделал я, укладывается в рамки закона. Если он передаст дело в
суд, он не добьется ровным счетом ничего, только выставит себя дураком.
Джаель вновь покачал головой.
- Нет, Мэллоу, вы не понимаете. Я уже говорил вам, что он умеет
пользоваться грязными средствами. ОН не собирается добиваться
обвинительного приговора, он знает, что это ему никогда не удастся. Но он
собирается погубить ваши отношения с народом. Вы уже слышали, что он
сказал. Иногда обычаи выше, чем законы. Вы можете выйти из зала суда
свободным человеком, но если народ будет думать, что вы кинули священника
на растерзание толпы, от вашей популярности не останется и следа.
Они признают, что вы сделали все по закону, и даже более того,
сделали разумную вещь. Но тем не менее в их глазах вы останетесь трусливой
собакой, бесчувственным негодяем, бессердечным чудовищем. И вас никогда не
изберут в Совет. Вы можете даже лишиться своего звания Главного Торговца,
так как одновременно проголосуют за то, чтобы лишить вас гражданства. Ведь
вы не уроженец Основания. Как вы думаете, что Сатту еще желать?
Мэллоу упрямо хмурился.
- Вот как?
- Мой мальчик, - сказал Джаель. - Я, конечно не покину вас, но не
смогу помочь. Вы попали в переделку, да еще в какую.
14
На четвертый день заседания суда по процессу Хобера Мэллоу, Главного
Торговца, зал Совета был полон в буквальном смысле этого слова.
Единственный отсутствующий член Совета проклинал разбитый череп, который
уложил его в постель. Галереи были забиты по самый потолок толпой, которая
использовала все, богатство или дьявольскую настойчивость, только бы
попасть на процесс. Остальные расположились на площади снаружи, сгрудились
огромными толпами прямо у стоящих там трехмерных телевизоров.
Анкор Джаель еле-еле пробрался в зал заседания с помощью полиции, а
затем уже сквозь меньшую толпу дошел до кресла Хобера Мэллоу.
Тот с облегчением повернулся.
- Клянусь Сэлдоном, я чуть было не подумал, что все пропало. Достали?
- Держите. Здесь все, что вы просили.
- Хорошо. Как там толпа снаружи?
- Она просто беснуется.
Джаель неуверенно заерзал в кресле.
- Нам не следовало допускать до открытого суда. Вы могли это сделать.
- Но я не хотел.
- Поговаривают о суде Линча. Паблио Манлио на других планетах...
- Именно об этом я и хотел спросить вас, Джаель. Он настраивает
против меня иерархию, да?
- Не знаю. Внешне все даже благопристойно. Как министр иностранных
дел, он возглавляет обвинение, когда дело касается межзвездных законов.
Как Первосвященник и Кардинал Церкви, он поднимает толпы фанатиков...
- Ладно, неважно. Помните ли вы слова Хардина, о которых говорили мне
в прошлом месяце? Мы покажем им, что бластер умеет стрелять в обе стороны.
В зале мэр занял свое место, и члены Совета поднялись в знак
уважения.
- Сегодня моя очередь, - прошептал Мэллоу. Сидите и смотрите на
комедию.
Заседание суда началось и спустя пятнадцать минут Хобер Мэллоу,
напутственный враждебным шепотом со всех сторон, прошел на пустое
пространство перед скамьей мэра. Одинокий луч света высветил его и на
экранах телевизоров перед тысячными толпами Основания и других планет, в
каждом доме, на мириадах частных экранов появилась огромная вызывающая
фигура этого человека.
Он начал говорить спокойно и просто:
- Чтобы не тратить время зря, я сразу признаюсь в каждом пункте,
которые мне предъявили в качестве обвинения. История о священнике и толпе,
как представил ее прокурор, верна до малейших подробностей.
По залу прокатился шум, и снаружи раздались дикие триумфальные крики
толпы. Он терпеливо ждал когда утихнет шум.
- Однако картина, которую они нарисовали далека от завершения. Я
прошу возможность дополнить ее своими соображениями. Сначала мой рассказ
может показаться не имеющим отношением к делу. За это я прошу у вас
прошения.
Мэллоу говорил, не сверяясь с бумагами лежащими перед ним.
- Я начну с того самого момента, с которого начал и прокурор, со дня
моей встречи с Джораном Саттом и Джеймом Твером. Что произошло при этих
встречах - вы знаете. Все наши разговоры были пересказаны, и мне нечего
добавить, кроме собственных мыслей в тот день. Это были подозрительные
мысли, так как события дня были страшны. Посудите сами. Два человека,
которых я практически не знал, вдруг делают мне какие-то неестественные и
невероятные предложения. Один из них, секретарь мэра, просит меня взять
роль правительственного шпиона и выполнить это дело, природу и важность
которого вам сегодня объяснили, в строжайшей тайне. Другой из них,
невежественный лидер политической партии, просит меня баллотироваться в
члены Совета.
Естественно, я прежде всего подумал о причинах. С Саттом все было
понятно. Он не доверял мне. Возможно, он думал, что я продаю атомное
оружие врагам и готовлю восстание. А возможно, он просто пытался ускорить
события, или, по крайне мере, думал, что пытается. В таком случае ему
