Когда она все же решилась выйти замуж за Пола Хоффа, уже много лет
безнадежно любившего ее, то сделала это, как делала все в своей жизни, -
решительно и без оглядки. Через два месяца после свадьбы Дина со страхом и
радостью поняла, что беременна. В тот же день за много тысяч километров от
Нью-Йорка в Москве, зародилась еще одна новая жизнь; еще одна крошечная
человеческая клетка с неугомонными, энергичными генами Айзека Гобровски
начала неутомимо делиться и расти, формируя то, что впоследствии будет
называться человеком.
Как ни странно, но решение Сони Вахромеевой выйти замуж было напрямую
связано с недавним замужеством ее сестры, Дины Гобровски. То, что они,
сестры-близнецы, были похожи как две капли воды, от Сони не зависело, но вот
то, что Александр Крайнов, за которого она решилась на тридцать четвертом
году выйти замуж, был необычайно похож на Пола Хоффа, мужа Дины, - вот это
совсем не было делом случая или игрой природы.
Все началось двадцать лет назад. Осенью 1928 года Соня тяжело заболела
испанкой. Температура два дня держалась под сорок. К ночи третьего дня
Полина Матвеевна, приемная мать Сони, взглянув на термометр, тихо заплакала
- ртутный столбик перевалил за отметку сорок один. Девочка лежала неподвижно
с закрытыми глазами, часто дышала, и ее потрескавшиеся от жара губы что-то
беззвучно шептали. В комнату осторожно вошел Иван Павлович, взглянул на
приемную дочь, жену, все понял и беспомощно опустился на стул, уронив на
колени тяжелые рабочие руки. У него с Полиной Матвеевной так и не было своих
детей, и Сонечка была для них светом в окошке. Сейчас, когда девочка угасала
на глазах, ужас охватил ее приемных родителей. Они не могли представить
себе, что останутся одни. Это было немыслимо, невозможно. Внезапно Соня
широко открыла глаза и что-то громко сказала.
- Что, моя радость, чего ты хочешь? - бросилась к ней Полина
Матвеевна.-Попить?
Но широко раскрытые, потемневшие от сжиравшего ее внутреннего жара глаза
Сони смотрели мимо, не узнавая Вдруг слабая улыбка тронула ее губы, и она
громко произнесла какую-то длинную фразу на непонятном языке. Варфоломеевы с
недоумением переглянулись.
- Может, бредит? - неуверенно спросила мужа Полина Матвеевна.
- Да нет,- встревоженно проговорил Иван Павлович,- очень похоже, как на
нашем заводе инженеры английские говорят.-Может это она по-английски?
- Господь с тобой, - отмахнулась от мужа Полина Матвеевна. - Ты же
знаешь, Сонечка учит в школе немецкий язык, да и то без большого желания.
Сонечка опять улыбнулась какой-то незнакомой улыбкой и произнесла
несколько быстрых фраз теперь уже явно на английском, видимо, споря с
кем-то, а потом звонко закричала по-русски:
- Папа, Бобби у меня пони отнимает, а сейчас не его очередь кататься.
Полина Матвеевна тихо охнула и перекрестила рот ладонью. Иван Павлович
озадаченно посмотрел на нее, неуверенно тронул девочку за руку.
- Дочка, я здесь. Ты о каком это Бобе говоришь? Но глаза Сонечки уже
закрылись, дыхание стало глубже, ровнее, и девочка заснула. Через полчаса
Полина Матвеевна потрогала ее лобик, и счастливо улыбнулась: температура
явно спадала. Через несколько дней Соня уже сидела в постели, с
удовольствием прихлебывая из чашки клюквенный кисель и весело болтала с
приемной матерью. Говорили о всякой всячине, пока, наконец, Полина Матвеевна
не решилась осторожно коснуться беспокоившего ее вопроса.
- Сонечка, ты ведь знаешь, что мы с папой тебя удочерили, когда умерли
твои бабушка с дедушкой. Я с самого начала решила не скрывать от тебя этого,
и все документы твои сохранила, что твои родители оставили, когда уехали в
Америку. Может быть, они тебя все эти годы разыскивают...
- Нет, мамочка, - быстро ответила девочка, с детской проницательностью
поняв, что тревожит Полину Матвеевну.- Они меня не разыскивают, думают,
наверное, что я умерла. И они живут без мамы - только папа, Дина и Боб.
- А кто это - Боб?
- Ну мой брат же, мамочка. Он младше меня почти на два года, но такой
задавака. И всегда у меня пони отнимает, то есть не у меня, конечно, а у
Дины... Девочка растерянно замолчала и осторожно тронула Полину Матвеевну за
руку.
- Мамочка, я ведь не хотела тебе все это говорить, знала, что ты
расстроишься. Я сама не пойму, откуда все это знаю.
- А Дина - это твоя сестра, да? Она похожа на тебя?
- Не знаю, мам,-задумчиво отозвалась девочка,-я ее не вижу, просто знаю,
что я - это она, и все вижу будто ее глазами. И Боб меня зовет Диной, а не
Соней, и папа тоже...
- А на каком языке они разговаривают? На английском?
- Нет, мам. Дома папа, Боби, и я, то есть не я, а Дина, говорят только на
русском, а с Джеймсом и Мери - на английском.
- А кто это - Джеймс и Мери?
- Ну, мамочка, Джеймс - это наш садовник, то есть не наш, а их, ой, ну я
совсем запуталась, в общем, он ухаживает за садом, а Мери готовит на всех
еду.
- Сонечка, но ты же не знаешь английского.
- Да, - растерянно согласилась девочка, - но я как-то все понимаю, когда
говорят Джеймс и Мери. Сама не знаю, как это получается...
Больше Полина Матвеевна не заговаривала с дочерью на эту тему. Она как-то
сразу поверила в то, что все рассказанное Сонечкой правда, но избегала
думать об этом. То, что ее приемная дочь, балансируя на грани жизни и
смерти, вдруг перевоплотилась на минуту в свою сестру, еще как-то
укладывалось в сознании женщины. Она и раньше слышала о подобных случаях. Но
у Сонечки эта сверхъестественная способность сохранилась и после
выздоровления. Вот это-то разум бедной Полины Матвеевны и отказывался
воспринять. И она просто перестала думать о том, что не укладывалось в ее
сознании, делая вид, что ничего особенного не происходит. Соня видела
переживания матери и старалась лишний раз не волновать ее.
Первые месяцы после болезни, едва не стоившей ей жизни, она "видела" отца
и брата довольно часто, это происходило поздно вечером, когда она начинала
засыпать. Тут-то в маленькой, бедно обставленной комнате коммунальной
квартире на Сивцевом Вражке ее и настигали ослепительные картины сияющего
дня на тихоокеанском побережье. Дом, где жили отец с Бобом и Диной, стоял
почти на самом берегу океана, и иногда можно было расслышать шум прибоя.
Перед домом была просторная зеленая лужайка, огороженная живой изгородью из
кустов можжевельника. На этой лужайке дети играли в мяч и катались на пони,
подаренном отцом.
Однажды во время контакта Сони с сестрой, Дина подошла к большому зеркалу
в своей спальне, и Соня наконец-то смогла увидеть сестру. Это было настолько
неожиданно, что она вскрикнула. В зеркале на нее смотрело собственное лицо,
только с незнакомой короткой стрижкой. Соня вгляделась в свое, нет в Динино
отражение, в ее глаза и взмолилась про себя изо всех сил:
- Дина, сестренка, ну почувствуй же меня. Это я - Соня! Я здесь, в тебе.
И вдруг лицо Дины в зеркале стало растерянным, она покачнулась и как-то
неуверенно дотронулась кончиками пальцев до правого виска. Этот жест был
очень знаком Соне: это был ее собственный жест. В этот момент Соню тронули
за плечо, и все исчезло. Она открыла глаза. Над кроватью склонилась Полина
Матвеевна с немым вопросом в измученных глазах.
- Ты крикнула, дочка?
- Знаешь, мамочка, - фальшиво оживленным тоном быстро заговорила девочка,
- мне такой страшный сон приснился, - она увидела, как растет испуг в глазах
приемной матери, - как будто меня вызвали к доске по математике, а я ничего
не знаю, ну совсем ничего. Вот я, наверное, и вскрикнула во сне.
Соня не знала, удалось ли ей обмануть Полину Матвеевну, но глаза у той
стали спокойнее.
- А я было испугалась, что ты опять...
- Да нет, мам, я уже и думать об этом забыла. Наверное, это все было
из-за болезни, а ведь сейчас я выздоровела. Легко обмануть человека, который
хочет поверить в обман. Соне не стоило большого труда убедить приемную мать
в том, что у нее больше не возникает видений, тем более, что это было почти
правдой. Контакты с Диной, хотя и не потеряли своей остроты и четкости, но
случались теперь все реже и реже. Только однажды она еще раз испугала и
огорчила свою приемную мать.
Это случилось через двадцать лет, когда Соня вдруг решилась выйти замуж
за Александра Крайнова, с которым познакомилась лишь месяц назад. Полина
Матвеевна хотя и обрадовалась этому внезапному решению, но почему-то
неожиданно для себя встревожилась. Она уже и не рассчитывала, что Соня
вообще выйдет замуж, и вдруг этот сюрприз.
- Что это за спешка такая? - подозрительно спросила Полина Матвеевна,
щуря слабеющие старческие глаза на дочь. - Вы же знакомы меньше месяца. Или
у тебя уже есть особая причина так спешить, а?
- Мама, господь с тобой, о чем ты говоришь? - смеясь, расцеловала ее
Соня, - я и в юности всегда была рассудительной, а уж сейчас-то на четвертом
десятке...
- Тогда, что ж, выходит просто решила, что пора замуж? За первого
встречного?
- Нет, мама, он мне уже много лет очень нравился, просто я его встретить
никак не могла.
- Кого, Сашу?
- Ну, можно сказать, что Сашу, а можно сказать, что Пола.
- Что-то ты такими загадками говоришь, дочка, что я ничего не
понимаю,-уже всерьез встревожилась бедная Полина Матвеевна.
Вот тут-то Соня и напугала ее по-настоящему. Бросив на мать странный
взгляд, она неторопливо, словно еще не решив, стоит ли это делать, выдвинула
нижний ящик своего письменного стола и достала оттуда толстую папку со
своими рисунками. Работая художником в издательстве, Соня не оставляла мысли
о своей персональной выставке, и каждый выходной она проводила либо за
городом, либо на Бульварном кольце с карандашом и этюдником. Развязав
тесемки, она высыпала на колени Полине Матвеевне целую кипу рисунков
карандашом и углем. На каждом из них был ее жених, Александр Крайнов,
правда, везде в необычной одежде. На одном рисунке он был в крошечной
шапочке с козырьком, верхом на лошади, на другом стоял в каком-то широком
свободном одеянии типа рясы и странной шляпе с плоским квадратным верхом и
кисточкой. Были изображения на теннисном корте с ракеткой в руке и за рулем
открытого двухместного автомобиля. На двух рисунках у него были щегольская
бородка и усы.
Полина Матвеевна подняла удивленные глаза на дочь,
- Ты успела столько нарисовать за этот месяц, что вы с Сашей знакомы?
- Нет, мама, это старые рисунки. На каждом внизу есть дата.
Полина Матвеевна надела очки, присмотрелась и тихо охнула. Рисунки, судя
по датам, относились к разным годам.
- Как же... кто это, Сонечка? - трясущимися губами спросила бедная
женщина, чувствуя, что почва уходит у нее из-под ног.
- Кто это? - с задумчивой улыбкой разглядывая красивое мужское лицо на
рисунках, переспросила Соня.-Это, мама, Пол Хофф, друг моей сестры Дины. Два
месяца назад они поженились. Знаешь, я так ревновала Пола к ней, что даже
плакала ночами. Это в мои-то годы! А месяц назад я увидела в нашем
издательстве Сашу Крайнова и поразилась их сходству. Я тогда сразу решила,
что выйду за него замуж, а он еще до сих пор, дурачок, гордится, что так
легко покорил меня.
И Полина Матвеевна вдруг как-то сразу успокоилась. В конце концов вреда
от этого Сонечке не будет, а польза?- ну что же, вот замуж наконец решилась
выйти, так что нет худа без добра.
В последние месяцы Соня неоднократно пыталась войти в контакт с сестрой,
почувствовать ее, но, как и прежде, убедилась, что произвольно этого не
получается. Почти до пяти месяцев беременность у Сони протекала легко, а
