слезы.
- А теперь я попрошу тебя одолжить нам несколько капель крови, -
произнес Романелли, доставая из кармана нож.
- Вставь иголку в вену - и на арену, - согласились останки доктора
Ромени. Он снова держался руками за грузила на башмаках и разгуливал по
комнате вверх ногами.
- Кровь? - удивился Дойль. - Это еще зачем?
- Слышал, что приказал нам Мастер? Сделать твоего ка, - ответил
Романелли. - А теперь я развяжу тебе руки, и не вздумай делать никаких
глупостей.
"Только не я, - подумал Дойль. - Если верить истории, я должен
покинуть Египет через четыре месяца, в здравом уме и невредимым. Кой
черт мне сворачивать с уже начертанного пути ради сомнительного
удовольствия схлопотать сотрясение или вывих руки?"
Романелли перерезал веревку, связывавшую запястья Дойля.
- Подойди к этой ванне, - приказал он. - Я только надрежу тебе палец.
Дойль шагнул вперед, вытянув руку и с любопытством глядя на
перламутровую жидкость в чане. Вот как, значит, подумал он, они вырастят
мою точную копию...
"Боже мой, что, если не я, а мой дубликат вырвется на волю и вернется
в Англию, с тем чтобы умереть в сорок шестом году? Это значит, я могу
погибнуть здесь, а в истории ничего не изменится?"
Куда только подевался его дурацкий оптимизм - Дойль перехватил кисть
Романелли, и хотя поранил ладонь о нож мага, другая рука его сомкнулась
на предплечье противника, и отчаянным усилием он толкнул мага вперед, на
чан. Все же несколько капель крови из порезанной ладони упали в
перламутровую жидкость.
Удостоверившись, что Романелли падает в чан, Дойль резко повернулся,
пригнувшись, вытащил из штанины свой самодельный кинжал и бросился на
перевернутого ка. Тот в ужасе взвыл и отпустил свои башмаки, однако,
прежде чем он успел взмыть в воздух, деревянный нож Дойля вонзился в его
грудь.
В лицо Дойлю ударила струя ледяного, зловонного воздуха, ка слетел с
конца кинжала и, на глазах съеживаясь, по мере того как отравленный
воздух выходил из его тела, перелетел комнату, рикошетом отлетел от
стены, начал подниматься к потолку, но сбавил ход и завис, а потом начал
опускаться.
Романелли беспомощно катался по полу за чаном - судя по всему, ему
удалось сделать отчаянный кувырок через ванну, не задев ее.
- Взять его! - прохрипел он.
Между Дойлем и выходом из помещения стоял привратник, и Дойль
устремился прямо на него, размахивая кинжалом и рыча так громко, как
только мог. Тот отпрянул в сторону, но недостаточно быстро. Дойль врезал
ему тупым концом своего кинжала, и он без сознания грянулся о пол. Эхо
шагов Дойля уже стихало.
Романелли все пытался оторваться от грязного пола, когда с мягким
шелестом падающего в пруд осеннего листа рядом с ним приземлились пустая
кожаная оболочка и одежды доктора Ромени.
***
Нищие на Темз-стрит даже не пытались приставать к маленькому
человечку, шагавшему по вечерней улице, - его потрепанная одежда,
бледное ухмыляющееся лицо и всклокоченные седые волосы наглядно
свидетельствовали о том, что он не способен поделиться ни пенсом, да
вдобавок похоже, что он еще и не в своем уме. Лишь один безногий калека
на тележке предпринял целых две попытки, следуя за ним некоторое время
на своих колесах, однако в конце концов остановился, неуверенно покачал
головой и развернулся, чтобы возвратиться на свое обычное место.
Проходя Биллингсгет, человечек миновал маленькую сцену с Панчем и
Джуди.
- Ага! - восклицал Панч своим кукольным голосом. - Это один из
братцев Долорес? Вот я его сей... - Голос осекся, и человечек покосился
на куклу.
- Помощь не нужна, а, Панч? - спросил он ухмыляясь.
Кукла несколько секунд пристально смотрела на него.
- Э-э, нет, - ответила она наконец. - Мне показалось... нет, ничего.
Человечек пожал плечами и зашагал дальше, в сторону пустого причала.
Скоро его изношенные башмаки уже стучали по ветхому деревянному настилу,
и он остановился только на самом краю.
Некоторое время он молча смотрел на темнеющую поверхность реки и на
первые огоньки Суррея за ней, потом тихо рассмеялся.
- А ну-ка посмотрим, насколько ты крепок, Чинни, - прошептал он,
пригнулся, подался вперед и, сложив руки над головой, рыбкой нырнул в
реку. Послышался тихий всплеск, и по воде разошлись круги, но никого
поблизости не оказалось, так что нырок прошел незамеченным.
Поверхность воды уже успокоилась, когда его голова вынырнула в
двадцати футах от берега. Он стряхнул с лица налипшие мокрые волосы и
несколько секунд просто плыл, жадно глотая воздух.
- Холодно, как вода в седьмой час, - пробормотал он. - Ничего, шерри
и сухая одежда всего через несколько минут... - Он с довольным видом
поплыл дальше, останавливаясь время от времени отдохнуть; он
переворачивался на спину и смотрел на звездное небо. В конце концов он
оказался на самой середине реки, вдалеке от редких лодок и барж,
проходивших в тот вечер по Темзе.
Затем он выпустил из легких весь воздух; остаток воздуха вырывался
изо рта уже пузырями, так как голова его скрылась под водой.
Еще пять минут на маслянистой поверхности реки продолжали вскипать
пузыри. Потом их не стало, и река без помех продолжала свой бег.
***
Весь поединок проходил в ближнем бою, но в конце концов старый Гарри
Анджело, стоявший на своем любимом месте у окна, увидел, как его любимый
ученик расставляет своему сопернику ловушку для приема, который Анджело
рекомендовал в бою с фехтовальщиком-левшой.
Поединок длился уже больше пяти минут, а ни одному из соперников до
сих пор не удалось нанести укол, и Ричард Шеридан, подойдя к кучке
зрителей со стаканом бренди в руке, заметил вполголоса известному
боксеру Джексону по кличке Джентльмен, что лучшего боя ему не доводилось
видеть с тех пор, как Анджело открыл свой зал в Опера-Хаус на
Хеймаркете.
Ученик Анджело, неоднократный чемпион, известный публике как Чинни
Великолепный, ложным выпадом оторвался от соперника и тут же сам
атаковал его сначала по внешней линии сиксты и сразу вслед за этим в
направлении кварты с другой стороны клинка соперника, и тому удалось
парировать оба удара, хотя встречной атаки провести он так и не смог. В
свои пятьдесят четыре года Гарри Анджело обладал неоспоримой репутацией
лучшего учителя фехтования в Англии - собственно, этот титул принадлежал
ему уже четверть века, с тех пор как его легендарный отец удалился от
дел. Поэтому он видел замысел ученика так же ясно, как если бы Чинни
произнес его вслух: еще одна сикста и повторный уход, только на этот раз
с переходом не в кварту, а в удар под клинок соперника, в незащищенную
нижнюю зону.
Анджело улыбнулся, увидев ожидаемую сиксту, и тут же нахмурился:
вместо стремительного ухода кончик рапиры продолжал трепетать на месте.
Соперник Чинни начал парировать ожидаемую кварту, однако, увидев, что
тот остается на месте, стремительно нырнул вперед, и пробковый шарик на
конце его рапиры ударил в холщовый жилет на животе Чинни.
Анджело, на протяжении всей этой абсурдной сцены затаивший дыхание,
перевел дух, шепотом пробормотав проклятие. Чинни Великолепный
отшатнулся назад и чуть не упал; несколько зрителей бросились подхватить
его. Соперник Чинни сорвал маску и швырнул ее вместе с рапирой на
дощатый пол.
- Боже, я не ранил тебя, Чинни? - вскричал он. Чемпион стащил маску,
выпрямился и тряхнул головой, как бы приходя в себя.
- Нет, нет, - хрипло ответил он. - Просто дух перехватило немножко.
Ерунда. Поза неловкая, вот и результат.
Анджело недоуменно поднял седую бровь: за три года напряженных
тренировок ему еще не приходилось слышать, чтобы Чинни Великолепный
называл позицию ан-гард неловкой позой.
- Ну, мы не будем, разумеется, засчитывать результат, раз ты был не в
форме, - заявил соперник Чинни. - Мы продолжим поединок с нулевого
счета, как только ты придешь в себя.
Чинни довольно улыбнулся, но покачал головой.
- Нет, - сказал он. - Потом. Сейчас мне нужно на воздух.
Старый Ричард Шеридан помог ему дойти до двери, а Анджело брел
следом. Остальные присутствующие, пожав плечами, возвращались к своим
занятиям. Две пары фехтовальщиков заняли места по концам выкрашенных на
полу дорожек.
- Надеюсь, с ним все в порядке, - пробормотал кто-то.
Выйдя из зала, Чинни махнул своим провожатым.
- Я сейчас, - заявил он. Однако, стоило им неохотно вернуться в зал,
как Чинни сбежал по лестнице на улицу, хлопнул за собой дверью и
устремился прочь по Бонд-стрит.
Дойдя до Пиккадилли, он сбавил ход, глубоко вдохнув холодный осенний
воздух, а выйдя на Стрэнд, глянул направо, в сторону реки.
- Как дела, Чинни, сынок? - прошептал он. - Что, холодно? - Прохожий
на тротуаре уставился на него, узнав, но тут же отшатнулся, когда Чинни
разразился безумным хихиканьем и отбил, хоть и не слишком
профессионально, на тротуаре чечетку.
Он продолжал бормотать про себя всю дорогу по Флит-стрит до самого
Чипсайда.
- Ха! - воскликнул он в конце концов, подпрыгивая. - Не хуже Беннера,
право слово. Да что там, лучше! И почему это мне раньше не приходило в
голову заняться делами в Вест-Энде?
***
Первая половина сна была не так страшна, и Дерроу до самого
пробуждения не вспоминал, что это снилось ему уже много раз.
Густой туман обволакивал все вокруг, и он видел вперед всего на
несколько ярдов, и почерневшие от сырости кирпичные стены по обе стороны
улицы виднелись только потому, что были слишком близко. На улице тишина,
нарушаемая лишь редким стуком где-то впереди, - как будто незапертая
ставня хлопает на ветру.
Он собирался срезать дорогу, чтобы выйти переулками на
Лиденхолл-стрит, но заплутал и уже с час бродил по лабиринту проулков и
двориков. До сих пор ему не встретилось ни души, но теперь он замер,
услышав во мраке впереди чье-то покашливание.
- Хелло, - окликнул он и сам устыдился робости, с которой прозвучал
его голос. - Хелло, вы, там, - продолжал он настойчивее. - Не поможете
ли вы мне найти дорогу?
Он услышал приближающиеся шаги и увидел проявляющуюся в стене тумана
темную фигуру, и наконец человек подошел к нему настолько, что он смог
разглядеть его лицо - это был Брендан Дойль.
Рука схватила Дерроу за плечо, и следующее, что он помнил, - это то,
что он сидел у себя в постели, стискивая зубы, чтобы не закричать во
весь голос то, что вырвалось у него во сне, отдаваясь эхом в вязком
тумане:
- Простите меня, Дойль! О Боже, простите меня!
- Прошу прощения, сэр, - произнес молодой человек, разбудивший его..
- Я не хотел напугать вас. Вы сами просили разбудить вас в шесть
тридцать.
- Все верно, Пит, - прокряхтел Дерроу, опуская ноги на пол и протирая
глаза. - Я буду в кабинете. Когда тот человек, которого я описывал,
придет, пришли его ко мне, ладно?
- Слушаюсь, сэр.
Дерроу встал, пригладил рукой седые волосы и пошел в кабинет. Первое,
что он сделал, - это налил себе стакан бренди и опрокинул в себя одним
глотком. Потом поставил стакан, уселся в кресло за столом и стал ждать,
пока алкоголь выветрит из головы образы недавнего сна.
- Может, эти проклятые сны уйдут вместе с телом? - прошептал он,
выуживая из шкатулки сигарету и прикуривая от фитиля лампы. Он глубоко
затянулся, откинулся на спинку и выдохнул дым на полку возле стола,
набитую деловыми бумагами. А не поработать ли немного, прикидывая
наиболее перспективные вложения капитала, подумал Дерроу, но работать не
хотелось. Некуда спешить. Он и так стремительно богател, а работа без
компьютеров или хотя бы калькуляторов слишком утомляет.
