мы вообще-то на шоссе, стоим на светофоре, и всё это, как минимум, глупо.
Но в конце концов, зачем человеку разум, если нельзя делать глупости?
-Мы не разобьёмся? - как можно тише спросила я.
-Ни за что, - прошептал Боря, не отрываясь от меня. - Я так долго искал тебя,
Катя... Мне так хорошо с тобой.., - после таких слов я была готова и
разбиться. Всё куда-то поплыло, сердце вдруг исчезло, и только в висках
отдавался его жуткий неритмичный гул.
-Ну надо же! - вдруг отпрянул Боря. -Ты даже когда целуешься, улы-
баешься! О чём ты думаешь?
-Ни о чём, - искренне ответила я. Он нажал на газ, машина трону-
лась, и его рука вновь скользнула к моей.
-Так не бывает.
-Бывает... Просто у меня позитивное восприятие мира. А куда мы едем?
-В Летний сад. Ты не против?
-Конечно, нет!
-30-
И скоро мы, как школьники, приютились на лавочке в глубине парка,
скрываясь за шелестящей листвой. Так странно. Мне почему-
то хотелось хоть на несколько мгновений остаться одной, прийти в себя,
стряхнуть нахлынувший на меня туман. Но не могла же я сбе-
жать от него! И мы сидели рядом, перебивая друг друга поцелуями и
странными Боренькиными вопросами: <Катенька! А тебе хорошо со мной?
Катюша! А ты целовалась с кем-нибудь раньше?..> Видел бы он себя со
стороны! Мало того, что я сошла с ума, так он ещё усу-
губляет моё кризисное состояние такими дикими репликами!
-Боря! Ну что такое! Я не отвечаю на компрометирующие вопросы! - наконец
не выдержала я.
Мы долго сидели в парке, пока я окончательно не окоченела. Тогда Боре всё-
таки пришлось везти меня домой. И снова потянулись све-
тофоры, пробки...
-Скажи мне что-нибудь, - всё настойчивее шептал он.
-Не могу,- не сдавалась я.
-Почему? - Боря удивлённо заглянул мне в глаза.
-Боюсь.
-Катя! Да что с тобой?
И я прыгнула, скользнула в эту бездну, сияющую бездну любимых голубых
глаз. Бог мой! Какое небо, какие облака, какой парашют?!! Я прижалась к
нему и сказала то, что он, как мне казалось, разрешил мне сказать, то, в чём я
не позволяла признаться даже себе самой.
-Я люблю тебя!
-Катя! - Боря даже отпрянул. Потом немного опомнился и стал всё
пристальнее всматриваться в меня.
-Ты уверена? Ты давно это поняла? У тебя так уже было? - сыпались на меня,
растаявшую от неповторимой нежности амёбу, его бесчис-
ленные вопросы. Наверное, я что-то отвечала на них.Не помню.Пом-
нь только его губы, едва ощутимые прикосновения рук, яркие глаза и тёплое
согревающее дыхание.
-Знаешь, кажется, я тоже тебя люблю, - шептал он, явно собираясь
основательно развить эту тему.
-Не надо... Не говори так, - теперь уже я отпрянула от него. Я чуть было не
сказала, что знаю, что это неправда, но вовремя спохвати-
лась, и слова угасли на моих зацелованных губах.
И всё-таки на следующий день он по всем правилам признался мне в любви,
на заднем сидении запотевшего <Фиата>, заглушая какую-то модную песенку
. Я больше не отказывалась от его слов. Ведь он не может лгать.
Раз он так говорит, значит так и есть.
-31-
Тем более, что смысла в этой лжи не было никакого. Я и без того
принадлежала ему каждой клеточкой своего тела, своей души. Те-
перь я получила право любить. И я любила всем сердцем, растворя-
ясь в собственной нежности. Любила всем телом, взбудораженным
просыпающейся страстью. Любила останками своего разума, сми-
рившегося с собственным безрассудством. Тот день был для меня
началом всего. В тот день Бог заново сотворил для меня землю, во-
ду, леса, озёра, солнце, звёзды... Он сотворил Бореньку и меня и по-
дарил нам любовь. В тот день я увидела свет и впустила его в свою душу. В
тот день я познала смысл бытия. И даже теперь я не верю, что тот день был
началом мучительного конца.
В воскресенье Боря дежурил в ночь, и мы не встречались - ему нуж-
но было отоспаться. Я отзанималась со своим потенциальным учени-
ком, якобы желающим выудить из меня бесценные знания английс-
кого языка (но всё его поведение говорило о других, более проза-
ических желаниях). Еле отделавшись от его назойливого внимания, я
спряталась от шумного города в Катькином саду и, усевшись на
единственный свободный краешек скамейки, предалась своим ра-
дужным мыслям. Мне действительно было о чём подумать - до сем-
надцатого августа оставалась неделя. Боже мой! Целый месяц! Так мало и так
много! Тридцать дней абсолютного ежесекундного счастья! Вряд ли за всю
свою предыдущую жизнь я смогла бы насо-
бирать столько же. Боренька уже неоднократно интересовался, пом-
ню ли я об этом дне. Да разве я могла забыть! Я уже высчитала, что
семнадцатого он будет работать, и раньше, чем девятнадцатого нам
отпраздновать эту круглую дату не удастся. На окончание учебного года папа
отблагодарил меня за подаренную ему гордость - быть отцом студентки
отличницы юридического факультета СПбГУ - весьма солидной суммой. Я
ещё почти ничего не потратила и теперь могла дать волю своему
воображению, не ограничивая себя в средс-
вах. И я решила подарить Бореньке время, время, которое сохранит его
память на долгие годы. Мне захотелось показать ему то единст-
венное, что я любила ни чуть не меньше его - море. Конечно, насто-
ящее море в окрестностях Питера найти сложно, хотя... С моими морскими
связями это можно было устроить. Я поймала такси и помчалась в
Зеленогорск, где моя идея была изящно воплощена в реальность. Я
арендовала яхту на целые сутки, заранее выяснив, успеем ли мы выйти
подальше в море и вернуться назад. Капитан, мой старый знакомый, заверил
меня в своих возможностях. Море,
-32-
Боренька, я и мрачная гладь неба. Это всё, чего мне хотелось. Там, за тайной
горизонта, не будет больше ничего, только пугающие бес-конечностью
волны и моя любовь. Остальное пустота, бред, вымы-
сел! Вечером Боренька позвонил мне. Он уже получил оставленные для
него в <Трюме> стихи, но, как это повелось ранее, он никогда не начинал с
главного, и я всегда сама заставляла его сказать хоть что-
нибудь о своих литературных изысках.
-Привет! - ласково звенела трубка. - Что делаешь?
-Скучаю! - откровенно отвечала я. Ведь теперь мне можно говорить правду! -
Ты получил стихи?
-Да... Я уже звонил, тебя не было.
-И как впечатления?
-Нет слов. Катюша, просто нет слов!
Я слышала, как кто-то его настойчиво звал, но работа не мешала ему
подарить мне ещё несколько ничего не значащих, но пьянящих счастьем
фраз. Это был наш последний разговор в полёте. На следу-
ющий день я уже рухнула на землю, хотя по инерции всё ещё про-
должала хлопать крыльями.
Утром я проснулась от какого-то тревожного чувства, щемящего сердце.
Отмахиваясь от беспокойства, я надела на лицо счастливую улыбку,
нарисовала себе глаза, влезла в любимое платье и поехала на работу. Всё шло
своим чередом, как обычно. Дребезжащие теле-
фонные звонки, бесконечные факсы, миролюбивое подмигивание
компьютера, тёплая милая Танечка... Но тревога не покидала меня, напротив
- сердце колотилось всё быстрее, громче. Стрелки перебе-
жали уже четвёртый час, а Боря так и не звонил. Несколько раз я уже сама
бралась за трубку, но не донабирав номер, испуганно бросала её и судорожно
принималась читать молитвы. Но это не помогло, не спасло меня от
беспросветной глупости - я сама позвонила ему, не обращая внимания на
всхлипывания поруганной гордости.
-Алло! - услышала я его голос, звучащий в моей душе.
-Привет! - протянула я. -Я тебя не разбудила?
-Разбудила, - усмехнулся он, и опять друг за другом чинно последо-
вали бездумные фразы, от которых моё мятежное сердце всё более
содрогалось. Но вот Боренька, не хотя, кинул мне, побитой предан-
ной дворняге увесистую кость, и я с жадностью ухватилось за неё.
-Хочешь, приезжай ко мне. Я один...
Бог мой! Как я Бежала! Как я летела к нему! Как будто бы, если очень быстро
мчаться, можно вернуться назад. Наверно, в этом есть своя логика, ведь
Земля круглая, но о времени такое вряд ли можно сказать. Я, видимо,
бессознательно пыталась собрать рассыпавшее-
-33-
ся счастье. Я же ещё не знала, что его уже нет. До того, как я по-
встречала Бореньку, я была уверена, что это заманчивое слово абсо-
лютно бессмысленно, потому что в нём нет совершенно никакого со-
держания. Что оно означает? Нечто неуловимое, как брызги шампан-
ского? Вы слышали когда-нибудь, чтобы кто-то восторженно вос-
клицал: <Как я счастлив, потому что вот так-то и так-то!> Я думала, что
человек по своей природе не способен испытывать это самое счастье, потому
что ему всегда мало, всегда он чем-то недоволен, и лишь спустя время он
готов признать, что да! Были и в его жизни счастливые деньки. Но Боренька
внёс ясность в мои мысли, и я поня-
ла, что счастье - это и есть сама жизнь, не существование, не пустая трата
времени вселенной, а именно жизнь! А когда человек живёт, когда он жив?
По-моему, когда он мечтает и надеется, что будущее воплотит его идеи в
реальности, когда ему есть, что вспомнить, есть, чего опасаться, есть, за что
бороться... когда ему есть, о ком забо-
титься, о ком скучать, когда кто-то любит его, верит ему, и он сам любит... И
если хотя бы один из этих, не таких уж дефицитных, ком-
понентов отсутствует, то человек не живёт, он лишь существует. Но самое
страшное, если вдруг его внимание зациклится на чём-то одном, пренебрегая
остальными красками жизни. Тогда он потеряет себя, он перестанет быть
человеком.
Идиотка! Я думала, по солнечному жёлтые цветы заменят мне улыб-
ку. Я верила, что, ворвавшись в чужой дом, взвалю дурное настро-
ение Бори себе на плечи, и ему опять станет легко, радостно. А тог-
да и я сама смогу вздохнуть спокойно. Но конечно же, чуда не слу-
чилось. Цветы были положены в угол и забыты. Моя душа была не
востребована. Пригодилось лишь моё неопытное тело, но оно не оправдало
возлагаемых надежд по причине полного отсутствия какой-либо предыдущей
практики и незнания теории. Отдавшее всё, что оно могло отдать, а значит -
почти ничего, разве что своё присут-
ствие и неумелые поцелуи, оно было доставлено домой и предано забвению
Ни слова любви я не заслужила в тот вечер. Боря был чу-
жим, далёким и непреклонно свободным от меня. Что я чувствовала?
О чём думала? Ни о чём! Сердце болело, голова кружилась, меня тошнило.
Мне казалось, что меня вывалили в грязи, а в потрясенном мозгу дико
стучало: <Что это? Я ничего не понимаю!> Бессонная ночь не украсила меня,
и утром из зеркала на меня взирало лицо ду-
шевнобольной с горящими отёкшими глазами и пересохшими губа-
ми. Весь рабочий день я сквозь чёрные очки пялилась в окно, считая
прохожих. И вдруг мимо промчался так хорошо знакомый мне серый
-34-
<Фиат>. На какую-то долю секунды он затормозил перед нашими окнами и
исчез за поворотом, но я отчётливо успела разглядеть Бо-
реньку. Он тоже прятал глаза за очками, он тоже боялся солнечного света.
Сначала я почувствовала, как силы возвращаются ко мне.Даже это
мимолётное видение, это лёгкое прикосновение его бытия к моему смогло
вдохнуть в меня жизнь. Теперь, когда ко мне вернулся здравый смысл и
обоженный разум вновь обрёл способность анали-
зировать, я могу с точностью опытного медика поставить себе диаг-
ноз - я физически зависела от Бори. Эта зависимость была так же остра и
болезненна, как наркотическая. Чтобы свободно дышать, двигаться, хоть как-
то соображать, мне необходимо было получить дозу общения с ним, хотя бы
в такой ослабленной форме - увидеть, как он проехал мимо. Это совсем
никак не касалось моего эмоцио-
нального мира. Мои чувства были свободны от Бореньки. Я любила его, не
нуждаясь во взаимности или поощрении. Но чтобы моя кровь, обогащённая
тихой нежностью, циркулировала по венам, что-
бы в глазах не темнело от слабости, я должна была видеть, слышать его.. Но
<Фиат> промчался мимо, и вскоре я вновь ощущала какие-то наркотические
