вот я ухвачусь за какую-то спасительную идею! Я не отрывалась от книги
почти одиннадцать часов, лишь изредка залезая на старый за-
брошенный чердак или убегая в лес, чтобы там спрятаться от требо-
вательных любящих взглядов бабушки, отдышаться, перекурить...
Вновь и вновь я перечитывала одни и те же строки, и если мысли ещё больше
запутывались, то сердце всё острее чувствовало мучи-
тельную боль Боренькиного сердца. Это было так ужасно! Как так могло
получится, что я стала источником его страданий? Неужели и я подобно
героине этого романа, опутала Борю ненужной любовью? Навсегда в моём
мозгу отпечатались эти страшные слова: < По своей молодости и
неопытности я всегда полагал, что для сердца челове-
ческого нет ничего мучительнее терзаний и жажды любви. Но с это-
го часа я начал понимать, что есть другая и, вероятно, более жесто-
кая пытка: быть любимым против своей воли и не иметь возможнос-
ти защититься от домогающейся тебя страсти. Видеть, как человек рядом с
тобой сгорает в огне желания, и знать, что ты ничем не мо-
жешь ему помочь, что у тебя нет сил вырвать его из этого пламени. Тот, кто
безнадёжно любит, способен порой обуздать свою страсть, потому что он не
только её жертва, но и источник; если влюблённый не может совладать со
свои чувством, он по крайней мере сознаёт, что страдает по собственной
вине. Но нет спасения тому, кого любят без взаимности, ибо над чужой
страстью ты уже не властен и, когда хотят тебя самого, твоя воля становится
бессильной...>
Как ему сейчас плохо! Это я во всём виновата! Я ненавидела себя за свою
любовь. Ну ничего! Он скоро забудет меня. Нужно лишь что-то предпринять,
чтобы он понял, что я не стою сожаления. Не обращая внимания на
удивлённые восклицания бабушки, ничего не видя перед собой, я, как
полоумная, ринулась в Питер, ещё толком не зная, что буду делать. Но всё
снова перевернулось с ног на голову.
Почему-то я вдруг оказалась на Невском. В глазах потемнело, я толь-
ко теперь вспомнила, что, кажется, уже двое суток не ела. Поймав машину, я
назвала адрес Коляковцева, он жил совсем рядом. Слава Богу, я его застала.
Я буквально упала ему на руки, а когда очнулась, передо мной сидел
Василий, Мишин друг, будущая гордость оте-
чественной медицины.
-45-
-Сколько мне осталось? - неудачно пошутила я.
-Трудно сказать, Катя, - я с удивлением поняла, что он говорит серь-
ёзно. - Может, час, может, год. Может, десять лет...
-А в чём собственно дело? - недоумевала я
-С диагнозом торопиться не будем, - ушёл от ответа Вася. - Никакого курева,
кофеина, стрессов... Что вообще случилось? У тебя совер-
шенно безумный вид! Извини, я так испугался... Вот, порылся у тебя в сумке
и кое-что там обнаружил, - Василий показал мне мою тетрадь. Я уже начала
писать свой рассказ. Только так мне удавалось хоть ненадолго вернуть
прошлое, ещё раз оказаться рядом с Борень-
кой. Я писала и боялась даже подумать о том, что произойдёт, когда писать
будет уже не о чем. Мне больше некуда будет сбежать от себя?
-И что же? - я внимательно следила за Васей.
-Я бы посоветовал тебе сделать всё возможное, чтобы Миша этого не увидел,
- не спускал он с меня глаз. - Это я говорю как друг. А вот, что я скажу тебе
как врач. Ты правильно делаешь, что пишешь. Нельзя держать такое в себе.
Уверен, этот способ выговориться по-
может тебе придти в себя, но, Катенька! Это ведь всё ужасно!
-Что ужасно? - я начала раздражаться.
-Ты как-то всё неправильно воспринимаешь, - понизил он голос.-Это же
бред, неужели ты сама не видишь?
-Что ты, интересно, имеешь в виду? - Вася, очевидно, заметил заки-
пающую во мне злость и ловко увёл разговор в другую сторону.
-Если ты так любишь этого Борю, то радуйся, что он тебя бросил, а не ты его.
У вас бы всё равно ничего никогда не вышло.
-Это почему же?
-Подрастёшь, узнаешь, - уверенно ответил Вася.- И не вздумай рас-
сказывать про него Мише.
-Да почему, чёрт возьми?! Он то тут причём?
-Катюша! Поверь мне на слово, гораздо быстрее, чем ты можешь себе
представить, ты станешь его женой.
-Никогда! Я не хочу быть куклой на чайник! Я не буду его аквариу-
мом! - взорвалась я
-Ага! Ты кричишь! И знаешь почему? Потому что тебя задевает его
холодность. Потому что ты ревнуешь. И весь этот бардак, который ты
развела, - всего лишь попытка привлечь к себе его внимание.
От ссоры нас спас Михаил. Он появился в дверях усталый, какой-то
пыльный, обросший щетиной, но помолодевший, сверкающий глаза-
ми и новой, ещё неизвестной мне, улыбкой.
-46-
-Ну что? - резко прервал он нас, озабоченно поглядывая то на меня, то на
Васю.
-Нормально, жить будет,- спокойно ответил Вася. - А ты чего такой
взмыленный?
-Ребята, я разорён! - торжественно заявил Миша. -Счёт заморозили,
налоговая полиция вот-вот схватит меня за голую пятку, в стране
финансовый обвал, работы нет, а денег не хватает даже на то, чтобы оплатить
Лёшкину няньку!
-Вот это да! - обалдела я. Кажется, Мишина мечта о миллиарде дол-
ларов надолго отодвинулась от реальности.
-Я рад, что у тебя бойцовский настрой, - подмигнул Вася.
-Не то слово... Как в старые добрые, - подхватил Коляковцев. И скоро они
уже что-то обсуждали в Мишином кабинете, позвякивая кампари и дымя
разноцветными <Собрание>. А я? Я вновь утопала в воспоминаниях. Боря!
Где он теперь? Что с ним? Какая я дура! Ведь я ещё и названивала ему! А он
даже не знал, что сказать, как меня повежливее послать! Никогда не забуду
это невыносимое молчание в трубку! Чёрт! Всё-таки так тоже нельзя. Надо
что-то делать. Всё переменить! Абсолютно всё! За этим решением
последовала череда отчаянно глупых поступков.
-Катюшечка! - вдруг кто-то ласково мурлыкнул рядом. Так называл меня
только Мишин сын. Миша часто подсмеивался над Лёшенькой, который в
свои четыре года казался гораздо более влюблённым в меня, чем его
чересчур мудрый отец.
-Что, маленький? - я села на постели и крепко обняла его.
-Тебе лучше? - Лёшенька прижался ко мне, обвив мою шею тонень-
кими ручонками.
-Да, мой сладкий, - растроганно шептала я. - Всё хорошо. Всё ещё будет
очень хорошо, - так мне сказал Боря при прощании, и боялась не верить в
это.
-Ты теперь останешься с нами, правда? - робко и в то же время тре-
бовательно, как любой любящий человек, вопрошал Лёша.
-Солнышко мой, но я ведь не могу, - удивлённо взглянула на него я.
-Почему? - я сама хотела бы знать, почему не могу быть рядом с тем, кого
люблю. Но вдруг что-то перевернулось во мне. Я решилась. Раз уж Бог
послал мне такое испытание, раз уж он показал мне обрат-
ную сторону любви, то почему бы мне не уберечь от подобных разо-
чарований тех, кто любит меня. Как я могу отказать маленькому мальчику в
праве любить меня? Как я могу объяснить этому неизба-
лованному родительской лаской ребёнку,что любовь может тяготить,
причинять неудобство и даже боль? Ведь когда тебя любят, ты не-
-47-
вольно чувствуешь себя обязанным, а любая обязанность терзает
эгоистичное, свободолюбивое сердце человека. Порой и я содрога-
лась, глядя в круглые обожающие меня глаза Лёшки. Мне станови-
лось не по себе от его детской нежности. Вот уж действительно, мы в ответе
за тех, кого приручили. Сколько раз я зарекалась приходить к нему, зная
наперед, как он будет скучать потом, как будет разрываться от тоски его
маленькое сердечко, не желая отпускать меня в неведомый ему взрослый
мир. И всё же я приходила снова и снова, леденея при одной мысли, что могу
лишить ребёнка материн-
ской нежности, женской привязанности.
-О чём вы тут сплетничаете? - весело ворвался к нам Миша.
-Миша, нам надо кое-что обсудить, - не терпящим возражений тоном
заявила я.
-Ну конечно, детка, - подмигнул мне Миша.
-Пап! Значит, Катюшечка тоже твоя детка, как и я? - обрадовался Лёшенька.
-Вот что, - Миша даже поперхнулся. -Иди-ка в свою комнату.
-Ну пап! - круглые глазки заблестели от набежавших слёз.
-Я кому сказал! - рявкнул Михаил, так что даже я вздрогнула. И Лёшка
послушно засеменил к двери, бросая на меня робкие взгляды.
-Ты чего это? - спросила я, когда он вышел.
-Что ты хочешь обсудить? - пропустил мимо ушей моё гневное вос-
клицание Миша.
-Ты не мог бы оказать мне одну услугу? - начала я издалека.
-Я надеюсь, на это отвечать не требуется? - прищурился Миша.
Видишь ли, уже во вторник мне предстоит начать учебный год, и я боюсь,
что просто не успею справиться с одним делом...
-Я сейчас хрюкну, - вдруг оборвал меня он. -Что за демагогия?
Я с трудом подавила раздражение и коротко ответила:
-Я хочу снять квартиру.
-Ух ты! У тебя много денег? В стране финансовый кризис, а Катя не считает
купюры! - цедил он сквозь зубы, пристально всматриваясь в мои глаза.
-Кое-что сохранилось, - я не обращала внимания на его сарказм.
-А по-моему, ты ждёшь, что я предложу тебе переехать ко мне...
-Ты поможешь мне? - теперь уже я перебила его.
-Нет! Я предложу тебе остаться здесь.
И я осталась. Я поселилась в комнате Лёшеньки, взвалила на себя
трёхсотметровую квартиру Коляковцева вместе с ним и его причу-
дами. Только суета, бесконечная беготня позволяли мне спрятаться от
собственных мыслей, своей безудержной тоски.
-48-
Часами занимаясь домашней работой, я то и дело натыкалась на фотографии
Светы, бывшей Мишиной жены. Почему он хранит эти снимки? Что? И здесь
какая-то непонятная история любви? Я не спрашивала его об этом. Всё равно
мои расспросы ни к чему бы не привели.. Миша никогда не считал меня
равной себе. Конечно он ценил меня, был ко мне привязан. Всё это он
называл любовью. Может быть, он и прав. Ведь я люблю свою авторучку, а
он относит-
ся ко мне ничуть не хуже, чем я к родному старенькому <Паркеру>!
Я не могу писать ни чем другим. Я жутко нервничаю, если теряю его и не
успокаиваюсь, пока не нахожу. А когда он рядом, я даже не замечаю его
существования. Но насколько мне известно, к Свете он относился иначе! Там
тоже было море цветов, отказы от карьеры, звёздное небо и прочие атрибуты
романтической любви. И вдруг всё это расползлось по швам. Она изменила
ему. Как будто нарочно. Как будто специально, почти со всеми его
приятелями. Со всеми, кто не отказал. Полгода Миша что-то обдумывал, а
потом развёлся. Зачем она это сделала? Ведь не просто так? Или я вообще
ничего не пони- маю в этой жизни? Я помню, как она неожиданно приехала к
нему в офис. Молодая, красивая, роскошная женщина с трагическими гла-
зами и, рыдая, громко кричала, не обращая внимания на меня, секре-
таршу, ещё каких-то людей:
-Миша! Ну ты хотя бы ударил меня! Хотя бы наорал! Так тебе же
совершенно всё равно!
А Михаил стоял перед ней бледный, но абсолютно спокойный, бес-
страстный, как будто его и не было там, как будто не к нему она об-
ращалась. Я познакомилась с ним за пару месяцев до развода, но на
протяжении всего времени нашего общения Света не переставала
названивать ему, молить о прощении, клясться в любви. И никак мне было не
вникнуть в суть происходящего. Что руководит её действи-ями? Любовь?
Жажда денег? Почему она это сделала? Почему Миша так возмутительно
спокоен? А главное - какова моя роль в этом на-
думанном представлении?
Так прошла неделя, незаметно подпустив ко мне сентябрь. И вот я уже
должна была ехать в университет. Боже мой! Как мне не хоте-
лось! Как я боялась возвращаться в свой прежний мир! Миша приу-
чил меня жить с болью, Боря показал мне, что значит жить без боли, и пути
назад для меня не было. Не хотя поднимаясь с постели в тот злосчастный
вторник, я решила отправиться на юрфак попозже, что-
бы не встретить никого из однокурсников. В конце концов всё, что я смогу
сегодня сделать - это узнать расписание. Ни о каких занятиях в первый день
учебного года не могло быть и речи. Но в метро я не-
-49-
ожиданно столкнулась с Ярославой.
-Катя! Котёночек! Я так соскучилась! - она повисла у меня на шее. Всё лето
