лей. Развалившись в кресле, он лениво жевал клубнику и скрываясь за
шикарной улыбкой, пристально разглядывал меня.
-Да, Катюша, ты действительно похожа на незабудку, - мурлыкал он,
щурясь на солнце.
-С чего это? - я ещё не успела вернуться из книжки, и мне был труд-
но на ходу придумать какую-нибудь колкость.
-Почему вдруг? Ещё полгода назад, когда я поинтересовался у Коля-
ковцева, кто его новая пассия, он однозначно ответил: <Незабудка!>.
Я, признаться, слегка обалдел от столь поэтичных определений. Ре-
шил было, Мишенций переутомился. Но нет! Вот сейчас смотрю на тебя и
вижу - старик ещё в здравом уме, раз сумел подобрать такое точное слово. Я
то уж точно тебя не забуду.
-Стоит ли утруждаться? - усмехнулась я.
-А вот и я над этим же думаю, - с готовностью подхватил Женя. - С одной
стороны, страшно хочется тебя погубить, но.., - он состроил какую-то мало
понятную мне гримасу и вновь расплылся в улыбке.
-25-
-Вообще-то я приехала сюда с Мишей, - осторожно начала я.
-Но ведь это не значит, что и уедешь ты тоже с ним, - засмеялся Же-
ня.
-На сколько я понимаю, вы друзья, - я уже не знала, что сказать, опа-
саясь быть слишком резкой, а вдруг он один из <нужных> людей.
-Да, а друзья должны делиться, - продолжал блестеть глазами разве-
селившийся Женя. С него слетела его какая-то барская лень, движе-
ния стали верными, решительными, и весь он устремился в новую
увлекательную для него игру.
-Ой! Засмущалась! - расхохотался он. -Брось, Катюша! Я же знаю, что вы
спите в разных комнатах, а значит никому дорогу я не перей-
ду.
-Интересная логика, - я начала выходить из себя.
-Послушай меня, - он резко придвинул своё кресло ко мне, - Я буду любить
тебя очень, очень сильно. Как в кино! - горячо заговорил он и тут же
ухмыльнулся, - Хотя и недолго. Прости, надолго меня не хватит. Уж больно
много во мне страсти. Всё взрывается и бах! Уже ничего нет. Но это того
стоит. И потом мы всегда сможем остаться друзьями...
-Я польщена, - сквозь зубы ответила я, - но не заинтересована в столь щедром
предложении.
Вращаясь в этом кругу, я уже и забыла, что бывают нормальные люди, и
теперь всё обычное, не вызывающее во мне хоть сколько-ни-
будь негативных эмоций, казалось мне пределом совершенства. Ро-
ма принял меня за свою. Никто не разглядывал меня, не пытался подколоть.
Да и что во мне такового особенного? Вот особенной мне как раз и не
хотелось быть. Особенным был Боренька, а я существо-
вала при нём, тихая и незаметная. Когда мы на несколько минут остались
вдвоём на крыльце дома, и над нами сомкнулась звенящая тишина
загородного летнего вечера, он снова стал благодарить меня за стихи.
-Ты знаешь, они из таких, которые нужно перечитывать, чтобы вни-
кнуть в суть, - задумчиво говорил он. - Нет, правда! Просто здорово!
Бог мой! Знал бы он, чем для меня были эти слова! Неужели он ещё и
перечитывал мои бредни? Неужели я смогла сделать что-то, за что он так
искренне благодарит меня? А ведь это ничего не стоило мне! Я только
позволила всему несказанному, непозволительно откровен-
ному оказаться на бумаге, приобретя более приличную форму - поэ-
зии символизма.
-26-
На следующий день мы встретились в <Трюме> за обедом. Боренька был
задумчив, неразговорчив. Я боялась спросить в чём дело, но всё выяснилось
само собой.
-Скоро осень, - вдруг протянул Боря. - Ты пойдёшь учиться и, навер-
ное меня бросишь...
-Почему? - трудно себе представить, в какое состояние повергло ме-
ня это замечание. Дело даже не в том, что я никогда не смогла бы бросить
Бореньку и мне были странны такие предположения, но ведь я ещё и не
думала о том, какие между нами отношения. Каждая встреча была для меня
первой и единственной, неповторимой. Я жила одним днём. Моё вчера
умерло, а завтра вообще не существо-
вало. И вдруг Боренька как будто пролил свет, заставил меня у самой себя
поинтересоваться - а как собственно я к нему отношусь... На по-
верхности сердца лежала восторженная благодарность, далее следо-
вали безграничные просторы нежности, ещё глубже жило страстное желание
его счастья, пускай даже в ущерб целому миру, а на дно я побоялась
заглядывать. Я сама себе не верила, я сама себя испуга-
лась. Видимо, в то мгновение моё прежнее <я> на секундочку верну-
лось, и я не узнала себя. Но это был всего лишь миг, а моя любовь была
вечностью...
А уже завтра мы поехали на День рождения к Боренькиной подруге. Я почти
никого не знала из собравшейся компании. Безусловно, я была там чужой. Но
меня это нисколько не смущало. Мне хотелось залезть в какой-нибудь уголок
и понаблюдать. Всё это было так не похоже на привычные мне собрания. Там
меня бы обязательно заста-
вили петь, говорить затейливые тосты, не интересуясь моим жела-
нием. Половина аудитории осталась бы явно недовольна тем, что моя
скромная персона оказалась в центре, и потом всячески пыта-
лась бы затмить мой минутный триумф. Как будто бы мне очень хо-
чется выставляться перед ними! Петь... Конечно же, когда весёлая компания,
подогрев хорошее настроение алкоголем, берётся за гита-
ру и образует нестройный хор, они лишь множат свои радости, они поют
горлом, не душой. Я никогда не умела петь так. Я не могла петь просто. И
это страшно портило мне жизнь, потому что у меня силой вырывали кусочки
моего сердца, заставляя петь там, где тре-
бовалось совсем другое, радужное исполнение. Хотя однажды полу-
чилось по-настоящему здорово. Миша отмечал защиту диссертации. Конечно
же, я не могла пропустить такой праздник. В тот вечер он казался мне
живым, настоящим. Я с удивлением ловила блеск его неправдоподобно
чёрных глаз, сверкающую счастливую улыбку. Он как будто помолодел лет
на десять и теперь, как мальчик, порхал от
-27-
приятеля к приятелю, ни на секунду не отпуская мой взгляд. Лишь под утро
мы остались наедине и тогда, видимо, не желая расставать-
ся с воздушной лёгкостью, наполнявшей его, он показал мне своё сокровище
- кусочек своей юности. Я ещё никогда не слышала, что-
бы кто-то так пел, так играл на гитаре! Тем более Миша, мрачный, холодный,
циничный. На какое-то мгновение мне даже показалось, что я влюбилась,
ведь я ещё не знала, что такое любовь. С тех пор я никогда не отказывала
ему, если он просил меня спеть, и что бы я ни пела среди его отвратительных
друзей, я пела только для него. Я зна-
ла, он понимает, что это такое, и мне больше было не жаль отдавать свои
чувства в никуда.
Боренькины друзья не вертелись вокруг какого-нибудь лидера. Я ви-
дела, что всех их многое объединяет, что они близки, но при этом они не
связаны друг с другом, они свободны, и поэтому в их отноше-
ниях напрочь отсутствует что-нибудь рассудочное. Только тёплые чувства,
больше ничего. Наверное, в этом и крылась причина той удивительной
лёгкости, озаряющей их общение. Им просто было хорошо вместе, и больше
ничто не имело значения. Я весь вечер ин-
стинктивно жалась к Бореньке, не отставая от него ни на шаг. Даже в лифт я
без него ни за что не садилась. Наверное, всё это выглядело страшно глупо,
если не неприлично. Но не могла же я остаться в чужой стране без единой
родной души? Уже ночью Боренька привёз меня домой, и в темноте спящего
подъезда произошло странное - он поцеловал меня. Я не так уж много
выпила в тот вечер, но так голова у меня ещё никогда не кружилась.
Конечно, всё это можно было предвидеть, и ничего сверхъестественного в
этом не было, но я уже давно разучилась думать. Моё сознание было занято
чувствами, ко-
торые я даже была не в состоянии определить по причине отсутствия хоть
какой-нибудь мозговой деятельности. В совершенно невменя-
емом состоянии я, наконец, вошла в квартиру и тут же натолкнулась на маму.
-У тебя вообще голова есть? Почему ты не подходишь к трубке? - она изо
всех сил пыталась изобразить строгость, но в её глазах я яс-
но видела изумление.
-Я не слышала, наверное. Мы же были в гостях, - не хотя оправдыва-
лась я. Надо же! Именно сейчас, когда мне нужно остаться одной, когда мне
так хорошо и так странно, меня начинают дёргать глупы-
ми вопросами.
-Катя! Я что-то не очень понимаю твоё поведение, - меня, видимо решили не
оставлять в покое. - То тебя из дома не выгонишь, то тебя
-28-
вообще никогда нет. Целыми днями названивает Миша. Что я, по-твоему,
должна ему говорить?
-Как что? - искренно удивилась я. - Правду! А почему ты собственно должна
перед ним отчитываться?
-Ты не слишком много на себя берёшь? - перебила меня мама.-Очень скоро
ему это надоест. И звонить начнёшь уже ты.
-Мама! - её слова резали мне слух. Ну надо же нести такую чушь! Да ещё так
не кстати
. - Я же говорила, что мне почти безразлично, зво-
нит он или не звонит. Между нами ничего не было, нет, и уже не бу-
дет!
-Вот как? - её глаза уже переполнились удивлением, но вдруг она из-
менилась в лице. -А почему ты так поздно?
-Я же говорила, что Боренька везёт меня в гости, - я чувствовала, что вот-вот
взорвусь.
-Ах, Боренька! Очень мило, - мама явно задумалась.Я почти уверена, что
мысли её были настроены против Бори, но она ни за что бы не призналась.
После смерти Гриши, моего брата, она всегда разгова-
ривала со мной с опаской, пряча глаза и осекаясь на полуслове. Мне
оставалось только догадываться об её истинном отношении к тем или иным
вещам, но, признаться, я не очень то утруждалась. Меня не трогала, не лезли
ко мне в душу, и это было главным для меня. Я дрожала над своим
заполученным уединением и боялась утратить его, зайдя на чужую
территорию. И конечно же в ту ночь я ни на се-
кундочку не задумалась над тем, как выглядят со стороны столь ра-
зительные перемены в моей жизни. Это было мне неинтересно, не-
важно.
Время то летело с невероятной скоростью, то как будто стояло на месте.
Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как от меня ускользнул горячий
июль, и вот я уже неслась куда-то, пытаясь ухва-
титься за грустнеющий август. Боренька заезжал за мной на работу всё
раньше и раньше, и я радовалась, что предусмотрительно не под-
писала трудовой договор, и единственное, что грозило мне за мою
непростительную халатность были косые взгляды начальства и оби-
женно поджатые губы Тани. В ту пятницу Таня взяла отгул - её крестнику
исполнялось два года, директора ещё в четверг с жаром принялись отмечать
конец недели, и я без зазрения совести села в Боренькину машину уже в
начале четвёртого.
-Куда мы отправимся сегодня? - весело спросил Боря. Он всё ещё надеялся
услышать от меня хоть сколько-нибудь внятное предложе-
ние.
-29-
-Как скажешь! Кто у нас главный? - уже по привычке ответила я. Боренька
задумался, дав мне возможность на несколько минут за-
виснуть на кончике собственного воображения.
-Ну что ты всё смеёшься? Надо мной?- он вывел меня из оцепенения.
-Нет! Что ты! - я не могла справиться со своей полоумной улыбкой, которая
то и дело вылезала на моё лицо.
-Катя! - Боря завёл машину. - А тебе вообще интересно со мной?
Я оторопела. Я была готова к чему угодно, только не к таким вопро-
сам. Он что, не знает, кто он такой? Двадцать четыре года подряд, день изо
дня, он просыпается, видит себя в зеркале, ни на секундоч-
ку не расстаётся с собой... И после всего этого он может задавать та-
кие вопросы?
-Боренька! Ну, наверное, если я еду в твоей машине, сижу здесь ря-
дом с тобой, это значит, что мне скучно, тоскливо,и ты меня утомил.
-Ну, может быть, тебе просто неудобно послать меня подальше,-сму-
тился Боря.
-Если ты будешь спрашивать меня о таких очевидных вещах, то на-
верняка и вправду мне надоешь. Мне уже самой захотелось поинте-
ресоваться, не надоела ли я тебе, - борясь с приступом идиотского смеха,
говорила я. В ответ Боря наклонился надо мной и поцеловал. Я выпила уже
целую банку джина с тоником, но только теперь по-
чувствовала, как я захмелела. И только где-то в уголке сознания стучало, что
