остановились.
- Сейчас пройдет, - сказал старик...
Ф.М.Достоевский
"Униженные и оскорбленные"
Глава пятнадцатая,
Глава, которая могла бы быть эпилогом
(если бы у этого романа не было эпилога)
Eh bien, mon prince.
Лев Толстой "Война и мир"
Утром проснувшийся Сидор долго кричал:
- Какие же гады бывают! Украл сволочь мой любимый роман в
восьми томах! Ну, кто же теперь ленинградских митьков доставать
будет? Елы-палы!
- Дык, - смущенно бормотали Василий и Серега, как будто именно
они увели у Сидора его любимый роман. - Дык...
Антоныч был больше расстроен пропажей "Запорожца".
- Крутая была машина, - пыхтел он. - Ехали себе и ехали! Дык...
- Елки-палки колючие! - страдал Сидор, хватаясь за голову.
Вдруг кусты раздвинулись, и на поляну высыпалась толпа
милиционеров с собаками. Собаки рвались с поводка, разъяренные
равнодушно взирающим на них Мироном. А Мирону все было по-фигу!
Один из милиционеров, в штатском, но тоже с глупой физиономией,
подозрительно спросил:
- Что-нибудь случилось?
- Э... - начал было Вася.
- Не, ничего не случилось! - в один голос завопили Сидор и
Антоныч.
- Может у вас чего-нибудь украли?
- Не, ничего не украли!
- А чего ж вы здесь орете?
- Начальник, - заявил Антоныч, - Здесь, однако, лес, хотим и
кричим! Настроение шибко хорошее!
Начальник покопался во внутреннем кармане пиджака и вытащил
пачку фотографий.
- Вы этого человека тут не видали?
- Не, не видали! - едва взглянув на фотографию, сказал Сидор.
- А он чего-нибудь натворил? - робко спросил Василий.
- Сбежал из тюрьмы. Да тут недалеко из колхозного курятника
двадцать куриц утащил.
- Крупный преступник! - сделав удивленное лицо, сказал Сидор. -
Не, начальник, такого не видали.
- Если встретите где, звоните ноль-два.
- Всенепременнейше, начальник!
- За мной, - скомандовал штатский, и вся свора рванула в кусты.
- Дык, - покачал головой Антоныч.
- Елы-палы, - сказал Сидор. - Хорошо, что Мирон все кости от
курей подмел.
- Я всегда говорил - умнейший кот, - гордо сказал Антоныч. -
Однако, надоть в Москву топать.
- Дык, а как же питерские митьки?
- Телеграмму отошлем... Мол, грузите апельсины и так далее.
И братишки потопали в Москву.
На этом можно было бы и закончить. Но...
Когда к вечеру друзья подошли, наконец, к котельной Антоныча,
на шею Василия бросилась растрепанная Настенька, вся в слезах.
- Васька! Милый мой! Братишка!
- Настенька! Сестренка моя!
Антоныч ласково усмехнулся:
- Ну, и слава богу. Хоть у них все хорошо.
И, глядя в след удаляющимся счастливым супругам, молвил:
- Однако! Пошли поищем, чего поужинать.
Отворил дверь, в котельную запрыгнул Мирон и тут же погнался за
крысой. Вот так все и завершилось. Весьма необычно, но очень даже
счастливый Happy End. Сам Дмитрий Шагин позавидовал бы такому
Happy End'у!
(Тут сам Дмитрий Шагин в очередной раз заорал: "Достали!",
порвал сей роман на мелкие кусочки и выбросил в мусоропровод. Что
и требовалось доказать.)
Эпилог
- Уходи, старик, ты мне надоел!
- Ты меня отпускаешь отсюда, откуда
еще никто не выходил?
- Все искали выход, ты ищешь смысл
жизни. Уходи!
М.Крокодиладзе
"Компот для людоеда"
Подходит ко мне на днях чувак в троечке и при галстуке (ну,
чисто комсомольский деятель конца семидесятых) и говорит:
- Послушайте! Что вы здесь наплели? В одну кучу смешали
митьков, папуасов, государя-императора, Пушкина, Лермонтова,
Достоевского, Толстого и Альфреда де Мюссе? Зачем все это? И кот у
вас целых две курицы съедает. Вы когда-нибудь видели кота?
- Извините, - спросил я. - А ваша фамилия случайно не
Кайфоломов?
- Нет, - оторопел чувак.
- Странно, - покачал я головой.
Вот такой у нас с ним спор вышел...
Москва 19.01.89-13.02.89
Павел Асс
Инжир
(Из серии "Рассказы про Гурзуф")
Солнце вставало над Аю-Дагом. Ахмед-ходжа сидел на веранде собствен-
ного дома и глядел на восход. Он давно уже привык рано вставать и, глядя
на новорожденное солнце над Медведь-горой, вспоминать прекрасные строки
талантливого Хорезми.
Перед Ахмед-ходжой стояло полное блюдо инжира. Налитые соком темные
плоды так и просились в рот.
"М-м! Какой вкусный инжир, - думал Ахмед-ходжа, надкусывая сладкую
мякоть. - Сладкий, ароматный. Как девушка!"
При мысли о девушке, Ахмед-ходжа оживился.
- Махмуд! - позвал он.
- Слушаю и повинуюсь, хозяин! - возник на пороге слуга.
- Э-э... - протянул Ахмед-ходжа. - А скажи-ка, Махмуд, как там моя
новая русская наложница, что приобрел я вчера у Мухамеда-Али?
- О! - лицо Махмуда изобразило подлинное наслаждение. - Просто вели-
колепна, хозяин. Ароматная, сладкая, как инжир!
- Э-э! - воскликнул Ахмед-ходжа с подозрением. - А ты что, пробовал?
- Как можно, хозяин, - почтительно изогнулся Махмуд. - Вы же давно
уже об этом мудро позаботились, лишив меня того, чем можно пробовать.
- А-а, - успокоился Ахмед-ходжа, вспомнив. - Действительно. А не схо-
дить ли мне к ней прямо сейчас?
- Девушки из гарема всегда к вашим услугам, хозяин.
- Э-э... - молвил Ахмед-ходжа лениво. - Нет, лучше приведи ее ко мне
в опочивальню.
- Слушаю и повинуюсь, хозяин! - поклонился Махмуд.
Ахмед-ходжа прошел в комнату и задумчиво прошелся около роскошной
кровати.
Услужливый Махмуд ввел в опочивальню девушку. Лицо девушки было укры-
то паранджой, тело скрыто под китайским халатом, расшитым золотыми цве-
тами, но и под бесформенным халатом угадывались соблазнительные изгибы.
Взмахом ладони Ахмед-ходжа отослал слугу прочь, а сам подошел к де-
вушке.
- Вай, какая красавица! - сказал он возбужденно и протянул руку к па-
рандже.
Девушка, действительно, была прекрасна. Недаром вчера, когда они ку-
рили гашиш у Мухамеда-Али, его друг Ибрагим-бек так торговался из-за
этой невольницы, но Ахмед-ходжа заплатил на десять динаров больше.
Ахмед-ходжа причмокнул и сделал попытку снять с девушки халат. Но та
вдруг увернулась от его объятий и пребольно укусила за руку.
- Э-э! - обиженно воскликнул Ахмед-ходжа.
Девушка опять вырвалась из его рук и еще больнее, а главное обиднее,
укусила за нос.
- Махмуд! - визгливо вскричал Ахмед-ходжа.
- Я здесь, хозяин! - возник на пороге слуга, явно подсматривающий в
щель.
- Э-э... - Ахмед-ходжа указал на девушку и на свой укушенный нос. -
Непорядок, слушай!
- Понимаю, - кивнул Махмуд. - Прикажете выпороть?
- Выпороть, - согласился Ахмед-ходжа. - А потом продай ее Ибрагим-бе-
ку.
- Слушаю и повинуюсь, хозяин! - Махмуд схватил девушку за руку и вы-
волок из опочивальни. Скоро со двора послышались сочные удары плетью по
мягким местам, а Ахмед-ходжа, придвинув к себе блюдо с инжиром, начал
кушать сочные плоды.
"М-м! Какой вкусный инжир, - думал он. - Сладкий, ароматный. Гораздо
лучше девушки... Потому что не кусается..."
Солнце взошло над Аю-Дагом. В Юрзуфе начался новый жаркий день.
Павел Асс
Митинг
Однажды Мормышкин решил сходить на митинг либеральных коммунистов.
Стоящих у власти демократов он слышал каждый день по радио и видел по
телевизору, а вот что из себя представляет партия либеральных коммунис-
тов, было непонятно, так как в средствах массовой информации их обильно
поливали грязью, а Мормышкин еще с застойных времен привык не верить га-
зетам и телевидению.
Одевшись празднично и прихватив с собой малолетнего сынишку, Мормыш-
кин отправился на митинг.
На площади стояла большая трибуна, обитая кумачом, вокруг толпились
люди с мрачными лицами профессиональных революционеров. У многих в руках
красовались плакаты с лозунгами типа "Назад в СССР!", "Дерьмократы -
шпионы мирового империализма!", "Банду Елкина - под суд!".
Маленький Павлик сидел на плечах у отца и радостно вертел головой.
Узрев коммерческий ларек, он тут же стукнул папу по макушке и заявил:
- Хочу пить!
Мормышкин купил сыну маленький пакетик сока, и удовлетворенный на
время Павлик начал с хлюпом потягивать сок через соломинку.
К трибуне подъехали три машины, из которых вывалились мускулистые
добры молодцы с квадратными физиономиями. Оглядевшись по сторонам, они
открыли дверцу средней машины, и из нее вылез лидер либеральных комму-
нистов - товарищ Зюбановский. Народ восторженно взревел, а Зюбановский,
кивая направо-налево и делая ручкой, важно прошествовал на трибуну.
- Хочу мороженого! - потребовал Павлик, расправившись с соком.
Горько вздохнув, Мормышкин купил мороженое. Павлик с чавканьем при-
нялся его кушать.
Зюбановский забрался на трибуну и постучал пальцем по микрофону. Его
опухшее лицо было решительно и, по всей видимости, беспощадно к врагам
либерального коммунизма.
- Товарищи! - объявил он.
- Ура! - заорали "товарищи".
- Хочу писать, - сообщил Павлик на ухо Мормышкину.
Мормышкин выбрался из толпы и около заборчика снял сына с шеи, огля-
дываясь на митингующих. Павлик оросил забор и снова влез отцу на шею.
Зюбановский тем временем начал выкрикивать лозунги, что, мол, демок-
раты Союз развалили, Россию продали, деньги пенсионеров украли, а зарп-
лату не платят.
- Хочу есть, - сказал мальчик.
- Ты только что съел мороженое, - попытался возразить Мормышкин.
- Мороженое - это разве еда? - маминым тоном спросил Павлик.
- Не еда, - согласился Мормышкин и купил сосиску в тесте. Капая на
отцовский пиджак кетчупом, Павлик занялся сосиской.
Мормышкин вытянул шею, чтобы лучше видеть. Зюбановский подпрыгивал на
трибуне, грозил кому-то кулаком и что-то кричал, но народ вокруг Мормыш-
кина вопил громче Зюбановского, поэтому Мормышкин ни слова не разобрал.
- Хочу запить, - молвил Павлик, дожевывая. - Хочу коку-колу!
Мормышкин покорно купил мальчику стакан кока-колы и снова попытался
вникнуть в происходящее. Из народных выкриков он выяснил, что Зюбановс-
кий призывает восстановить СССР, демократов расстрелять, капиталистов
повесить, передать всю власть ему, Зюбановскому, и снова в едином трудо-
вом порыве строить развитой социализм.
- Хочу какать, - снова дернул отца за уши маленький Павлик.
- А потерпеть не можешь? - возмутился Мормышкин. - То тебе покушать,
то тебе покакать! Ты мне уже надоел!
- Хочу! - захныкал мальчик.
- Ничего, потерпишь! Папа хочет послушать!
Зюбановский тем временем предложил пойти всем демонстрацией на Кремль
и потребовать отставки Президента.
- Хочу какать! - ныл Павлик, но Мормышкин уже не обращал на него вни-
мания.
Вдруг стоящий рядом мужчина отшатнулся от Мормышина и зажал нос. За-
тем еще два старичка отскочили в сторонку. Мормышкин почувствовал запах.
Толстая женщина перед Мормышкиным подозрительно оглянулась и поморщи-
лась, а стоявший сзади мужик с красным носом радостно сообщил:
- Э! Да у тебя пацан-то обосрался!
Вокруг Мормышкина образовалось пустое пространство, а Павлик громко
заплакал. Сгорая со стыда, Мормышкин выскочил из толпы и побежал с Пав-
ликом домой.
Больше он на митинги никогда не ходил.
Павел Асс
Картина
Контрабасов был известным художником. На его вернисажи публика ломи-
