негодовать, если кто-то пытается поправить великого гарвардского философа,
а сам Джемс, судя по тому, что Федр уже прочел, весьма обрадовался бы
таким попыткам. Ведь он был, в конце концов, философом.
Во всяком случае, причина, по которой Федр покупал эти книги, была в
том, что ему надо было усилить свои позиции, прежде чем защищать
Метафизику качества от нападок. До сих пор он в значительной степени
игнорировал философологов, а те отвечали ему тем же. Но с этой следующей
книгой вряд ли ему так повезёт, ибо метафизику любой и каждый может
разодрать в пух и прах. По крайней мере, некоторые из них начнут грызть и
кусать его в испытанных традициях литературных критиков, музыковедов и
историков искусств, и ему надо быть готовым к этому.
В обзоре на его книгу, напечатанном в "Гарвард Эдюкейшнл Ревью",
сказано, что его идея об истине такая же, как и у Джемса. "Лондон Таймс"
сообщила, что он последователь Аристотеля. "Сайколоджи Тудей" объявил, что
он последователь Гегеля. Если все они правы, то он добился замечательного
синтеза. Но сравнение с Джемсом интересовало его больше всего, так как там
вроде бы можно кое-что почерпнуть.
И в плане философологии это хорошая новость. Джемса обычно представляют
как очень солидного американского философа главного направления, а первую
книгу Федра частенько характеризовали как "культовую". У него сложилось
впечатление, что те, кто использует этот термин, хотели бы, чтобы книга
была культовой и таковой оставалась, ибо она приходила в противоречие с
некоторым их собственным философологическим культом. Но если философологи
готовы принять мысль о том, что Метафизика Качества - отросток трудов
Джемса, тогда обвинение в "культовости"
рассыпается вдребезги. И это хорошая политическая новость в области,
где политика - немаловажный фактор.
В студенческие годы Федр не очень внимательно отнёсся к Джемсу из-за
названия одной из его книг: "Вариации религиозного опыта". Джемс всё-таки
учёный, а какой ученый даст книге такое название? Какими приборами
собирался Джемс измерить эти вариации религиозного опыта? Каким образом он
будет эмпирически проверять свои данные? Он больше смахивал на
викторианского религиозного пропагандиста, стремящегося протащить Бога в
лабораторные исследования. Такое пытались делать, чтобы противостоять
Дарвину. Федру приходилось читать тексты по химии начала девятнадцатого
века, где доказывалось, что точное соотношение водорода и кислорода
производит воду, и что это свидетельство чудодейственного Божественного
разума. И это также отдавало подобным.
Однако, перечитывая Джемса, он обнаружил по крайней мере три положения,
которые начали рассеивать его прежние предубеждения. Первое из них было
даже не доводом, а таким невероятным совпадением, что оно не выходило из
головы у Федра. Джемс был крестным отцом Уильяма Джеймса Сидиса,
вундеркинда, который говорил на пяти языках в возрасте пяти лет, и который
полагал, что колониальная демократия унаследована от индейцев. Второе
состояло в том, что Джемсу не нравится дихотомия вселенной на субъекты и
объекты. И таким образом он автоматически попадал на сторону ангелов
Федра. И третье, которое может показаться нерелевантным, но которое больше
всего рассеивало былую предубеждённость Федра, была история о белке,
которую рассказывал Джемс.
Как-то Джемс с группой приятелей отправился на природу, и один из них
стал гоняться за белкой на дереве. Белка инстинктивно жалась к
противоположной стороне ствола и двигалась так, чтобы быть там по мере
того, как человек бегал вокруг дерева.
Сделав такое наблюдение, Джемс с приятелями занялся философским
обсуждением вопроса: Обошёл ли человек вокруг белки, или нет? Мнения
распались на два философских лагеря, и Федр уже не помнит, чем закончился
тот спор. Его же поразила сама заинтересованность Джемса таким вопросом.
Это показывало, что, хоть Джемс и был опытным философологом ( а иначе он и
не преподавал бы в Гарварде), всё же был и философом в творческом смысле.
Философолог отнёсся бы к такой дискуссии несколько пренебрежительно, ибо
это "несущественно", так как нет философских трудов на эту тему. А для
творческого философа, подобного Джемсу, этот вопрос был как кошачья мята.
В нем есть запах того, чем философия притягивает настоящих философов.
Так обошел ли тот человек вокруг белки или нет? Он ведь побывал к северу,
югу, востоку и западу от белки, так что должен был обойти вокруг неё. И
всё же он так и не побывал ни сбоку, ни сзади белки. И белка с абсолютной
научной уверенностью могла бы заявить: "Этот человек так и не обошёл меня
вокруг".
Кто же прав? Разве у слова "вокруг" есть два смысла? Это удивительно!
Это похоже на открытие более чем одной истинной системы в геометрии.
Сколько же тогда смыслов в этом слове, и какое из них верно?
Представляется, что белка рассматривает термин "вокруг" по отношению к
самой себе, а человек использует его относительно абсолютной точки в
пространстве вне себя и белки. И если опустить точку зрения белки и
придерживаться точки зрения абсолютно фиксированной точки, то что же при
этом у нас получается? С фиксированной точки в пространстве любой человек
на нашей планете обращается вокруг любого другого человека к востоку или
западу от него один раз в сутки.
Вся Ист-Ривер делает пол-оборота над Гудзоном каждое утро и ещё
пол-оборота под ним каждый вечер. Это ли мы хотим понимать под термином
"вокруг"? Если это так, то какой в этом толк? И если относительная точка
зрения белки ложна, то насколько она бесполезна?
Оказывается, что слово "вокруг", которое кажется наиболее ясным,
абсолютным и фиксированным термином во вселенной, вдруг становится
относительным и субъективным. Смысл "вокруг" зависит от того, кто ты есть
и что ты думаешь о нем во время пользования им. И чем больше будешь
возиться с ним, тем больше возникает различных понятий. Одним из таких
философов открывателей был Альберт Эйнштейн, который пришёл к выводу, что
время и пространство относительны с точки зрения наблюдателя.
Мы всегда находимся в положении той белки. Человек всегда остаётся
мерилом всего, даже в вопросах космоса и пространства. Такие личности, как
Джемс и Эйнштейн, погружённые в стихию философии, не считают такие явления
как белка, кружащая вокруг дерева, тривиальными, ибо они занимаются
философией и наукой именно для разрешения таких загадок. Настоящая наука и
философия не руководствуются предпосылками того, какие предметы важны для
рассмотрения.
Сюда же входит рассмотрение таких людей, как Лайла. Вся проблема безумия
- чрезвычайно важный философский аспект, который до сих пор игнорировали,
главным образом, полагал он, из-за метафизических ограничений. В
дополнение к обычным отраслям философии: этике, онтологии и тому
подобному, Метафизика Качества обнаруживает основы ещё одной новой ветви,
философии безумия. Если вы увязли в старых условностях, то безумие будет
"непониманием объекта субъектом". Объект - реален, а субъект ошибочен. И
проблема теперь только в том, как вернуть понимание к правильному
осознанию объективной действительности.
В Метафизике Качества эмпирический опыт - это не только опыт "объекта".
Это опыт структур качества, полученных из ряда источников, а не только из
неорганических структур. Когда умалишенный, загипнотизированный или
человек из примитивной культуры начинает излагать своё понимание
вселенной, которое полностью противоречит современной научной
действительности, то не следует считать, что он свалился через край
эмпирического мира. Это просто человек, который ценит такие
интеллектуальные структуры, которые мы считаем весьма низкокачественными,
ибо они находятся за пределами нашей собственной культуры. Некая
биологическая, социальная или Динамическая сила изменила его представления
о качестве. Она побудила его отфильтровать то, что мы называем нормальными
культурными интеллектуальными структурами, так же безжалостно, как наша
культура фильтрует его культуру.
Очевидно, что ни одна культура не хочет, чтобы нарушались её правовые
структуры, и если так происходит, то начинает действовать некая иммунная
система аналогичная биологической иммунной системе. Отклоняющийся опасный
источник незаконных культурных структур вначале выявляется, затем
изолируется и наконец уничтожается как культурное образование вообще. Для
этого частично и существуют больницы для душевнобольных. А также суды над
ересью. Они охраняют культуру от чуждых идей, которые могут разрушить её
саму, если их не пресекать.
Именно это Федр и наблюдал в психиатрических палатах, люди пытались
вернуть его назад к "объективной реальности". Он никогда не сомневался в
том, что психиатры - добрые люди. Чтобы выдерживать такую работу, им нужно
быть даже более добрыми, чем обычно. Но он также видел, что они
представители этой культуры и от них требовалось обращаться с безумием как
представителям этой культуры, ему очень надоело то, как они бесконечно
играют эту роль. Они всегда играли роль священников, спасающих души
еретиков. И он не мог ничего сказать по этому поводу, ибо это выглядело бы
как паранойя, непонимание их добрых намерений и свидетельство того, сколь
глубоко его бедственное положение.
Несколько лет спустя, когда ему уже выдали справку, что он "здоров",
ему удалось почитать "объективные" записи в истории своей болезни, и его
возмутило, насколько лживы были те записи. Они были похожи на описание
некоей религиозной секты, составленной представителями другой, враждебной
ей секты. Психиатрическое лечение - это не поиск истины, а утверждение
догмы. Психиатры боялись клейма безумия так же, как некогда инквизиторы
боялись поддаться силам дьявола.
Психиатрам запрещалось практиковать, если они душевнобольные.
Требовалось, чтобы они буквально не понимали того, о чем они толкуют.
На это, как полагал Федр, можно было ответить, что не обязательно
заразиться гриппом для того, чтобы знать, как лечиться от него, и не
обязательно стать умалишённым, чтобы познать способы борьбы с болезнью.
Кроме контраргумента, который восходит к корням проблемы. Грипп -
биологическая структура. Её можно научно проверить. Его можно познать
исследуя бациллы пневмококка под микроскопом.
Безумие же, с другой стороны, структура интеллектуальная. Причины у
него могут быть биологическими, но психической или биологической
реальности оно не имеет. В суд нельзя представить никакого научного
прибора для доказательства того, кто душевнобольной, а кто здравомыслящий.
В душевных болезнях нет ничего, что подпадало бы под какие-то ни было
научные законы вселенной. Научные законы вселенной изобретены здравым
смыслом. Нет таких путей, по которым здравомыслие могло бы измерить то,
что находится вне своей сферы и того, что создано им.
Безумие - это не "объект" для наблюдения. Это извращение самого
исследования. Не существует такой вещи как "заболевание" структур
интеллекта. Есть только ересь.
И безумие таковой и является.
Спросите: "Если бы в мире был только один человек, то может ли он стать
безумным?" Безумие всегда существует только в соотношении с другими. Это
социальное и интеллектуальное отклонение, а не биологическое отклонение.
Единственной проверкой на безумие в суде или где бы то ни было является
культурный статус кво. Вот почему профессия психиатра так похожа на старую
профессию священника. Обе онииспользуют физическое принуждение и насилие
для сохранения статуса кво.
И раз уж дело обстоит так, то назначение врачей для лечения безумия -
злоупотребление их профессиональной подготовкой. Их дело вовсе не
интеллектуальная ересь. Врачей готовят для рассмотрения вещей в
неорганической и биологической перспективе. Вот почему так много из их
лечебных мер - биологические: шок, наркотики, лоботомия и физическое
принуждение.
Подобно полицейским, которые живут в двух мирах: биологическом и
социальном, психиатры также живут в двух мирах: социальном и
