этом городе само по себе аморально. Это тоже паралич.
В противоположность этому Метафизика Качества, также восходя к основам,
гласит, что человек состоит из статичных структур эволюции, способных
реагировать на Динамическое Качество. Она утверждает, что биологические и
культурные структуры часто группируются вместе, но сказать, что культурная
структура - неотъемлемая часть биологического человека, то же что
настаивать на том, что программа "Лотос 1-2-3" - неотъемлемая
принадлежность компьютера фирмы "Ай-Би-Эм". Отнюдь.
Культура - не источник морали, а лишь ограниченный набор моральных
норм. О культуре можно выносить моральное суждение и классифицировать её
только соответственно её вкладу в развитие жизни.
Культура, выступающая за преобладание социальных ценностей над
биологическими абсолютно выше культуры, которая этого не признаёт, а
культура, поддерживающая господство интеллектуальных ценностей над
социальными, несравненно выше культуры, поступающей не так. Аморально
выступать против людей из-за цвета их кожи или любой другой генетической
характеристики, ибо их нельзя изменить, да по сути дела они и не имеют
значения. Но вполне морально осуждать человека из-за его культурных
особенностей, если эти особенности аморальны. Они подвержены изменениям и
значимы.
Негры не имеют права нарушать социальные кодексы и жалуются на
"расизм", если им запрещают что-либо, если только эти кодексы - не
расистские. А это уже клевета.
Борьба за сохранение социальных кодексов - это не война черных против
белых, не латиноамериканцев против негров, бедных против богатых или даже
глупых против умных, или любых других возможных культурных столкновений.
Это война биологии против общества.
Это война биологических негров и биологических белых людей против
социальных негров и социальных белых. Генетические структуры лишь
затемняют вопрос. И в этой войне интеллект, чтобы покончить с параличом,
должен знать, на чьей он стороне, он должен поддерживать эту сторону и
никоим образом не подрывать её.
Когда биологические ценности подрывают социальные, интеллектуалы должны
четко обозначить социальное поведение независимо от его этнической
принадлежности и поддерживать его до конца безо всяких оговорок.
Интеллектуалы обязаны выявлять биологическое поведение независимо от
этнических посылок и должны ограничивать или уничтожать деструктивные
биологические структуры с полной моральной безжалостностью, как поступает
врач с микробами, чтобы эти биологические структуры не уничтожили саму
цивилизацию.
Город ужасной ночи. Какой кошмар!
25
Когда такси Федра подъехало к лодочному причалу у 79-й улицы, он обратил
внимание, что ветер, дующий с реки, переменился на норд-вест. Это признак,
что дождь скоро перестанет.
У ворот, на поручнях, сидел негр, внимательно смотревший на Федра. Федр
удивился было, что тот здесь делает. Затем сообразил, что он, должно быть,
сторож. Хотя на нём не было никакой формы.
Федр расплатился с водителем, забрал свои вещи и вышел из такси.
Вы здесь присматриваете? - спросил он охранника.
Тот кивнул и спросил: "Это ваша яхта в самом конце причала?"
Федр подтвердил и поинтересовался : Что-нибудь не так?
Ничего. - Вновь, глядя на Федра, добавил: - Там кто-то есть.
И что он там делает?
- Это дама. Она просто сидит там. Без плаща. Я спросил её, что ей надо,
а та ответила, что она "с этого судна". И уставилась на меня.
Я знаю её, - пояснил Федр.- Она, наверное, забыла комбинацию.
Доски причала были скользкими, и пока он осторожно шел туда со всем
своим багажом, видел, как она сидит там под реями.
Это ему не нравилось. Ведь она собиралась уйти насовсем. Интересно, что
она теперь ему приготовила.
Когда он добрался туда, Лайла смотрела на него широко открытыми
невидящими глазами. Она вроде бы не узнаёт его. Она что, накачалась
наркотиками?
Он перекинул багаж через поручни и шагнул на борт. "Чего ты не
входишь?" - удивился он.
Она ничего не ответила.
Ну ничего, скоро выяснится.
Он покрутил ручки кодового замка, подсчитывая в темноте количество
щелчков, затем резко потянул за ручку, и дверь открылась. Может быть
поэтому она и не смогла войти.
Что, не справилась с замком?
У меня украли кошелёк.
Так вот в чём дело.
Он почувствовал некоторое облегчение. Если ей нужны только деньги, то
он даст ей достаточно, чтобы она убралась поутру. Ничего страшного, если
переночует здесь ещё одну ночь.
Ну, пойдём внутрь, - предложил он.
Да, теперь нам можно отправляться в путь, - ответила Лайла. Она как-то
странно поднялась, как будто бы в руках у неё было что-то тяжелое.
Кому это "нам" - подумал Федр.
В каюте он подал ей полотенце, но вместо того, чтобы вытереться им
самой, она раскрыла свой свёрток и стала протирать что-то похожее на лицо
младенца.
Присмотревшись поближе, он понял, что это не ребёнок. Голова куклы.
Лайла улыбнулась ему: "Мы поплывём все вместе", - пояснила она.
Он внимательно посмотрел ей в лицо. Оно было безмятежным.
Она вернулась ко мне, - произнесла Лайла, - с реки.
Кто?
Она поможет нам добраться на остров.
Какой остров? - удивился он. - Что это за кукла?: О чём ты говоришь?
Он пристально посмотрел на неё. Она выдержала взгляд, и вдруг он снова
увидел то, что было в баре в Кингстоне, свет. Он совершенно непонятно
почему успокоился.
Это всё-таки не наркотики.
Он уселся на рундук и попытался осмыслить всё это. Как-то всё слишком
быстро навалилось на него.
Чуть погодя он попросил: Расскажи мне про остров.
Лаки уж, наверное, там, - промолвила Лайла.
Лаки?
Мы все отправляемся туда, - продолжала она. Затем добавила. - Видишь
ли, я знаю, кто ты такой.
- И кто же?
Паромщик.
Задавать больше вопросы смысла не было. В ответ появлялись лишь новые
вопросы.
Она снова с обожанием опустила взгляд на куклу. Это вовсе не наркотики,
- подумал он. Дело действительно худо. Он узнал ту манеру говорить,
которая называлась "словесный винегрет". Когда-то его самого обвиняли в
этом. Слова что-то значили для неё, но она постоянно сбивалась, пропускала
что-то и перескакивала с мысли на мысль.
Он долго наблюдал за ней и заметил, что её клонит в сон.
Тебе лучше бы просушиться и сменить одежду, - предложил он. Она не
отвечала.
Она лишь смотрела на куклу и тихонько ворковала.
Прошла бы ты вперёд и ложилась отдыхать, - повторил он.
По-прежнему нет ответа.
Поесть хочешь?
Она отрицательно покачала головой и мечтательно улыбнулась.
Он встал и потащил её за плечо. - Пойдем, ты совсем спишь.
Она чуть встрепенулась, слепо глянула на него, затем тщательно
завернула куклу и поднялась. Она как лунатик прошла перед ним в носовую
каюту, осторожно уложила куклу на полку перед собой и затем медленно
взобралась туда сама.
Выспись как следует, - посоветовал он.
Она не ответила. Казалось, она уже уснула.
Он вернулся назад и сел.
Это было не так уж трудно, - подумал он.
Интересно, а как быть с ней поутру. Может, у неё это пройдёт. Такое
ведь бывает.
Он взял фонарик, поднял рыбины, чтобы посмотреть сколько воды на дне.
Воды было немного.
Затем он взял ключ, открыл крышку бачка питьевой воды и посветил
фонариком внутрь. Воды было примерно полбака. "Завтра утром, перед
выходом, можно будет наполнить", - решил он.
Черта с два! Уедешь тут завтра. А что делать с ней?
Он вернулся и снова сел. Да, никак это дело не улаживается.
Подумав, он предположил, что можно будет обратиться в полицию.
"И что я им скажу?"
"Видите ли, у меня тут на судне сумасшедшая дамочка, заберите её".
" А как она к вам попала?"
"Да вот подсела ко мне в Кингстоне", - ответит он: смешно. Ничего
путного из такого разговора не получится.
Потом она предположил, что проще всего законным образом выпутаться из
этой заварухи было бы послать её на приём к психиатру. Тогда, что бы с ней
ни стало, он отвяжется от неё. Ведь для того они и существуют. А как
уговорить её на это?
Он еле-еле сумел уложить её здесь на полку.
А кто будет платить? Такие ребята дёшево не берут. Может быть её
возьмут из благотворительности? Как иногороднюю в Нью-Йорке. Вряд ли. А
при всей бумажной волоките, бюрократизме, пройдет несколько дней, прежде
чем ему удастся выбраться отсюда.
Постепенно он стал сознавать, в какую попал переделку. Боже мой!
Бесплатного сыра не бывает. Она ведь затащила его в ловушку. Теперь от неё
уж не избавиться.
И что же ему теперь остаётся?
Никакой трагедии нет. Всё настолько глупо, что даже смешно. Вот где
попался!
Он представил себе, что ему придётся провести остаток жизни с безумной
бабой в каюте, сообщить о ней никуда нельзя, и будет он метаться из порта
в порт как Летучий Голландец, прислуживая ей до конца своих дней.
Он почувствовал себя как Вуди Аллен: Вот кому надо сыграть его роль в
кино. Вуди Аллену. У него получится.
Но что же делать? Просто невозможно.
Можно было бы вытащить её на палубу да и сбросить за борт. Он задумался
над этим, но возникло какое-то щемящее ноющее чувство. Что тут ёрничать?
Вот где влип.
В каюте было холодно. Ошеломлённый событиями он как-то не замечал
этого. Он достал угольные брикеты и наложил в печь, но тут кончились
спички. Опять как у Вуди Аллена. Всё вдруг стало валиться из рук.
Он снова перебрал в памяти всё, что произошло с ним с тех пор, как
встретился с ней в Кингстоне. Ведь были какие-то признаки, что нечто
подобное может стрястись. Но он совсем не был знаком с ней, и поэтому
ничего не понял.
Внезапное раздражение, дурацкий секс-эпизод в носовой каюте в
Кингстоне. А ведь она всё время вела себя так.
Вероятно об этом его и хотел предупредить Райгел.
Он хотел было затопить всё-таки печку, чтобы сварить кофе, но
передумал. Надо поспать и самому. Сейчас нет ничего такого, чего нельзя
было бы сделать поутру.
Он разложил спальный мешок на рундуке, разделся и забрался внутрь.
Разговоры о "паромщике", к чему бы это?
И с чего бы это она выбрала именно его в том баре?
Она должно быть видит в нем некое прибежище. Какого-то спасителя.
Он стал думать о том, насколько она в действительности одинока. Чуть
позже он посчитал, что этим всё и объясняется. Потому она и вернулась сюда
вечером.
Очевидно ей больше не к кому обратиться.
Он никак не мог представить себе, что с ней делать. Просто послушать,
что она ещё расскажет, потом решать. Ничего другого не остаётся.
Так странно, что не слышно никаких портовых звуков. Он полагал, что
здесь в нью-йоркской гавани всю ночь должны бы работать буксиры и баржи,
большие океанские корабли. Ничего подобного. Как на каком-то тихом глухом
озере:
Не спится:
:То свечение, что ему виделось вокруг неё. Оно ведь пыталось сообщить
ему нечто.
Оно гласило: Проснись.
Но к чему просыпаться?
Может быть, пробуди свои обязанности.
А каковы они?
Возможно, не будь статичен.
Прошло уже много времени с тех пор, как Федр считался душевнобольным. И
стал он очень статичен. Он теперь стал гораздо понятнее здоровым людям,
ибо сблизился с ними. Но он значительно удалился от таких людей как Лайла.
Теперь он смотрел на неё так, как смотрели на него самого несколько лет
назад. И теперь он вёл себя именно так, как они. Их можно простить за
незнание. Они понятия не имеют, что это такое. А у него этой отговорки нет.
Вполне закономерная точка зрения. Это проблема образа жизни на судне.
Если свяжешься со слишком многими людьми, у которых масса проблем, то они
увлекут вас за собой. И спасти их нельзя. Они сами утопят вас.
Ей конечно же нельзя придавать большое значение. Это всего лишь пустая
трата времени. Она лишь мешает ему добиваться других, более важных целей в
жизни.
Никто этого не признаёт, но именно по этой причине людей прячут за
решётку. Это отвратительные люди, от которых хочется избавиться, но нет
