Он перебросил ему аптечку и получил обратно заряженную обойму. Пуля из
винчестера врезалась в передок его машины, и вырванная из гнезда фара
покатилась по асфальту, гремя и рассыпая вокруг осколки стекла. Лайвен
быстро привстал и выстрелил еще три раза. Сейчас же рядом запрыгал зайчик
лазерного прицела, и он поспешно спрятался. Вовремя. Винтовочный выстрел
сбил зеркало на дверце и сотни крохотных сверкающих зеркалец фонтаном
разлетелись на много метров вокруг.
- Что б тебя!.. - не определенно проговорил Тэд и вытряхнул у себя из
головы стеклянный осколок. Он вдруг прервал свою не особенно умелую
перевязку и прислушался.
Лайвен тоже прислушался. Где-то на въезде в порт выли сирены. Много.
- Не прошло и года, - проворчал он и привстал посмотреть на дверь. -
Гляди в оба, _ скомандовал Тэд, - Сейчас он сообразит, что их взяли всерьез
и попробуют уйти, - он торопился закончить перевязку.
Лайвен сменил обойму. Сирены завыли ближе. Тэд завязал бинт узлом, так
что его напарник застонал, и стал вглядываться в противоположный конец
проезда, откуда должна была появиться помощь. Он даже вытянулся весь, стоя
на коленях и опираясь рукой на крыло машины.
Этого ему делать не следовало. Красная точка лазерного прицела перестала
метаться между машинами и прочно зафиксировалась у него на затылке.
Лайвен увидел это случайно. Что-то вдруг заставило его оторваться от
ржавой, с облезлой краской, двери в кирпичной стене и повернуть голову. Он
крикнул что-то предупреждающее, он бросился к Тэду через три разделяющие их
метра, уже совершенно точно зная, что поздно. Слишком поздно... В такие
удобные мишени долго не целятся.
Он упал на асфальт, в кровь, расшибив себе локти, схватил Тэда за ноги,
стараясь повалить, укрыть его за расстрелянной машиной...
Выстрела он не слышал. Просто он почувствовал, что тело Тэда поддалось
как-то не естественно легко. В том, что это было уже только тело, Лайвен
убедился, когда оно ударилось раздробленным затылком о замусоренную
выщербленную мостовую. Он отвернулся, что бы не видеть эту, ставшую вдруг
какой-то мягкой, голову и поспешно вытер с губ соленое и теплое, брызнувшее
вдруг откуда-то. Он растерянно поднялся, и что-то больно впилось в колено.
Осколок зеркала. Треугольный, с острыми неровными краями. Он лежал на
асфальте и в нем должны были отражаться низкие пасмурные облака, или крыши
этих ржавых складов, или еще что-нибудь земное, обычное... А в осколке были
глаза. Маленькие, как и положено в таком маленьком осколке, женские и,
наверное, красивые. Не отражались в зеркале - были в нем, в нем самом, в
самой его глубине...
Без сомнения кто-то смотрел на него через это крохотное стеклышко,
запросто помещавшееся в кулаке.
И Лайвен вспомнил, что это их он видел сегодня в большом зеркале на
двери, их он видел в зеркальце заднего вида пол часа тому назад... Только
там они были туманные и полупрозрачные, и их можно было не заметить и
махнуть рукой, решив, что, показалось.
И еще он вспомнил-таки, как говорил ему Тэд про день рождения сына, и что
собирается, наконец-то, купить ему подарок хоть в этом году...
Тихо застонал раненый напарник и Лайвен рассеянно посмотрел в его
сторону, потом перевел взгляд на пистолет в своей руке, который не выпустил
почему-то, а продолжал крепко сжимать.
Ну что ж, подумал он, значит, от этого ни куда не деться, даже через
столько лет...
Он подобрал осколок, сжал его в кулаке и поднялся во весь рост. Правая
рука сама собой разжалась и выпустила какой-то мешавшийся посторонний
предмет. Незнакомая неудобная одежда была на нем, чуждая действительность
окружала его. Но в руке было зеркало. Маленькое зеркальце, слабенькое, ни на
что, в общем-то, не годное, но в этом почти призрачном мире годилось и
такое.
Секунду назад он перестал быть Боном Лайвеном, рядовым полицейским,
патрулирующим улицы не самого чистого в мире города, и получавшим за это
скудную зарплату. Как много лет назад он снова был сильнейшим магом
полушария, с именем, которое знали все, там, откуда он пришел - Повелитель
грядущего. Он как будто снова только что появился здесь, среди всего этого
обильного камня и железа, которое нагромождалось повсюду, и как будто заново
понял, что может здесь почти все...
Повелитель грядущего шагнул вперед, и маленькая красная точка уперлась
ему в грудь. Он смутно помнил, что это означает опасность, смертельную для
жителей этого мира, но какую-то второстепенную для него самого.
"Конус" приказал он, и зеркало подчинилось. Лазерный луч изогнулся,
преломившись на невидимом острие, указал в землю у его ног, и сейчас же пуля
из мощной снайперской винтовки расковыряла в этом месте асфальт. Опасности
больше не было, и он двинулся вперед.
Медленно, не торопясь, он прошел эти сто семьдесят метров. Еще несколько
раз били в конус быстрые горячие кусочки металла, и уходили в землю, в небо,
в железные стены окружающие его.
Дверь тоже была из железа, обыкновенного железа, не закаленного травами и
заговорами, и он даже не остановился перед ней. Конус разорвал стальные
листы как бумагу, забирая из зеркала последние силы.
Один человек слева. Это только помощник, это не убийца, и Повелитель
мимоходом разделался с ним движением пальца, обрушив из-под потолка какую-то
тяжелую трубу. Убийца справа, в комнате за приоткрытой дверью. Не беда, что
в маленьком осколке совсем уже не осталось сил, ведь есть еще руки. И он
сжал их на горле убийцы. Сдавил сильно, еще сильнее, что бы не чем было
дышать проклятой твари...
Лайвен резко пришел в себя. Его держали за руки, пытались разжать их, ему
кричали, что бы он опомнился и вот уже кто-то нацелился садануть ему в
скулу, что бы привести в чувство. Он ослабил хватку, и его сейчас же
отодрали от Ужа, оттащили, затиснули в угол. Он не сопротивлялся. В комнате
было полно полицейских, знакомых и не очень знакомых ребят из разных
патрулей.
- Все, уже все, - сказал он им. - Отпустите, я в порядке...
Его отпустили.
- Ну, ты даешь, приятель, - сказал кто-то. - В тебя стреляли двенадцать
раз, а ты хоть бы пригнулся!..
- Мы кричали, но ты же не слышал ни черта. Что на тебя нашло?.. -
подхватил другой.
- Все в порядке, ребята, спасибо, - бормотал Лайвен, стараясь
протолкаться к выходу.
На улице его охватил озноб, и он обнаружил, что мокрый, как мышь. Он
прислонился к стене и постоял немного, приходя в себя.
Мимо провели закованного в наручники Ужа.
Лайвен заметил, что до сих пор держит осколок в кулаке, и мельком
взглянул на него. Это больше не было зеркало. Теперь это был просто кусок
прозрачного стекла... И глядя на него, Лайвен вдруг ясно понял, что сегодня
последний его день на этой стороне...
Было страшно даже подумать заехать в участок, и Лайвен, послав к чер-
ту предложенного ему сопровождающего, прямо на патрульной машине отпра-
вился домой. Подальше от расспросов, шума, неуместного сочувствия и на-
зойливого восхищения, сейчас все это было совершенно не выносимо.
Дома он, не поздоровавшись с каким-то знакомым дядькой, кажется соседом с
нижнего этажа, спотыкаясь о ступеньки, кое-как добрался до своей квартиры и
долго соображал над ключом.
Он тщательно закрыл за собой дверь и, не снимая обуви, принялся бесцельно
шататься по квартире. Потом он как-то незаметно для себя оказался в ванной,
где стал машинально откручивать краны, все какие есть.
Ему было о чем подумать, но в голове было пусто, и он старательно
поддерживал это состояние. Не хотелось ему сейчас думать. Ни о чем. И лучше
всего сейчас подставить голову под кран с холодной водой... Вот так... И что
бы попало в нос и потекло за шиворот. И глотнуть этой чистой холодной
воды... Тьфу, какая гадость!.. Он выплюнул воду и взял полотенце. Этой воде
было далеко до родниковой. Он вдруг с поразительной ясностью вспомнил вкус
настоящей родниковой воды и сейчас же понял, что зря. Ему нужно было
остаться в этом мире, и ни чего не должно было тянуть его обратно, туда,
откуда он ушел по собственному желанию, и немало потрудившись для этого.
Некоторое время он тщательно тер голову, а когда понял, что и это не
поможет, отшвырнул полотенце и, аккуратно причесавшись, прошел в прихожую к
большому во весь его рост зеркалу. Он купил его восемь лет назад, сразу, как
только разобрался в системе здешних денег. К тому времени у него уже была
квартира и все что в ней находится, но ее он заполучил своей властью.
Зеркало было его первой настоящей покупкой. Только один раз он
воспользовался им, сделав себе будущее на ближайшие шесть месяцев. Он
тщательно спланировал эти шесть месяцев, которые должны были дать ему
возможность встать на ноги в новом незнакомом мире, изучить законы, по
которым он живет, познать его ценности. По истечении этого срока, он должен
был навсегда перестать пользоваться Властью над грядущим. Он дал себе в этом
слово и сдержал его. Это было трудно. Ему потребовались годы, что бы
научиться видеть в зеркале свое отражение, а не источник силы и не дверь в
другой мир. Это было трудно, но выполнимо.
Он почти привык за прошедшее время к такому положению вещей, а отвыкнуть
оказалось так легко...
Лайвен посмотрел на себя в зеркале и усмехнулся. Это оказалось гораздо
легче, чем он думал и чем ему хотелось бы. Хотя, казалось, он сделал все,
что бы это было невозможно. Вся его жизнь на этой стороне была
противоположностью его прошлого. Даже профессию он выбрал себе такую, о
которой в своем мире не мог бы даже подумать. Следить за исполнением
законов! Законы эти и сейчас иногда казались ему слишком путанными и
многочисленными. На той стороне всегда существовал один единственный закон -
закон Слова. И ни кому не пришло бы в голову следить за его исполнением.
Он должен остаться на этой стороне, но хочет ли он действительно такого
исхода для себя, Лайвен уже не знал. Еще пол часа назад он был уверен, что
хочет, но теперь что-то изменилось. Он словно бы вернулся на восемь лет в
прошлое, и этот мир снова стал для него чужим. Он снова был какой-то
ненастоящий, как плохо нарисованные декорации, весь сделанный из камня и
железа, зеркала здесь были всего лишь стеклом с отражающим покрытием, а
закон слова нарушался на каждом шагу, потому что ни кто, ни когда не слышал
о его существовании.
Лайвен бережно коснулся зеркала кончиками пальцев и закрыл глаза,
прислушиваясь к своим ощущениям. Они не были ни новыми, ни необычными. Как
будто не было этого длительного перерыва, а был только какой-то неприятный,
слишком затянувшийся сон, который должен был вот-вот кончиться и... И что
тогда?
Лайвен не знал. Он только понял вдруг, что ему действительно с неодолимой
силой хочется проснуться.
Я только посмотрю на нее, подумал он. Я впущу ее, мы поговорим, и я
отправлю ее обратно, кем бы она ни была. А потом закрою проход навсегда...
Гладкая поверхность под его пальцами медленно потеплела, потеряла свои
четкие границы, сделалась почти не осязаемой. А когда она исчезла совсем,
Лайвен опустил руки и открыл глаза.
- Входи, - сказал он охрипшим голосом и отступил на шаг.
Она вошла просто и естественно, будто не грань между мирами переступила,
а порог дома, где ее давно ждали и рады ее приходу. А к каблучку ее сапожка
пристал пожелтевший павший листок... А в волосах ее блестели осенние
дождинки... А плащ ее тихо зашелестел, словно принес с собой осенний ветер,
и шорох опавшей листвы, и запах мокрой коры, и вкус родниковой воды...
