занималась, а только поддерживала некоторые сношения с членами партии ради
будущих связей.
Так прошли еще два года без особых происшествий; отношения между
Варей и ее мужем не улучшились; по внешности они были хорошие, но в них не
было ни прежней теплоты, ни взаимного полного доверия первых месяцев
брака. Тоня хлопотал уже о месте в Сибири, и, когда Варя была еще занята
экзаменами, он получил назначение в Красноярск и собирался уехать туда
недели на три раньше жены, чтобы не пропустить срок для явки.
II
Последние дни перед отъездом Тоня проводил вне дома под предлогом
разных заказов, покупок, прощальных визитов и ликвидации партийных дел.
Уезжать нужно было утром; накануне Тоня целый день отсутствовал и вернулся
уже под вечер. Дома он нашел телеграмму, в которой его извещали, что его
мать тяжело заболела и что если он хочет застать ее еще в живых, то должен
ускорить свой приезд. Тоня предполагал ехать от Тюмени до Томска на
пароходе и приноровил отъезд из столицы ко дню отхода парохода из Тюмени;
теперь же приходилось оставить этот план и ехать через Западную Сибирь
кратчайшим путем на лошадях, что давало возможность при спешной езде
выиграть два - три дня сравнительно с пароходом. Но можно было выиграть
еще сутки на волжских пароходах, выехавши из столицы не утром на следующий
день, как предполагалось, а немедленно, вечером. Оставалось только
экстренно уложиться, так так почти все было уже приготовлено, а не готовое
или забытое могла затем привезти Варя.
Так и сделали, и Тоня успел еще попасть на вокзал к отходу последнего
поезда.
На следующее утро Варя, собирая старое платье, оставленное ее мужем
для продажи татарину, и осматривая карманы, чтобы убедиться, не остались
ли в них деньги или письма, нашла в пиджаке, который Антон носил последнее
время, старую, потрепанную записную книжку. Желая узнать, оставлена ли
книжка как уже ненужная, Варя начала ее перелистывать и среди разных
полустертых записей вдруг наткнулась на адреса нескольких конспиративных
квартир, которые были ей известны.
<Какой неосторожный, - подумала она, - разве можно держать такие
адреса в записной книжке, которую можно потерять, которую могут найти при
обыске...>
Это обстоятельство заставило ее заняться более внимательно изучением
содержания книжки, которую теперь становилось опасно везти с собой, а
уничтожить, не спросивши мужа, было нельзя.
Кроме большого количества адресов, даже с фамилиями, ей
преимущественно незнакомыми, но и фамилиями нескольких крупных партийных
деятелей, она нашла реестр, озаглавленный: <получения от Жанны>. В этом
реестре с пометками года, месяца и дня был приведен ряд чисел от 50 и до
500 рублей. Варя заметила, что эти <получения> касались только последних
двух лет, но были почти ежемесячные. Это обстоятельство очень
заинтересовало молодую женщину; она знала, что со времени смерти отца Тоня
из дома денег больше не получал, а, наоборот, к праздникам сам посылал
матери небольшие суммы. Она знала также, сколько жалованья получал ее муж
за службу в суде, но <получения от Жанны> намного превышали скромное
жалованье кандидата и за два года составили около четырех тысяч пятисот
рублей.
Сообразив все это, Варя побледнела, и руки у нее похолодели и
задрожали при мысли о том, что ее муж связался с какой-то Жанной и даже
брал у нее крупные суммы, то есть поступил к ней на содержание. Супруги
Ваньковские жили скромно; жалованья мужа и субсидий отца Вари на эту
скромную жизнь было достаточно; на экстренные расходы - как во время
болезни ребенка, поездки за границу - отец присылал всегда отдельно.
Следовательно, семейные нужды не могли заставить Тоню искать какие-либо
посторонние источники дохода. Значит, это были деньги секретные,
неизвестные Варе, скрытые от нее и, очевидно, нужные на какие-то секретные
надобности. Варя вспомнила игру в клубе, случайно дошедшую до ее сведения,
вспомнила частое позднее возвращение мужа домой в не вполне трезвом
состоянии, в чем она убеждалась не раз, когда ей случалось просидеть за
книжкой до его возвращения. Все это она вспомнила, сопоставила с
получениями от Жанны и задрожала от негодования, к которому присоединилась
безотчетно для нее самой и доля ревности.
- Такая низость! - прошептала она. - Связался с какой-то
француженкой, должно быть, старой, которая покупает его любовь; а свою
выручку он проигрывает в карты и пропивает... Но эта мысль была так
чудовищна для Вари, все еще верившей в любовь и верность мужа, несмотря на
его видимое охлаждение к ней за последние два года, что молодая женщина не
поверила своим предположениям и начала еще тщательнее пересматривать
записи книжки в надежде найти разъяснение <получений от Жанны>, не
оскорбительное для ее любви.
Наконец среди адресов, заполнявших целые странички, в большом
количестве зачеркнутых и с пометками <умер>, <уехал>, <сослан>, она нашла
полустершуюся загадочную запись: <П. П. удалось бежать с К.; узнать, где
он скрывается, и сообщить Жанне>.
Эта запись навела Варю на мысль, что Жанна имеет отношение к партии и
что, может быть, все эти <получения от Жанны> были просто деньги для
партийной работы, жертвуемые разными сочувствующими людьми.
При этой мысли сердце Вари радостно забилось, и она продолжала
поиски, чтобы получить еще доказательства невиновности мужа в измене. Но
больше ничего интересного не попадалось, и она хотела уже отложить книжку
в сторону, как вдруг из карманчика ее обложки высунулся угол бумажки. Варя
развернула ее - она была не помятая и не загрязненная, очевидно вложенная
недавно, и на ней была запись свежими чернилами, содержавшая несколько
адресов, среди которых сразу бросились в глаза слова <Илларион
Элпидифорович>. Варя вспомнила, что так зовут жандармского ротмистра в
Красноярске, о котором ей недавно писала подруга, что он начал сильно
притеснять политических ссыльных в городе; адрес его на бумажке был указан
красноярский, хотя город не был назван, как не была названа фамилия
ротмистра. Рядом стоял другой адрес с отметкой <канцелярия>, и Варя
узнала, что это адрес жандармского отделения, находившегося наискось от
гимназии, где она училась, и известного ей с детства. Еще несколько
сибирских адресов ничего не говорили Варе, и только один обратил на себя
ее внимание: <Ив. Петр. Железнов, смотритель в Александровском централе>.
Все эти сведения могли быть нужны для партийной работы, хотя в этом
случае хранить в записной книжке такие из них, как о смотрителе
центральной каторжной тюрьмы, через которого, очевидно, можно было завести
сношения с заключенными, было крайне неосторожно со стороны Ваньковского.
Таким образом, изучение записной книжки мужа вызвало в душе молодой
женщины ряд мучительных вопросов, на которые она не находила определенного
ответа; все можно было объяснять так или иначе.
III
Варя сидела еще в глубоком раздумье с книжечкой в руках, когда в
прихожей раздался звонок и прислуга принесла ей телеграмму от мужа,
поданную ночью в Бологом. Тоня писал: <Забыл кармане пиджака записную
книжку крайне нужными адресами вышли немедленно почтой Красноярск
востребования. Обнимаю. Антон>.
Подписавши расписку, Варя сама понесла ее в прихожую, чтобы отдать
рассыльному, и увидела рядом с последним какого-то молодого человека,
очевидно вошедшего без звонка, так как дверь была полуоткрыта. Когда
расссыльный вышел, молодой человек, поклонившись Варе, спросил ее:
- Могу ли видеть Антона Антоновича?
- Он, к сожалению, вчера уехал в Сибирь, - ответила Варя.
- Не может быть! - воскликнул посетитель. - Ведь господин Ваньковский
должен был выехать только сегодня в обед?
- Совершенно верно, но он получил телеграмму от матери, и пришлось
экстренно собраться и выехать вчера вечером.
Незнакомец задумался, затем спросил:
- Позвольте узнать, вы будете его супруга?
- Да, я его жена.
- И едете вслед за супругом в Красноярск через две недели?
- Так, но откуда вы это знаете?
- Мы многое знаем... В таком случае не будете ли так добры увезти
вашему супругу и передать в собственные руки этот пакетик?
С этими словами молодой человек вынул из кармана и подал Варе
сероватый конверт с красной печатью.
- Но почему же вы не пошлете это письмо по почте, оно бы получилось
гораздо раньше моего приезда, - спросила Варя.
- Такие письма по почте не посылают, мадам, - ответил незнакомец с
улыбкой. - Вы, конечно, знаете, где служит ваш супруг - я должен был
передать эти секретные справки ему лично. Господину полковнику день
отъезда господина Ваньковского был известен точно, и он велел мне
заготовить эти справки и доставить на дом к отъезду.
Варя только сказала: <Да, да!>
- Так я могу быть уверен, что вы их передадите супругу? Иначе мне
достанется за опоздание, хотя я и не виноват в преждевременном выезде
господина Ваньковского.
С этими словами посетитель передал Варе пакет, поклонился и исчез за
дверью.
Варя держала конверт с печатью в руках и стояла, словно окаменевшая,
на том же месте в прихожей. Когда странный посетитель упомянул секретные
справки и полковника, в глубине ее мозга мелькнула страшная догадка и
теперь постепенно принимала все более и более ясные очертания.
- Но не может быть, ведь это чудовищно! - шептали ее побелевшие губы,
а глаза впивались в запечатанный конверт, содержавший, конечно, страшную
разгадку. На конверте была только надпись: <А. А. Ваньковскому в
собственные руки>, внизу карандашом был приписан адрес.
- Что же мне сделать, что мне сделать, чтобы узнать правду
относительно Тони? Жанна, деньги, полковник, адреса жандармов... Боже мой,
что все это значит?!
<Вскрой конверт, тогда узнаешь>, - сказала себе Варя, но не решилась
привести это в исполнение. Ведь эти секретные справки могли быть от
товарищей по партии; может быть, комитет предлагал Тоне в Сибири такое
дело, о котором даже его жена не должна была знать ради успеха
предприятия.
<Но при чем тут Жанна, что это за Жанна?> - И опять ревнивые
подозрения сжимали сердце Вари, а с другой стороны, вставал жандармский
полковник; сопоставляя то и другое, вспоминая кое-что из поведения мужа за
последние два года, несчастная женщина приходила к выводу, которому
все-таки не хотела верить, - ее муж поступил на службу к жандармам в
политический сыск, чтобы получать деньги, которые тратил на картежную игру
и на содержание какой-то Жанны.
<Это нельзя оставить без разъяснения, не ради меня только, но ради
товарищей>, - подумала Варя. И ей пришла мысль обратиться к старому и
опытному партийному деятелю, известному ей по отзывам с лучшей стороны.
Если ему рассказать все, показать записную книжку и пакет, он сумеет
распутать это таинственное дело; если подозрения окажутся напрасными - тем
лучше, Тоня о них и не узнает. Но если Тоня действительно сыщик,
предатель...
И при этой мысли сердце Вари мучительно сжалось, но брови сдвинулись,
глаза гневно сверкнули.
- По крайней мере я не останусь его сообщницей в глазах товарищей,
так как выведу его на чистую воду! - докончила она свою мысль твердым
голосом, вспомнив клятву, произнесенную в день бракосочетания на гранитном
столбе.
IV
Варя начала было одеваться, чтобы уйти из дома, но вспомнила, что
