и его приключения.
И <Золотоискатели в пустыне>, и <В дебрях Центральной Азии>
переиздавались, переводились, но сравниться по популярности с
научно-фантастическими романами Обручева они не могут.
А <Рудник Убогий>, изданный в 1929 году, и вовсе забыт. В основу
романа положены реальные события, свидетелем которых Владимир
Афанасьевич стал в 1910 году, когда проводил экспертизу золотого
рудника Богомдарованный в Кузнецком Алатау. Автор увлекательно
рассказывает о подземном мире шахт и штолен, описывает всевозможные
махинации, на которые идет администрация, чтобы предупредить закрытие
рудника. Но развитие сюжета выглядит все же надуманным, а любовный
четырехугольник - лишь бледной схемой.
Один из биографов называет <Рудник Убогий> единственным
беллетристическим произведением Обручева. Верно, что все остальные
книги, известные читателю, можно отнести, по сути дела, либо к
научно-фантастическому, либо к научно-популярному жанру. Однако в
архиве семьи Обручевых хранятся оставшиеся неизданными - роман
<Наташа>, трагедия из греческой жизни <Остров блаженных>, несколько
рассказов и повесть <На Столбах>.
Маленькая повесть <На Столбах> публикуется впервые.
НА СТОЛБАХ
Часть I. Богиня Любви
I
На правом берегу могучего Енисея, немного выше города Красноярска,
расположена живописная местность, носящая название <Столбы>. Здесь над
волнистой поверхностью высоких грив и увалов, покрытых еще густым лесом,
несмотря на соседство большого города, в разных местах поднимаются утесы
разнообразной формы и высоты. Одни имеют вид громадной кучи глыб,
набросанных друг на друга, другие представляют мощные гранитные массивы,
только рассеченные более или менее многочисленными трещинами на крупные
части. Эти массивы имеют различные формы, а трещины, превращенные вековым
выветриванием в более или менее широкие щели, придают утесам еще более
разнообразия. Местное население дало отдельным столбам различные названия:
Токмак, Голубки, Перья, Львиная пасть, Старик, Дитя. Всего насчитывают
двенадцать столбов. Некоторые из них поднимаются так высоко над лесом, что
их можно видеть издалека, с другого берега Енисея, даже из Красноярска;
другие скрываются в лесной чаще, и их найдет только тот, кто хорошо знает
все тропы в этой местности.
Одни гранитные утесы гордо подставляют свою крепкую каменную грудь
ветрам и непогодам; другие уже покрылись серыми и красными лишаями,
разъедающими постепенно самый прочный камень; третьи поросли зеленым
мохом, а в трещинах уже укрепились кусты, молодые и старые деревья. Иногда
высоко на голой отвесной стене видно молоденькое деревце, словно прилипшее
корнями к утесу, растущее прямо из камня; ветер треплет его беспощадно, но
не может вырвать, и оно будет расти и крепнуть, одинокое на своем посту,
словно часовой, поставленный высоко над лесом.
Глыбы, оторванные временем от утесов и скатившиеся вниз, лежат
порознь, кучами или валами у подножия столбов, более или менее скрываясь
под мхами, кустами и лесом. Вокруг столбов расстилается тайга, хотя и
топтанная и порченная людьми, но все-таки еще густая с травой до пояса или
даже в рост человека; поэтому вне торных тропинок пробираться сквозь нее -
нелегкий труд, в особенности летом, когда мошка, комары, слепни и оводы не
дают ни минуты покоя и когда испарения влажных долин после обильных дождей
делают воздух тяжелым.
Вперемежку растут здесь красные сосны и бурые могучие лиственницы,
белые березы и серые стройные осины, а на дне долин и на северных склонах
гор к ним присоединяются еще темные ели. Кусты черемухи, боярки, калины,
шиповника, таволги, болиголова, малины образуют высокий или низкий
подлесок, переплетаясь местами со жгучей сибирской крапивой, достигающей
человеческого роста.
Столбы хорошо известны горожанам Красноярска как самое живописное
место окрестностей. Как только наступит полная весна, сгонит снега в лесах
и оденет деревья и землю молодой зеленью, к столбам начинают тянуться
пары, группы и целые десятки экскурсантов, навьюченных одеялами,
котелками, чайниками и провизией; идут большею частью пешком, редко кто
едет верхом. Громадное большинство экскурсантов состоит из зеленой
молодежи, зрелые и пожилые люди составляют исключение. И это понятно,
потому что экскурсия требует затраты немалого времени и порядочных сил: из
города можно проехать несколько верст на пароходике к устью речки
Лалетиной, но затем нужно идти пешком по тропе, верст десять лесом,
поднимаясь все выше и выше, иногда по грязи или под дождем, отмахиваясь от
комаров и прочего гнуса; да еще нужно тащить на себе походную утварь,
постель и провизию, потому что в тот же день вернуться назад не успеешь, и
приходится провести по крайней мере одну ночь в лесу. Конечно, можно
нанять в городе верховую лошадь с проводником, но это обходится дорого и
доступно тем, кто вообще уже не находит удовольствия в том, чтобы ночевать
в лесу, подвергаться укусам насекомых, лазить по гранитным утесам, рискуя
сломать себе шею.
Но для юношей и девушек, не знающих, куда девать избыток сил и
восприимчивых к очарованию дикой, девственной природы, столбы представляют
заманчивую цель и их посещают по нескольку раз в лето, не ограничиваясь
прогулкой и ночлегом в лесу; цель многих экскурсантов - взбираться на сами
столбы. Некоторые из них доступны и для неопытных, но на большинство
нельзя подняться без помощи веревок, поэтому восхождение на них
представляет задачу нелегкую и небезопасную. Нужно карабкаться по голым и
гладким стенам гранита, пользуясь малейшей впадиной, чтобы поставить ногу,
малейшим выступом, чтобы зацепиться рукой, каждой трещиной, чтобы засунуть
в нее колышек и сделать себе ступеньку. Нужно быть совершенно свободным от
головокружения, обладать крепкими мускулами, быть уверенным в себе и иметь
опыт в лазании. Поэтому далеко не все посетители столбов совершают
восхождения на самые трудные утесы и далеко не все заслуживают названия
<столбистов>, которым в Красноярске обозначают всех любителей этой
экскурсии.
И теперь еще таких настоящих столбистов, отправляющихся в экскурсию с
веревками, длинными палками и железными зубьями, подвязываемыми к подошве
сапог, насчитывается немного, а тридцать лет тому назад, когда не было
сибирской железной дороги и Красноярск представлял собой маленький
городок, их было гораздо меньше. Тогда не было и пароходика по реке к
Лалетиной, и приходилось идти пешком весь путь от города, переправляясь на
двух паромах через оба рукава Енисея.
II
История, которую мы описываем, случилась именно около тридцати лет
тому назад, когда Красноярск был глухим сибирским городком, отрезанным
огромными расстояниями и плохими путями сообщения от культурных центров.
Жизнь текла однообразно, интересы ее сосредоточивались на транзите товаров
- на восток в Иркутск и на запад в Томск, на юг в Минусинск и на север в
Енисейск, да на золотопромышленности в тайге, особенно енисейской.
Среди столбистов того времени выделялась своей ловкостью и отвагой
одна молодая парочка - гимназистка старших классов Варвара Гавриловна
Громова и студент Казанского университета Антон Иванович Ваньковский. Она
была дочерью золотопромышленника средней руки, проживавшего большую часть
года на своих приисках в южноенисейской тайге и доверившего воспитание
дочери хозяйке ученической квартиры, своей дальней родственнице.
Ваньковский был сыном городского врача, сосланного в Сибирь за участие в
польском восстании 1863 года, устроившегося в Красноярске, приобретшего
хорошую практику и не помышлявшего больше о возвращении на родину; Антон
кончил местную гимназию и поступил на юридический факультет Казанского
университета, в то время ближайшего к Красноярску, но все-таки настолько
далекого, что юноша мог приезжать домой только во время длинных летних
каникул.
Антон познакомился с Варей еще на гимназической скамье, и, когда оба
достаточно возмужали и окрепли, они сделались страстными столбистами.
Каждую весну, как только лесные тропы становились проходимыми, они
начинали восхождения на столбы и за лето успевали облазить все по
нескольку раз. Постоянная близость среди молчаливого леса, преодолевание
общими силами трудностей и опасностей восхождений создали в молодых людях
прочные взаимные симпатии; чувство обнаружилось и окрепло во время первой
разлуки, когда Ваньковский уехал почти на целый год в Казань. На следующее
лето, во время первой же совместной экскурсии, на вершине самого высокого
и трудного столба произошло объяснение, и целое лето молодая парочка
опьянялась очарованием взаимной любви и мечтала о том недалеком уже
будущем, когда оба уедут учиться в столицу и поженятся. Материальные
средства не составляли для них препятствия, так как довольно состоятельные
отцы могли уделить им достаточно денег для скромной жизни в столице. Нужно
было переждать только год, необходимый Варе для окончания гимназии.
Этот год пролетел. Стояли чудные дни первой половины июня, когда
Ваньковский приехал опять в Красноярск на каникулы и встретился с Варей,
отлично окончившей курс и ожидавшей с нетерпением своего жениха, чтобы
начать экскурсии на милые столбы. Природа уже меняла свой ярко-зеленый
весенний наряд на более темный летний, но лесные прогалины и лужайки на
дне долин еще пестрели разнообразными яркими цветами и травы еще не успели
вырасти до пояса и не давали приюта мошке и оводам, преследующим путника в
более позднее и жаркое летнее время. Пока одни только комары пели в тени
лесов и собирались перед закатом целыми столбами на лужайках.
На следующий день по приезде Антона молодая парочка уже отправилась в
экскурсию: каждый нес одеяло, дождевой плащ, консервы и сухари, сахар и
чай; к поклаже Вари был еще привязан чайник, а Антон нес кольцо тонкой, но
крепкой веревки и железные зубья. Снаряжение дополнялось охотничьим ружьем
и револьвером, так как в то время окрестности города не были вполне
безопасны: вместе с летом начиналась тяга разных бродяг - беглых каторжан
и поселенцев - возвращавшихся вдоль Московского тракта на родину за Урал;
встреча в тайге с бродягой не всегда могла кончиться благополучно для
безоружного человека.
III
На заре молодые люди уже вышли из дома, миновали улицы сонного
города, подошли к Енисею, катившему еще избыток мутной, бурой воды,
переехали на первом пароме через левый рукав, пересекли широкий галечный
остров, заросший густым талом, и вышли ко второму парому. По правому
берегу реки шли лугами мимо деревушки Базаихи и далее между опушкой леса и
зеленеющими пашнями до речки Лалетиной. Возле речки в роще сделали первый
привал, вскипятили чайник и позавтракали.
Далее дорога пошла вверх по долине Лалетиной, то по густому лесу, то
по цветникам лужаек. С обеих сторон уже поднимались крутые горные склоны -
иные зеленые, поросшие травой, иные с красноватыми скалами, но большею
частью одетые лесом, взбегавшим кудрявыми волнами, пронизанными щетиной
елей до самого гребня.
Постепенно долина становилась уже, склоны выше, леса гуще и старее, а
ходьба по тропе труднее; в тени вековых деревьев в глубоких ямах между
корнями еще не просохла грязь от последних дождей, а глинистая почва тропы
оставалась еще влажной и скользкой. Время от времени тропа пересекала
