долгосрочных чушкарей и парафинов) во всем признались и будут наказаны --
что еще надо? Будь верен Господину Президенту, служи честно -- и Родина не
забудет тебя, господин пол... виноват, господин генерал-майор!
Но информация по Роберту Миддо легла во все информационные службы
государственного сыска с грифами "весьма срочно", "совершенно секретно"...
Наутро вместе с грязным снегом растаяли все надежды жителей столицы на
хорошее начало зимы: ударила оттепель, зачавкала грязь под ногами в
новостройках и трущобах старого города, ветер стал по-весеннему несвежим и
промозглым. Гекатор трижды уже обошел вокруг квартала, в котором определенно
находился нужный ему адрес, но чертова девятнадцатая квартира все не
находилась. И только когда из парадной вывалилась стайка фиксатых парней и
пьяноватых размалеванных девиц, Гек угадал в них "своих" и через пять минут
сидел за накрытым, но уже разворошенным столом. Гек навалился на хлеб и
ветчину, затем перешел к вареной картошке с тушеной курицей. Пить пришлось
содовую, ребята запивали ею коньяк и джин.
-- Малек, говоришь? Ну, Малек, братуха, на неделю ровно не угадал:
повязали Чомбу нашего, аккурат на квартире, сигнализация сработала, мать ее!
Хорошо еще, что первым полез, на разведку, ну и взял все на себя, теперь
судить будут. Пятерик верный подвесят, аблакат так сказал. Ну, это и без
аблаката ясно...
Гектор с горечью слушал безыскусный рассказ Чомбиного дядьки,
полуглухого алкаша-негритоса, и так ему не хотелось идти из теплой квартиры
в грязь и холод, и так было обидно за невезучего идиота Чомбе, которому ну
никак не жилось на воле, что он налил себе полный стакан коньяку с твердым
намерением выпить его единым духом... но пить не стал.
-- Тяпни, Малек, чего ты?
-- Не пьется мне, дядя Заб, желудок после "курорта" болит, -- схитрил
Гек, чтобы не оправдываться за свою трезвость. Он наелся, и его клонило в
сон.
Утихший было пир вспыхнул с новой силой, когда с дополнительными
бутылками и закусью вернулись ребята, указавшие Геку путь к заветной
квартире. Наскоро познакомились, и на Гека уже не обращали внимания -- свой
и свой, точка.
Забор, видя, что Гека разморило, отвел его в дальнюю комнату, где в
относительной чистоте соблюдались четыре лежака с матрацами, с цветными
подушками.
-- Живи здесь сколько надо, Чомбе предупреждал про тебя. Он много про
тебя-то рассказывал, да я уже забыл чего, помню только, что парень
правильный. С деньгами туговато, но и с деньгами поможем, если надо. А
насчет жратвы и бухла -- не думай и не сомневайся, всегда будет...
Гек уже не слышал ничего, он спал.
Проснулся он от жалобных подвываний и стонов, словно бы неподалеку
мучили собаку. Он повернул голову вправо: на соседней кровати блондинистый
парень, один из недавних знакомцев Гека, яростно трахал миниатюрную
мулаточку. А она скулила, вскрикивала и азартно царапала наманикюренными
коготками его треугольную спину. Парень вдруг заурчал, задергался и,
по-видимому, кончил. Через несколько секунд он отвалился на бок и встретился
глазами с Геком.
-- Малек, с добрым утром!
Ходики на стене показывали семь -- то ли утра, то ли вечера, за окном
было темно.
-- Что, утро уже?
-- Да нет, я пошутил. Вечер только-только. Хочешь? -- Он похлопал по
плоскому смуглому животику свою партнершу. -- Лютик в койке -- зверь, сразу
проснешься!
Лютик, Лютеция, жеманно завозмущалась, но Гек видел ее бесстыжие глаза
и жадный накрашенный рот...
-- Потом, не выспался еще, -- буркнул Гек, повернулся на другой бок и
закрыл глаза... Еще бы он не хотел, очень хотел, он и с закрытыми глазами
видел ее точеные ляжки и увесистые буфера. Гек боялся: он еще был
девственником и не знал толком, как это делается. Боязнь опозориться, не
справиться, удерживала его от осуществления наяву мальчишеских грез и
мечтаний.
Свист, так звали парня, не стал спорить, открыл дверь, кликнул кого-то
и, одеваясь на ходу, вышел. Ему на смену явился крепко поддатый парень,
немногим старше Гека. Тот даже не раздевался, только расстегнул ремень и
спустил штаны вместе с трусами. И опять пошли сладостные охи и вздохи под
бешеный скрип пружин. Распаленный Гек не выдержал и сбежал в конце концов к
столу, где с новым аппетитом принялся уничтожать разнообразную снедь.
Выбирал он в основном мясные блюда, из гарнира предпочитал вареную картошку,
обжаренную в рапсовом масле, -- ее наварили огромную кастрюлю...
Банкет в веселой квартире был не то что круглосуточным, похоже --
круглогодичным. Калейдоскоп пьяных рыл, поющих, дерущихся, трахающихся, за
неделю осточертел Геку хуже горькой редьки. Один раз, чтобы оправдать свое
существование, он сходил в компании на дело -- подломили павильон на рынке,
а точнее сейф с недельной выручкой. Сейф брали по наколке -- тамошняя
продавщица была здешней шлюшкой из часто приходящих. Ребята хотели курочить
сейф ломом, кувалдой и зубилом. Для этого стокилограммовый сейф надо было
вытащить из павильона и перевезти на один из пустырей в трущобах. Но тут
вмешался Гек: Ваны обучили его основным принципам работы с сейфами --
простейшими, разумеется, типа несгораемых шкафов. Гек в теории хорошо
помнил, где нужно искать место, чтобы просверлить ключевую дырку, или как
подбирать код. Сейф был кодовым, и Гек подобрал комбинацию на слух за
несколько минут. Для простых умов Гековых подельников такой класс работы
казался почти волшебством, и Гека зауважали. На его козырную долю пришлось,
за вычетом общаковых, пятьсот пятьдесят монет. Его успех становился слишком
широко известным в кругу окрестной шантрапы. Гека стали наперебой звать
компаньоном в очередные проекты, но он пока отказывался и пребывал в
постоянной тревоге. Грядущий жизненный путь Гека начал уже прорисовываться
во всей своей красе, перспектива ему не нравилась нисколько. Гек поразмыслил
и однажды утром пошел по другому адресу, который все еще хранился в его
памяти. Забу он сказал, что из-за старых следов срывается в Иневию и ложится
на дно до весны.
Глава 13
Рычишь, волчонок...
Ты молод для добычи,
Но взор твой дерзок!
"Задрав медведя" -- взломав сейф, -- Гек получил возможность приодеться
вполне добротно. Он купил на барахолке неподалеку от Мытарей, района, где он
жил ту неделю, черную кожаную куртку на меху, утепленные ботинки, черную
рубашку, пушистую серую шапку, носки, трусы, майку, перчатки и -- джинсы! Он
много лет мечтал надеть синие, обязательно тертые спереди джинсы. Первые
джинсы появились на стилягах еще перед его отсидкой, но популярность обрели
несколькими годами спустя. Ребята, свежепопавшие на зону, хвастаясь жизнью
на воле, почти всегда упоминали джинсы, и Гек, даже не примерив их ни разу,
всей душой захотел их иметь. Вся одежда имела вполне приличный вид и
пришлась почти впору, но с джинсами было поначалу мороки! Гек ходил по
блошиному рынку (мысль пойти в магазин как-то даже не пришла ему в голову) и
приценивался, и щупал ткань, притворяясь сведущим потребителем, и даже мерил
без конца внакладку и внадев.
Он не мог не видеть, что в моде джинсы-клеш от колена, но следовать
моде не собирался: иневийский карманник Каурый, из их отряда, часто взахлеб
рассказывал о шмотках, и о джинсах в том числе; он-то и объяснил, что
настоящие джинсы -- это 501-я модель, изобретенная одним евреем специально
для ковбоев, а все остальное, мол, только джинсовые брюки. Гек поверил и
теперь непременно хотел эту самую модель. Наконец он набрел-таки на портки
своей мечты и выложил за них шестьдесят талеров. За такие деньги он мог бы
купить три пары простых брюк, но...
Первое разочарование наступило в первую же минуту: джинсы были на
пуговицах, а не на молнии, как другие модели, а Гек как раз очень хотел с
молнией, пуговицы он и так застегивал все четырнадцать лет. Джинсы сидели на
нем как влитые, но терли в паху. И в мороз они не защищали -- ноги быстро
дубели. Но Гек мужественно сносил все невзгоды, и если была возможность
поглядеть в зеркало или на свое отражение в витрине, он такой возможности не
упускал: уж очень нравился он сам себе в новой вольной одежде.
Мир вокруг здорово изменился за четыре года. На улицах повсеместно
билась в неоновых судорогах реклама, в каждом закутке пооткрывались ларьки,
магазины и магазинчики с павильончиками, молодежь стала одеваться очень
ярко, ребята сплошь были патлатые, бабы то и дело ходили в брюках и в
джинсах, многие из баб открыто курили к тому же! Стало гораздо чище в смысле
дорожной грязи, но зато мелкого мусора на асфальте прибавилось стократ, а
подошвы ботинок постоянно липли к тротуару из-за выплюнутой под ноги жвачки.
На новом адресе его встретили куда более холодно, чем на блатхате, но
зато по-деловому. Здесь, в обшарпанной конторе, где на неопрятных столах
грудами лежали пыльные бумаги, никто не предложил ему потрахаться и выпить,
мужичок с юркими глазками и скошенным подбородком даже стул ему не
предложил, так что Гек расселся без приглашения и тотчас стал пристально
глядеть ему в переносицу. Раз человек с рекомендациями ведет себя так
уверенно, значит, имеет на это право... Мужичок явно не был знаком с
тюремными порядками, он занервничал, стал названивать куда-то, прикрывая
ладошкой номер, затем попросил подождать.
Через четверть часа к конторе подъехал мотор. Гек слышал, как
захлопнулась дверца, и вскоре в комнату вошел рослый мужик лет двадцати семи
или двадцати восьми. На него взгляды Гека не действовали никак: чтобы
изменить выражение его лица, потребовался бы аргумент не легче булыжника или
кирпича. Мужик замешкался на миг, видимо изумленный возрастом пришельца, но
протянул ему руку для рукопожатия. Он представился как Энди, старший брат
Пилота. Рассиживаться в конторе они не стали, а пошли к Энди в машину, где и
провели разговор.
Картина получилась такая: Энди был активным членом бандитской
группировки, действовавшей на территории морского порта и его окрестностей.
Банда (организация, как ее называл Энди) крупная и работает в разных
направлениях. Одно из направлений -- охрана "стационарных девочек", то есть
эксплуатация публичных домов. Геку предложили поработать "стремянным".
Работа стремянного заключалась в наружном наблюдении за пространством возле
публичного дома плюс передача мелких поручений туда-обратно.
Дежурства суточные, через двое на третьи. Оплата в две недели раз,
прогулы, пьянки и болезни в расчет не принимаются: в лучшем случае выгонят к
чертовой матери. Ставка -- триста в месяц, жратва и жилье за свой счет.
Проявишь себя -- тебя не забудут и оценят. Проявишь себя хорошо, имеется в
виду. Здесь не цацкаются с вахлаками и сексотами -- гирю на шею и к
водолазам.
Гек согласился. Если не надо сутенерить и ронять себя иным каким
способом -- почему бы и нет? Весной станет теплее, станет ясно, куда дальше
двигаться. А сейчас -- не к папаше же на поклон. Странновато, правда, что
возле официального борделя круглосуточная служба наблюдения, однако будем
посмотреть.
Гек благоразумно не стал распространяться о своей урочьей карьере --
здесь иные понятия, совсем иные.
У Гека была точка наблюдения, каморка с окнами напротив, где он мог
согреться, попить чайку, даже поспать три часа, с девяти до полудня, когда
его подменяли внутренние службы Дома (так ему сказали). Не реже шести раз за
смену он должен был обходить свой участок-квартал со всех сторон. Раз в
