самом деле, смысла не было, да и интереса со стороны окружающих.
-- Срок?
-- Три плюс один, плюс пересидка.
-- Так сколько же тебе лет?
-- Четырнадцать. Следак приписал два года, когда к свадьбе готовил.
-- А где живешь?
-- Да где снял комнату, там и живу. У твоих-то людей небось и снял.
-- Вот что... Как тебя? Гек? Вот что, Гек: можешь звать меня Дядя
Джеймс. А поскольку я тебе все же не родной дядя, то зови меня на "вы". Я не
шибко-то привечаю блатных мальчиков, видел -- своих идиотов хоть пруд пруди.
Но ты нормально сегодня реагировал и предупредил, в общем-то, вовремя...
Какого хрена они полезли сегодня! Платишь, платишь им -- все мало! Теперь
еще и штраф! Можешь работать у меня. Жить будешь здесь, раз "племянник",
оклад триста пятьдесят, плюс что урвешь в пределах правил, за жилье платить
не надо. Подходит, а? -- Дядя Джеймс покончил с салатом и умиротворенно
ковырял той же ложкой китайские грибочки в стеклянной розетке.
-- А что делать я должен?
-- То же самое. Ну, за порядком смотреть, хотя вышибалой тебе рановато
будет. Подать, принести, если клиент попросит...
-- Подай-принеси не будет, даже если вы попросите. В халдеи не пойду.
-- О-о, гордый какой! И чаевых, наверное, не возьмешь?
-- Пока не берет, -- вмешался в разговор Патрик. -- Маргоша говорила
про него.
-- О нем. -- И, видя, что ни Патрик, ни Гек не поняли его реплику, Дядя
Джеймс пояснил: -- "Про него" -- неграмотно. Надо говорить "о нем". -- И
продолжил: -- Ксивы есть?
-- Потерял в дороге, -- соврал Гек. -- Да и толку в них, в липовых-то.
Даром что на зоне выдали, а все равно липа. А настоящие -- может, у отца
метрики и завалялись, если не пропил.
-- А где отец?
-- Знать не знаю. Да пропади он пропадом, отец этот...
-- Чего так?
Гек рассказал полуправду, напирая на голод и пьянство.
-- Ну так идешь к нам?
-- С подай-принеси?
-- Без.
-- Тогда иду.
-- Скрепляем договор печатью, -- улыбнулся Джеймс и внезапно выбросил
правый кулак прямо в лицо Геку.
Гек успел шатнуться вместе со стулом назад, но кулак догнал его скулу
и, пусть ослабленно, все же добавил скорости падающему стулу. Гек
кувыркнулся через голову и остался на ногах, опыт драк в тесных помещениях у
него имелся. Но Патрик уже успел цапнуть его за шиворот. Гек и здесь знал,
что делать: он быстро вертанулся вокруг своей оси, винтом выкручивая рубашку
из пальцев. Почувствовав, что пальцы соскочили с воротника, прыгнул в
сторону Дяди Джеймса... и приземлился, вспахивая носом и подбородком паркет,
-- это Патрик отпустил его воротник, но дал подножку.
Оглушенный падением Гек поднял голову и замер: Дядя Джеймс уставил ему
в голову здоровенный пистолет, невесть откуда вынутый, а широкая улыбка
по-прежнему искажала его лицо:
-- Ты чего разнервничался? Не нравится в морду получать? Я справедливо
тебе двинул: ты меня своими "помногу-помалу" публично оскорбил, так? Так. Я
же тебе без свидетелей ответ вручил. Здесь тебе не зона, здесь другие
правила, а диктую их я, Дядя Джеймс. Разнести бы тебе прямо здесь башку,
сволочонок, да все же ты выручил нас... или, во всяком случае, все сделал,
чтобы выручить. А я добро помню. Мир?
Гек помолчал, обдумывая смысл и манеру ведения беседы этим Джеймсом,
встал с пола и протянул ладонь для рукопожатия:
-- Мир. (До весны и здесь как-нибудь прокантуюсь.)
Дядя Джеймс не протянул свою в ответ:
-- Ты сначала вымой руки-то, это первое. Второе: если надо будет
поздороваться -- я первый руку протяну. А третье -- видишь, рука пистолетом
занята, что я его -- за ухо суну? -- И Дядя Джеймс заржал своей шутке. Смех
у Дяди Джеймса отнюдь не был заразительным, и веселился он в одиночку, к
чему, впрочем, давно привык. -- Патрик, когда твоя кляча вернется? Тебе же
придется парня устраивать.
-- Зря ты так, Джеймс, она ведь мать хоронит. Пацан пусть до
послезавтра подождет, Марго вернется и организует ему, что надо. И не моя
она, а своя собственная.
-- Закрой пасть, а? Что за день такой б...й! Все меня учат, все
штрафуют и поправляют... Слышишь, как тебя -- Малек? (Гек насторожил уши: он
ему своей зонной кликухи не говорил.) Малек, у человека горе, придешь
послезавтра, до этого все без изменений. Сегодня получишь расчет за
отработанные дни, а с завтрашнего -- по новой ставке считать будем. Получишь
через месяц либо окончательный расчет и пинок под жопу, либо обмоем твою
первую получку. Да, я распоряжусь, чтобы и за сегодня сотню подкинули.
Хороший ты парень, дверь -- вон там.
-- Босиком я, что ли, в двери-то пойду, -- пробурчал Гек, направляясь в
терм за шмотками.
Дядя Джеймс, уже начавший что-то говорить Патрику, замолчал и, сдвинув
брови, оглянулся на Гека:
-- Босиком -- это лишнее, оденься. Но если будешь еще вякать попусту,
вот как сейчас, то рано или поздно не то что босиком -- с оторванными ногами
побежишь! Энди мне про тебя рассказывал (Точно! Про "Малька" доложил Энди.
Как я упустил из виду?), привык там, понимаешь, на малолетке основным
расхаживать! А здесь подождать придется. Все. Кыш. -- Дядя Джеймс кивком
показал Патрику следовать за собой и ушел наверх.
Гек смыл кровь с лица, быстро оделся, проверил в карманах деньги, ключи
от комнатенки, ключи от точки дежурства и вышел на улицу. До конца смены и
до послезавтра оставалась еще бездна времени, и Геку было о чем подумать.
Дядя Джеймс осваивал новые территории не торопясь, основательно и
осторожно. Трехэтажный особняк на Низком, дом 19, находился совсем в другом
районе, в сфере влияния сицилийцев, быстро набирающих силы мерзавцев. Идея
разместить там бордель по своей силе была близка к гениальной: у Дяди
Джеймса появлялся в перспективном старом городе высокодоходный форпост.
Кроме того, криминализированный по самой своей природе бизнес привлекал
внимание полиции, с ее мелочным вымогательством и дурацкими придирками, но
он же позволял заводить с полицейскими тесные и теплые, как кошелек
пенсионерки, отношения. А грехи и грешки клиентов и обитательниц покрывали
куда более серьезные дела, вершащиеся в недрах веселого дома. Именно отсюда
осуществлялась мелкооптовая поставка героина уличным толкачам, именно здесь
проворачивались операции с контрабандным золотом и крадеными автомобилями.
Дядя Джеймс, кроме небольшого армейского арсенала, в штабе на Старогаванской
никакого криминала не держал, там был его офис, его гнездо. Здесь же, на
отлете, вдалеке от его безусловных и всем известных владений, проще стало
проворачивать горячие дела. Полиция -- другой район, другие люди. Им было
легче не подозревать ни в чем особо отвратительном нечистоплотных, но в
общем-то безвредных торговцев женскими гениталиями.
Местные плохо организованные преступные группировки попытались было
прижать Мамочку Марго, но Дядя Джеймс прислал с десяток буйных ребят, а для
пущей остроты ощущений придал им Патрика. Тот самолично казнил двух
строптивых и самых жадных до денег бандитов. Их прищучили в биллиардной, где
они держали нечто вроде притона и точки по розничной продаже героина. Патрик
насадил каждого из них на биллиардный кий, как на вертел, так, чтобы острый
конец торчал изо рта запрокинутой головы, и сделал это на глазах у своей
команды, для назидания и опыта.
Больше смертей и не понадобилось: фотографии в газетах, страшные слухи
среди районного дна, подкрепленные щедрым мордобоем деморализованных
аборигенов в злачных местах, -- все это сделало свое дело, поползновения
прекратились. Дядя Джеймс не обольщался легким успехом и решил подождать с
полгодика, прежде чем продолжить экспансию. Детективы легко получили своего
преступника, мелкого букмекера с запущенным раком желудка: тому надо было
хоть как-то обеспечить будущую вдову с тремя детьми, а Герман по поручению
Дяди Джеймса загрузил семью того сотней тысяч сразу и еще двумя после суда.
В пересчете на доллары (а Дядя Джеймс, постоянно имея дело с "импортной"
наличкой, привык все считать в долларах) получилось почти шестьдесят тысяч,
но по крайней мере сорок процентов от этой суммы удалось компенсировать
трофеями, оставшимися после братишек Мосластых, казненных владельцев
биллиардной. Суд присяжных после ознакомления с биографией убитых, якобы
гнусно шантажировавших семью будущего "убийцы", признал бедолагу виновным,
но при этом смертную казнь применять наотрез отказался: 10 лет, из них три
года крытки -- таков был приговор. "Сухарь" отсидел из них четыре с
половиной недели, не считая двух месяцев до суда, и умер, все-таки прилично
обеспечив свою семью на несколько лет.
Кто-то из недовольных, не решаясь отныне выступать в открытую, решил
сделать мелкую пакость и настучал в городскую префектуру с надуманным
доносом. (Расчет был на авось.) Оттуда спустили оперативный циркуляр с
приказом немедленно проверить. Приказ поступил утром, в участке
контролировался ревизором, так что старший инспектор не смог предупредить
своего финансового побратима Дядю Джеймса о готовящейся облаве. Штраф за
запертые двери накладывал с тайным удовольствием, как бы оправдываясь
частично перед своей совестью.
В тот день, кстати, Дядя Джеймс и его люди сортировали "розницу" --
деньги, собранные с мелких распространителей наркоты. Там были талеры,
доллары, иногда аргентинские песо, реже английские фунты, и все это --
мелкими купюрами. Лягавые надорвались бы приделывать серьезную статью по
такому поводу, но деньги, до объяснения источников происхождения их
владельцем (и владельца еще назначать!), конфискуют, в смысле арестуют, что
почти одно и то же. А двести тысяч в пересчете на доллары на дороге не
валяются! Так что когда прозвучал сигнал тревоги, на втором этаже, в
"спортзале", поднялась суета: разложенные на десятки кучек деньги без счета
опять запихивали в чемодан, а они, растребушенные из пачек, туда не лезли, а
за ребятами глаз да глаз, чтобы по карманам не разбежалось...
-- Смотри на дорогу, морда! -- гаркнул Дядя Джеймс своему водиле, по
прозвищу Мазила. -- Не дрова везешь!
На улице мела поземка, давно уже стемнело -- восьмой час. Дядя Джеймс
возвращался в контору, где его ждала бумажная работа минимум на два часа,
телефонные звонки и встреча с Франком, корсиканцем-наркоторговцем, его
закадычным дружком-партнером. Дядя Джеймс выбился в тот день из рабочего
графика, а все из-за нелепой облавы, и устал больше обычного. Он знавал
ребят, которые, сколотив приличную команду и получив статус Дяди, начинали
брезговать черновой работой, прицепляли бабочку, заводили смокинг,
разъезжали с телками по ночным клубам... Где они теперь? Вопрос риторический
-- либо парашу нюхают, либо прорастают из-под могильных плит в виде
незабудок.
Дядя Джеймс хорошо знал все детали в своем огромном механизме,
некоторыми именуемом "бандой", и тщательно следил, чтобы все колесики и
винтики действовали как положено. Он инспектировал "охранников", работающих
на рынке, выслушивал отчеты по сбору дани с подшефных магазинов, проверял
химический анализ качества "товара" на узловой точке, разбирал свары между
"лбами"... С усердием, прямо скажем, трудились немногие, а мозги так вообще
были в большом дефиците: Герман да Червончик, ну, Патрик еще в своей
области. Боцман еще -- борозды не испортит. Но и глубоко не вспашет. Менять
бы его пора, если по уму, да где замену-то взять? Вот и приходится самому
крутиться с утра до ночи, как проклятому! А тут еще Мазила, урод, по
