проверял оперативно еще и еще, уж очень...
-- Слушаю, слушаю...
-- Не сердись, Дэнни, не гневайся, и без того муторно. Лучшие
медицинские и розыскные светила прощупывали этого Ларея, проглядывали,
пронюхивали все, что могли вообразить. Ну и залезли под зубные коронки.
Зубки у него свои стерлись да выпали от жизни неправедной... В числе всего
прочего -- взяли дентиновую ткань на анализ, что, кстати, я и подсказал
осторожненько. Говорят, что лучший способ определить возраст -- проверить
эту ткань. Мол, по степени омертвления капилляров, нервных окончаний,
обнаженности десен и прочей муры можно определить возраст с точностью до
пяти лет.
-- Хо-хо! Интересно. Сколько же ему натикало, волку старому?
-- По зубам -- лет двадцать -- двадцать пять.
-- Как?..
Муртез подвигал носом, языком и губами и повторил:
-- Лет двадцать тире двадцать пять.
-- Отпечатки пальцев?..
-- Те же. Это он, не двойник под него. Шрамы, татуировки, отпечатки
пальцев, зубные оттиски, группа крови, образцы волосяного покрова (и они в
архиве оказались!) -- все совпало, Дэнни. Мы его видели двадцать лет назад,
именно его, которому по зубам сейчас -- двадцать пять лет.
-- Двадцать еще скажи.
-- Или двадцать.
-- Этот способ исключает ошибки?
-- Нет, хотя они и маловероятны. Наша подопечная владелица семейного
мужского гарема собрала для меня образцы его тканей: от ногтей и кожи до
выхарканной крови и соплей. Я отдал биологам. Не простым, и не в одни руки.
На уровне хромосом и ниже выявлены некие аномалии в темпе и характере обмена
веществ, по типу мутаций. Причина -- осторожно-предположительная --
воздействие радиации. А он, сорок с небольшим назад, попал в эпицентр, ну,
помнишь обстоятельства...
-- Эли, возможно, я меньше твоего понимаю в биологии и радиации, но я
всегда считал и читал, что генотип может измениться лишь в потомстве, а не у
половозрелой особи, непосредственно подвергшейся воздействиям, провоцирующим
мутации.
-- Я и не спорю, но факт перед нами: свидетель взрыва, дентиновый
младенец, мутант.
-- Это лишь интерпретация факта. Выглядит он гораздо старше.
-- Выглядит, уже лет сорок подряд. Он не омолаживал себя пластической
операцией, он себя старил.
-- На зоне, сорок лет назад? Или в косметическом кабинете предвоенной
эпохи?
-- Ну тогда, черт меня забери, я ни хера не понимаю.
-- Не плачь, Эли, я такой же. Так он что, вечно молод, так получается?
-- Ну нет. Сердце у него изношено до физического предела, держится на
лекарствах... Любое волнение -- он брык и лапы набок. А ему опять
кислородную подушку под нос, уколы, массаж -- выходили...
-- Ну так, значит, и мутация у него фиговая. Смотри, утаивай, проверяй
и не забывай докладывать.
-- Докладываю свежачок. Мы, раз проникнув в информационный курятник,
взяли его отныне в плотный прицел, в интересах, так сказать, разведки и
контрразведки, извини за кощунство.
-- Извиняю.
-- И вчера мы оказались бессильными свидетелями набега чужой орды на
"наш" курятник. Да, некий хакер целенаправленно тяпнул около мегабайта
текстовой информации грифа "Абсолютно секретно".
-- Что за хакер, и почему бессильными?
-- Профессионал высокого полета, не проследить кто. А бессильными -- мы
не можем проявить осведомленность и перекрыть канал утечки.
-- Что за бред. Неужто Старый Дурак и его помощник настолько сильны в
этой науке и не поверят нашим словам о неких способах?
-- Поверят, но проверят -- с помощью армейских структур. Там знающие
звери, расколют наши хитрости, поймут, что мы к ним в загашник лазили.
-- Ну тем более тогда пора дубль сделать. Но сначала -- убрать Ларея.
Немедленно.
-- Почему?
-- Потому что нами, с Сабборгом в тандеме, был засечен внезапный
интерес уголовного элемента к искомой точке. Вооружены они новейшими и
мощнейшими агрегатами слежки и прослушки. Опыта у них меньше, а знаний
ничуть. Это их работа, с секретарем. Это я Бонсу на него материал давал,
сразу же после узурпации. Это оттуда они узнали, как, у кого, и когда брать.
Они вскрыли пароли Бонса, а уж с этой задачей по браузеру -- пингвин
справится после недельного обучения. Убрать срочно, Эли. Пусть сестра
кольнет ему для сердца. Очень уж глубоко трясти не станут, сердцем он слаб,
все знают. В крайнем случае поверхностный анализ ничего не возьмет. Срочно,
Эли, не заставляй меня повторять.
-- ...Ваше Высокопревосходительство! Автодром подготовлен и автомобили
проверены. Разрешите сообщить в гараж?
-- Нет, Адам, на всю неделю -- отменить, радикулит позванивает. Да и
некогда...
Повторный визит за ромштексом люди Блондина и Фанта зафиксировали и
проследили только до окончания моста, соединяющего левый и правый берег,
дальше было очень горячо. Но Фанту удалось засечь место, где прячут шефа,
"на кончике пера". Он докладывал суть своих рассуждений на узком сходняке:
Арбуз, оклемавшийся от ранения Кисель, Сторож, Пер Гнедой (младший отправлял
с побережья неотложный по договору золотой груз), Гиппопо и Ушастый. И
Блондин присутствовал, но все еще как младший. Фант распечатал для
наглядности крупномасштабную карту с куском города, на котором были выведены
все здания и подземные коммуникации.
-- Только здесь он может быть. Я отвечаю.
-- И ответишь, но в локшевом раскладе это никого не утешит, -- вздохнул
Арбуз.
Но тут Фанта поддержал Ушастый.
-- Урки меня постоянно теребят по старой памяти. Вчера ночью
нарисовался гонец, он рассказал, что тем удалось нашарить. Ларей в Бабле
спрятан, они подтвердили. Из Фиб пригнали десяток сапогов от местного
спецподразделения для выполнения особо секретного задания. Один из них левым
образом послал язычок невесте, где похвастался, что выполняет важнейшее в
своей жизни задание, данное ему лично Президентом. Звание -- унтер,
образование среднее, основная специализация -- конвой. Дал адрес до
востребования соседнего отделения почты. Описал, какая часть столицы видна
из окна. У невесты брат откинулся прошлым месяцем и то письмо прочитал.
-- А что это за линии прочерчены?
-- Это подземные коммуникации, по которым можно двигаться.
-- А почему одни синие, другие желтые?
-- Синие -- это поправки, которые шеф лично вносил и пояснил, что лучше
знает.
-- А почему у нужного квадрата нет синего?
-- Ну, Нестор, видимо, он не знал заранее, что здесь очутится... Вот
эти -- глубинные, под Тиксом проходят... Я приготовил файл с записью голоса,
почистил, скомпоновал, чтобы мусор не мешал. Готовы слушать?
-- А есть что?
-- На мой вкус -- три лимона не зря потрачены. Если что -- претензии к
Элу, он покупал...
"...Снился мне сон, что стою, а на руках у меня больной малыш, хотя я
бездетен. И даже во сне я так слаб, что ста метров с ним до больницы не
дойти, задыхаюсь... Сестрица, поправь подушку..." "Ты -- молодая, а
куришь... Я не курю, а у меня уже не легкие, а решето. У меня только и
жизни, что вечерние полчаса в сутки, с пяти до полшестого, когда кислородом
дышу... Утром проснусь и весь день только и жду... Бросай, милая, ведь такие
муки без здоровых легких..." "Дайте мне хоть попробовать встать, я сумею
наверное, утка осточертела..." "Фант мне такой выпал -- нежданно-негаданно
под землю уходить... Что ж, видимо, там спокойнее будет..." "Память у меня
такая, что помню все плохое и хорошее". "Я верю людям и верю в них, для меня
и любой сторож -- как брат, но надеюсь и на самого себя..."
-- Ну, бля, Кромешник! -- захохотал Пер Гнедой. -- Да я сам буду землю
грызть, но надо вызволять шефа! Да и общака жалко. Во отчебучивает: и Малыша
покойного, и Фанта со Сторожем приплел. Ведь это он нам маяки ставит,
ребята!..
("Идиот, что на уме, то и на языке, но общак -- не последнее дело, это
да". -- В чьей голове прозвучал мысленный комментарий, какая разница, в
соседних примерно то же ворочалось.)
-- Кто бы мог подумать?.. -- Нестор всем корпусом повернулся к Арбузу,
такому же толстому и потному от полуденной жары.
-- Эл, он ведь про подушку и легкие тоже не зря молотил. И Фант этот
кусок не зря оставил. Правильно я понимаю, Джеф? Газовую атаку в
обозначенное время предлагаешь?
-- Похоже, что не я -- шеф предлагает... Он, гм... в нас верит.
-- Да, ты его правильно понимаешь. Джеф, вот тебе планец вентиляционных
труб по всему зданию. Дальше излагай...
-- Приход и уход предполагается подземный, но попытка может быть только
одна. И наверняка на территории они все люки перекрыли либо пасут. Отсюда
проблемы...
Гек тосковал. Он уже третью неделю скрупулезно "гонял волны", качал и
готовил тело, мышцу за мышцей. Он старался отрабатывать мелкие группы мышц,
чтобы через датчики на экранах активные всплески не привлекали особого
внимания медперсонала. По-прежнему отмечал он и запоминал моменты, способные
ему пригодиться в ближайшие дни... Но все это он проделывал без души,
полуавтоматически.
"Зачем все это? Ну, вывернусь вдруг, отвалю от них... А дальше? Опять
Черный Ход, стрельба, третейские разборки... Опостылело влачить свое ярмо. С
кем бы судьбой поменяться?.. И опять же бесполезно: любая биологическая
особь -- суть мелкое копошение открытой системы в диапазоне пищеварительного
тракта и половых инстинктов. Не хочу быть рабом пищеварительного тракта. Не
хочу ежесекундно заботиться о вентиляции легких и получать удовольствие,
пережевывая будущее дерьмо. Не желаю по нескольку раз в неделю за деньги и в
резине тереться о лучшую половину человечества. И познавать через любые
произведения искусства то, как все это проделывают другие особи, -- тоже не
желаю. Отчего же в таком случае я не хочу умирать? Или хочу? Нет, потому как
если бы захотел -- ушел бы. Что меня держит в этом мире? Надо подумать и
понять, может -- важное что?.. На ребят надежда есть, но ждать, пока они
справятся, -- роскошь. Успеют в ближайшие двое суток -- хорошо, нет --
самому надо когти рвать. Придется всех заделать, кто в здании. Потом, если
все образуется, и Президента убьем, а то неудобно получается: вроде как
чужие лавры себе присвоил... Но спихнем на спецслужбы.
Гек почувствовал прохладу на сгибе локтя и открыл глаза. Медсестра с
глазами больной коровы ваткой в спирту протирала место для очередного укола.
Геку внезапно не понравилось это, и он попробовал протестовать: де, мол, ему
гораздо лучше и он хочет поговорить с допросчиком... Но инструкция -- это
шлагбаум, через который никто здесь своевольно перескакивать не будет.
Ладно, как раз врачей сегодня не будет до глубокого вечера, сделаем вам
приступ, чтобы прислушивались впредь...
Гек привычно расслабился, дал команду сердечной мышце и стал считать
удары... На этот раз выход в "пограничное состояние", как он это называл,
пошел поразительно легко: буквально секунды -- и он в легком звенящем
тумане, где разум кувыркается лениво среди немятежных эмоций и только
краешком следит, чтобы не потеряться...
"Что-то неправильное происходит, -- сонно отметил "сторожевой пост", --
все должно выглядеть по-другому, о-о-ох..."
Гек с нечеловеческим усилием разлепил веки и ощутил себя парящим
посреди пространства. Большого или маленького -- трудно было сказать: стены,
если они вообще были, терялись в блеклом полупрозрачном тумане, освещаемом
размазанным светом.
Невесомость была не полная, Гек ощущал примерно, где пол, где потолок,
но под ложечкой разливался ледяной страх, словно бы при падении с большой
