зеленого цвета виднелось белое с рыжими пятнами оперение нашей
птички певчей. Судя по тому, как сильно прогибалась под ней ветка,
это был самый крупный экземпляр из всех, которые нам встречались.
- Самец, наверное, - предположил шедший чуть сзади Желю. - А
жаль. У самок мясо нежнее.
Штепан шикнул на него, призывая к молчанию.
Мягко отстранив меня и Инну, Сандра подошла вплотную к стенке
купола и, сосредоточившись, послала в направлении жертвы
парализующий импульс. Обездвиженная "курица" упала в густую траву
под деревом, а лишенная тяжести ветка тут же распрямилась, всполошив
других птиц, большей частью мелких и невкусных, которые с
испуганными криками взмыли в поднебесье.
Глубоко вдохнув воздух, словно перед прыжком в воду, Штепан
пересек границу внешнего силового купола, быстро подбежал к дереву,
поднял с травы добычу и, не теряя ни секунды, повернул обратно. Я
прикрывал его на случай внезапного нападения, а Сандра с Инной
внимательно следили за окрестностями. Но пока что все было спокойно.
Оказавшись под защитой купола, Штепан передал "курицу" Желю,
вытер со лба пот и улыбнулся:
- Думаю, на ужин и завтрак нам хватит.
- Ясное дело, - подтвердил Желю, укладывая тушу в корзину, где
уже лежало три птицы поменьше. - Теперь у нас фунтов двадцать
чистого мяса. А может, и все двадцать два. Как говорится, ешь не
хочу.
- Раз так, то на сегодня достаточно, - сказал я и, не ожидая
согласия товарищей, направился к лагерю; все четверо без возражений
последовали за мной. - Все-таки хорошо, что для стоянки мы выбрали
этот птичий мир. Здесь дичь сама просится в руки. Сомневаюсь, чтобы
зайцы или вепри были такими же покладистыми.
...Шел восьмой день с момента исчезновения Сиддха. Наши мясные
запасы почти исчерпались, и теперь мы были вынуждены промышлять
охотой. К счастью, нам не приходилось блуждать в лесных дебрях в
поисках добычи, рискуя попасть в неприятность. Эта Грань буквально
кишела птицами, многие из которых были не только съедобными, но и
очень вкусными, а вдобавок беспечными. За каких-нибудь полчаса мы
могли, практически не покидая пределов внешнего купола, обеспечить
себя пропитанием на весь день. Я и Штепан поочередно выбирались за
парализованной дичью, а остальные прикрывали нас в этих вылазках. И
хотя за прошедшую неделю противник не предпринимал против нас
никаких действий, мы не расслаблялись и не теряли бдительности,
понимая, что он только и ждет нашей ошибки.
Четыре дня назад мы получили тревожное известие: семеро
инквизиторов, что были посланы нам на подмогу, не вышли на очередной
сеанс связи с командорством. С тех пор о них не было ни слуху ни
духу, они как в воду канули, и мы могли только гадать, что с ними
приключилось. Впрочем, никто из нас не сомневался, что их молчание
имеет самое прямое отношение к тому заданию, которое они выполняли
по приказу Торричелли. И если раньше в наших сердцах еще теплилась
слабая надежда, что исчезновение Сиддха было просто трагической
случайностью, то теперь никаких надежд не осталось. Всем было ясно,
что и Сиддх, и те семеро инквизиторов, с которыми мы ни разу не
встречались, пострадали от того, что имели неосторожность связаться
со мной и Инной. Беда по-прежнему шагала с нами рука об руку,
обрушиваясь на головы тех, кто находился рядом. Осознание этого
крайне неприятного факта тяжелым бременем ложилось на нашу совесть,
но ничего изменить мы не могли...
Почти целые сутки Винченцо Торричелли ждал, что его люди
объявятся и разъяснят возникшее недоразумение; а убедившись, что они
умолкли всерьез и надолго, он взял с собой две дюжины инквизиторов
(то есть, как позже объяснила Сандра, практически всех, кто был у
него под рукой) и отправился по следам пропавшей семерки. У нас
хватило благоразумия не спрашивать, действует ли он с ведома регента
или на свой страх и риск. Мы подозревали, что он поставил свое
начальство перед уже свершившимся фактом.
Как и прежде, командор три раза в день связывался с дочерью, и
всякий раз мы с волнением ожидали приближения очередного сеанса
связи. Чем дальше, тем больше мы боялись, что однажды он не
отзовется и замолчит, как замолчали семеро его людей. Ясное дело, мы
не делились своими опасениями с Сандрой, да и это было ни к чему -
она сама боялась того же...
Наш лагерь был огражден от окружающего мира тремя силовыми
куполами, установленными один поверх другого по принципу матрешки;
мы называли их внутренним, внешним и основным. Внутренний купол имел
в диаметре лишь немногим более двадцати метров, под ним располагался
собственно лагерь - фургон, две палатки и огражденный камнями очаг,
который мы называли печью. Основной был почти втрое больших размеров
и обладал самой мощной защитой; в пределах основного купола мы
проводили девяносто пять процентов своего времени. Внешний же купол
(добрую сотню метров в поперечнике) имел водонепроницаемую границу;
через него протекал довольно широкий ручей, где мы могли брать
питьевую воду и мыться, оставаясь под магической защитой, пусть и не
такой надежной, как в самом лагере. Ставить четвертый купол мы сочли
нецелесообразным.
Раздобыв мяса для ужина, мы вернулись в пределы внутреннего
купола. Желю, Инна и Сандра немедленно принялись ощипывать "кур" -
после долгой и упорной борьбы девочки все же добились своего и
теперь наравне с мужчинами занимались стряпней. Вскоре к их компании
присоединились Милош и Радован, постоянные помощники Желю, которых
мы в шутку прозывали поварятами. Там же, в ожидании свежих потрохов,
вертелся Леопольд со своими кошками. Кстати говоря, наш кот был
лишен возможности участвовать в охоте, поскольку основной и внешний
куполы мы сделали непроницаемыми для него. Он очень обижался по
этому поводу и, бывало, устраивал скандалы, но я оставался
непреклонным и не позволял Сандре изменять настройку куполов.
Леопольд был хорошим парнем, но несколько недисциплинированным, и в
данных обстоятельствах я предпочитал держать его на коротком поводу.
Мы со Штепаном никогда не принимали участия в приготовлении
трапезы - у Желю и без нас хватало помощников, а мы, к тому же, не
испытывали никакой тяги к поварскому делу. Поэтому мы уселись в
сторонке, чтобы не путаться под ногами у наших кормильцев, и
закурили - я сигару, потому как сигареты уже закончились, а Штепан
свою неизменную трубку.
Некоторое время мы молча наблюдали за суетой вокруг очага. Взгляд
барона то и дело задерживался на Сандре, при этом лицо его
становилось грустновато-задумчивым. Он не очень умело скрывал свой
интерес к девушке, и просто удивительно, что я не обращал на это
внимания, пока Инна не ткнула меня носом. Вообще-то я человек
наблюдательный и, как правило, замечаю такие вещи, но в данном
случае я проявил чудеса невнимательности.
Еще в самом начале нашего знакомства Штепан, рассказывая о себе,
мимоходом обмолвился, что был женат, но лет пять назад развелся.
Никаких подробностей он не сообщил, а я не стал расспрашивать,
догадываясь, что ему неприятны эти воспоминания. Позже Йожеф по
секрету рассказал мне, что его брат души не чаял в своей жене, но
она не питала к нему столь сильных чувств, и когда ее расчет на
получение мужем крупного наследства от дальнего родственника не
оправдался, она без раздумий бросила его и ушла к королевскому
сборщику налогов, который и без всякого наследства жил припеваючи. И
теперь я вдвойне сочувствовал барону: судя по отношению к нему
Сандры - дружественному, но не более того, - его снова угораздило
неудачно влюбиться...
Йожеф и Борислав принесли полную корзину грибов, которые в обилии
взошли между внешним и основным куполами после вчерашнего дождя.
Сандра передала наполовину ощипанную "курицу" Бориславу, а сама
стала перебирать грибы, выискивая среди них несъедобные и ядовитые.
Йожеф и Младко, оставшись не у дел, развлекали, вернее, отвлекали ее
разговорами. Девушка слушала их с благосклонной улыбкой - она не
скрывала, что ей приятно общество двух молодых людей, всего на год-
полтора старше ее, а оба парня, в свою очередь, были явно
неравнодушны к ней. Как, впрочем, и остальные загоряне - все они,
включая женатого Борислава, не упускали случая приударить за
Сандрой, чем решительно опровергали домыслы командора Торричелли.
В последнюю неделю у меня появилась масса свободного времени, и
немалую его часть я потратил на то, чтобы получше узнать своих
спутников и попытаться выяснить, не скрывает ли один из них важную
информацию об исчезновении Сиддха. Результаты моего расследования
носили чисто негативный характер: я не заметил в поведении загорян
ничего необычного, что можно было истолковать в пользу версии о
ночном свидании, и на этом основании в конце концов признал их
невиновными. Инна в принципе соглашалась с моими выводами, но с
одной существенной оговоркой.
"Если среди загорян есть предатель, а не просто пассивный
свидетель приключившегося с Сиддхом несчастья, - говорила она, - то
психологически он готов к тому, что за ним будут следить. Его не
мучит чувство вины за свое молчание, и, в отличие от невиновного, но
против воли втянутого в скверную историю, он вполне способен
убедительно играть роль честного парня, ничего не ведающего и ни во
что не замешанного. Поэтому не спеши закрывать дело.
Действительность может оказаться еще паршивей, чем наши самые худшие
предположения".
Я это понимал и продолжал мучиться подозрениями. Мне нравились
загоряне - одни меньше, другие больше, но нравились все, - и я очень
не хотел, чтобы кто-то из них оказался предателем. Я тяготился
необходимостью подозревать всех и каждого, я зверски уставал от
своих подозрений и чувствовал, что долго так не выдержу. Мой
первоначальный страх перед ударом в спину вскоре сменился
нетерпеливым ожиданием этого события. Я жаждал определенности - той
самой, которая гласила бы: это враги, а это друзья, бей одних,
защищай других...
Штепан докурил свою трубку, выколотил из нее весь пепел и тут же
принялся набивать ее новой порцией табака.
- Господин граф... - заговорил он, не глядя на меня.
- Владислав, - поправил я. - Сколько раз можно повторять! Вы же
вроде бы согласились с этим.
- Хорошо, Владислав, - неохотно уступил Штепан. Он ненадолго
умолк, делая вид, что занят трубкой, затем, видимо, собравшись с
духом, продолжил: - Быть может, я вмешиваюсь не в свое дело, но
больше молчать не могу. Я должен сделать вам одно замечание...
Только поймите меня правильно. Здесь нет ничего личного, это вопрос
нашей общей безопасности.
- Да, слушаю, - сказал я. Меня заинтриговало такое мощное
вступление. Штепан не был склонен к излишнему драматизму, и должно
было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы он так заговорил.
К тому же не в его привычках было избегать взгляда собеседника - а
сейчас он упорно не хотел на меня смотреть.
- Так вот, - произнес Штепан, внимательно разглядывая свою
трубку. - Вы потеряли осторожность, Владислав. Боюсь, вы слишком
увлеклись.
- Чем я увлекся?
- Не ч е м , а к е м . Вы знаете, к е м . - И он бросил
быстрый взгляд в сторону Сандры, которая оживленно болтала о чем-то
с Инной. Обе девушки были увлечены разговором и не обращали на нас
никакого внимания.
- О чем вы толкуете? - растерянно спросил я. - Я вас не понимаю.
По-прежнему не глядя на меня, Штепан хмыкнул и пожал плечами.
- Вы все понимаете, - сказал он и, считая наш разговор
