Хотя я был первым, кто испытал враждебность птиц, я вовсе оказался не
последним. Когда мы углубились в лес и стали рубить огромные деревья,
необходимые для постройки большого холма, который должен был послужить нам
убежищем в первую зиму здесь, вокруг нас собралось огромное количество
этих птиц. И однажды дети, которые пасли наших овец, вдруг стали кричать и
размахивать палками. Оказалось, что птицы набросились на новорожденных
ягнят, на которых мы возлагали большие надежды, ведь это был первый
приплод в новой стране.
Гарну пришлось выделить для охраны стада охотников с луками, отрывая
их от работы. Но птицы оказались дьявольски хитры и ловки, они ускользали
от стрел самых метких стрелков. Недовольство и раздражение Гарна и людей
против птиц все росло - ведь они стали постоянной угрозой для нас.
И в один прекрасный день мы вдруг поняли, почему птицы стали
проявлять такую бешеную агрессивность. Гигантское дерево рухнуло под
нашими топорами, подмяв собой густой кустарник и показав нам, что в нашей
долине Лунное Святилище не единственное, оставшееся от Прежних.
Снова перед нами стояли колонны, открывшиеся нашим взорам после того,
как густой кустарник был придавлен деревом. Теперь их было семь. Высотой в
человеческий рост они стояли так близко друг к другу, что между соседними
едва могла пройти человеческая рука.
Эти колонны были сделаны из грязно-желтого камня, совсем непохожего
на те камни, из которых состояли горные хребты, служащие границами нашей
территории. Поверхность колонн была гладкой, хотя они долго подвергались
воздействию погоды и растений. Они казались сделанными из замерзшей жидкой
грязи. В каждую из колонн была врезана пластинка, и на каждой из пластинок
вырезан символ, причем ни один из символов не повторялся дважды.
И как только лучи солнца упали на эти колонны, поднялся дикий крик
птиц. Они начали бешено кружиться в воздухе, и их движения были столь
угрожающими, что Гарн отдал приказ отойти назад, оставив упавшее дерево
лежать там, куда оно упало.
К счастью, как мы решили, птицы недолго предавались гневу. Они
собрались в стаю и полетели на запад, не обращая ни малейшего внимания на
нас. И они больше не вернулись. После трех дней свободы от этих
надоедливых и крикливых созданий Гарн приказал вывезти дерево. Ему не
нужно было предупреждать нас о том, что нельзя приближаться к этим
колоннам, и о том, чтобы мы не углублялись в лес в этом направлении. нам
самим не хотелось больше приближаться к этим колоннам.
Тяжелая работа по вспашке первых полей была завершена, первые зерна
легли в землю. И все мы очень волновались, пока не показались первые
всходы. Мы не были уверены, что наши зерна приживутся в чужой почве. И
теперь только стихийные бедствия, которые хорошо известны тем, кто
выращивает хлеб, могли помешать нам собрать первый урожай, пусть даже
небольшой.
Несколько женщин под руководством Фастафеи, старой няньки Инны, а
теперь домоправительницы Гарна, собирали дикорастущие плоды. Здесь были
вишни, а также какие-то ароматные травы. Хотя звезды над головой здесь
были совершенно иными, земля была во многом подобной той, откуда мы
пришли.
Стены холла уже поднялись, конечно не из камня - камень был нам пока
не по силам, - а из бревен. Это было одно большое здание, разделенное
перегородками на отдельные секции для каждой семьи. Широкий центральный
зал был предназначен для еды. Так было во всех кланах. В одном и другом
конце длинного здания были сделаны большие очаги. Еще один был установлен
в центре. Он был сделан по указаниям самого Стига, большого мастера по
таким делам. Он сам отбирал камни из реки для того очага. Когда здание
было подведено под крышу, мы устроили небольшой праздник по случаю
окончания строительства первого нашего дома здесь. Младшего сына Стига
выбрали для того, чтобы он влез на крышу и закрепил под коньком травы,
собранные женщинами.
Для наших небольших стад мы сделали небольшие загоны. Мы еще не
знали, насколько суровы зимы в этой земле. А тем временем, когда
строительство было закончено, те из нас, кто мог охотиться, ежедневно
ходили на охоту, чтобы запасти и насушить мяса на зиму. Рыбы в нашей реке
оказалось очень много, и за сравнительно короткий срок мы засолили
несколько бочек.
Это было время работы и мы не видели никого из других кланов. Я ждал
возвращения Братьев. Но никто не прибыл к нам. Ни Братья, ни люди из клана
Тугнеса, которым для этого нужно было бы пересечь горный хребет. Каждый
раз, когда выпадала моя очередь патрулировать в горах, - Гарн все еще
заставлял нас делать это, - я останавливался у Лунного Святилища, пытаясь
обнаружить свидетельства того, что Гатея побывала здесь.
Весеннее цветение давно кончилось, и деревья на площади покрылись
большими листьями странной формы. Они были более темные, чем обычные
листья, и какие-то пушистые, а в солнечном свете они вдруг становились
голубоватыми, как символы, оставленные давно исчезнувшими строителями.
Дважды я встретил там Инну, которая как будто что-то искала там.
Каждый раз она делала вид, что удивлена моим появлением. В первую же нашу
встречу она потребовала, чтобы я не говорил о ее походах сюда. Это было
против законов, но я подчинился ее желанию, но не потому, что она была
дочерью Гарна, а потому, что мы были с ней ближайшими родственниками.
И все же тайна ее посещений Святилища обеспокоила меня. Ведь она
вовсе не была девушкой авантюристического склада. Напротив она была
скромной девушкой и находила удовольствие в типично женских занятиях. Она
была очень искусна в шитье и почти также хорошо, как Фастафея, занималась
заготовками и управлением хозяйством.
Я знал, что Гарн обещал ее руку второму сыну лорда Фаркона.
Великолепная партия, она сразу вводила Гарна в круг сильных мира сего.
Правда время свадьбы еще не пришло. Мы, родственники лордов, не были
свободны в выборе невест и женихов. Все наши свадьбы должны были учитывать
интересы Дома, а не свои личные.
Крестьяне в этом смысле были свободнее, но и они иногда страдали,
если тот или иной лорд считали, что эта свадьба должна быть выгодной для
его Дома.
Мы не говорили об этом, но я был уверен, что красивое лицо Инны, ее
спокойный уравновешенный характер привлекут к ней хорошего парня, который
будет ей верным мужем. Я видел сына Фаркона, - высокий юноша, достаточно
привлекательный, в котором соединились и достоинства его отца и
привлекательность матери, - комбинация, не часто встречающаяся среди
нашего народа, и я верил, что она будет счастлива с мужем.
Почему же теперь она нарушила все обычаи и тайно ходила в святилище?
Она не сказала мне, хотя я спрашивал ее об этом. Единственное, что она
говорила, это то, что ей нужно, и затем она начинала плакать, так, что я
прекращал расспросы. Но я предупреждал об опасности и пытался взять с нее
обещание, что она не придет больше сюда.
Каждый раз она давала это обещание и клялась так искренне, что я не
мог не верить ей. Но затем я снова находил ее на самом краю площади, как
будто она была у двери в комнату, куда она должна войти, но у нее не
хватает мужества сделать последний шаг.
Во второй раз я сказал, что больше не верю в ее обещания, и что я
должен предупредить Фастафею, чтобы ее держали в долине и не позволяли
покинуть ее без сопровождения кого-нибудь из женщин. И тогда она
заплакала, медленно и безутешно, как будто у нее отобрали что-то ценное,
чего заменить невозможно. И она повиновалась мне, но с таким несчастным
видом, что я почувствовал себя жестоким лордом, хотя все, что я делал было
для ее же защиты.
Вскоре после того, как мы закончили свое жилище, в воздухе
почувствовалось дыхание зимы. Мы поспешили убрать хлеб и заготовить сено.
Наши семена дали хороший урожай. Стиг ходил очень довольный и непрестанно
повторял, что урожай гораздо лучше, чем он надеялся. Он уже начал строить
планы засева новых полей на будущий год.
Гевлин из своей охотничьей экспедиции на западные окраины наших
владений принес третье свидетельство того, что на нашей земле когда-то
жили люди. Он пошел по реке, зажатой между скалистыми берегами, и нашел
широкую долину. Там росли деревья, на которых было полно фруктов. И по
тому порядку, в каком были посажены деревья, можно было с уверенностью
сказать, что это был культурный сад.
Мы поехали собирать урожай: Фастафея с женщинами, Эверад, я и трое
наших воинов. Инна отказалась поехать с нами, сказав, что плохо чувствует
себя. Фастафея оставила ее в постели.
Мы ехали два дня, так как путь по скалистому берегу был нелегким.
Весной, во время паводка, этот путь будет закрыт полностью, подумал я,
увидев следы высокой воды на скалах.
Как только мы прибыли, мы принялись за работу. Пока люди наполняли
корзины, Эверад и я делали короткие поездки, чтобы хорошенько изучить эту
нашу новую долину. И мы оба пришли к выводу, что преимуществ здесь гораздо
больше, и нам следует попытаться уговорить Гарна переселиться сюда.
Кроме фруктового сада здесь не оказалось следов присутствия Прежних,
и это тоже обнадеживало. К тому же здесь не было зловещих птиц-шпионов. К
утру третьего дня мы были готовы в обратный путь. Все были нагружены
корзинами, и только два воина были свободны от груза, но их мечи и
арбалеты были наготове. Как бы красива и открыта не была эта земля, мы все
постоянно чувствовали внутреннее беспокойство, как будто мы жили на
границе враждебного государства. Я все время думал, откуда такое ощущение.
Ведь если не считать птиц, - а они давно улетели и не возвращались, - мы
не встретили здесь ничего угрожающего. И все же мы были все время
настороже, как будто ждали нападения.
И в конце концов то, чего мы так долго ждали, случилось. Мы
приближались к дому и навстречу нам ехал Гевлин в полном боевом
снаряжении. При виде его мы выехали вперед, а наши женщины сгрудились
сзади и среди них наступила тишина, хотя там постоянно слышался смех и
шутки.
Гевлин опустил поводья и быстро пробежал по нам глазами, как-бы
отыскивая кого-то.
- Леди Инна, - остановился он перед Эверадом, - она не с вами?
- Нет... но она болела... - сказал он. - Фастафея! - Эверад
повернулся к домоправительнице, которая вышла вперед, глаза ее
расширились, лицо стало бледным, несмотря на загар.
- Миледи... что ты сказал про нее? - она стояла рядом с Эверадом,
свирепо глядя на Гевлина. - Она оставалась здесь. Я дала ей сонного
настоя. И Трудас сидела с ней. Что вы сделали с ней?
- Она исчезла. Она сказала служанке, что ей стало лучше, попросила
провизии в дорогу и сказала, что они вдвоем пойдут догонять вас. Когда
девушка вернулась, госпожи уже не было!
И в этот момент я осознал свою собственную вину. Я догадывался, куда
пойдет Инна. Но если она исчезла сразу после того, как мы ушли, значит ее
нет уже ночь и день. Мне оставалось только сказать, что я знаю, и принять
наказание.
Когда я увидел Гарна, я понял, что моя жизнь в его руках, но это было
ничто по сравнению с тем, что ждало Инну, если она попалась в лапы тому
коту, с которым ходила в горах Гатея. Ведь моя кузина не могла приручить
его. И я стал открыто говорить о том, что я видел, о тайных походах Инны к
Лунному Святилищу.
Я увидел, как поднялся кулак Гарна, закованный в боевую перчатку. И я
не сопротивлялся удару, который обрушился на мое лицо и швырнул меня на
пол. Во рту появился соленый вкус крови. Рука Гарна потянулась к мечу. Я
