чем самый бдительный человек. Я был вынужден согласиться, что именно он
спас меня в первый раз, а возможно и во второй раз вместе с ней. Итак я
уснул, и если что мне и снилось, то после пробуждения ничего не осталось в
моей памяти. Солнце уже раскинуло свои лучи по небу.
Гатея сидела, скрестив ноги, спиной к солнцу и долинам, где
поселялись наши люди. Голова ее была поднята вверх, как будто она изучала
страну, лежащую впереди, и по ее напряженным плечам я прочел в ней
настороженность охотника, нашедшего свежий след.
Под солнцем земля казалась еще более пустынной, чем ночью, когда луна
заливала ее серебряным светом. Впереди, насколько хватало глаза,
расстилалась каменная пустыня. Однако я был рад, что впереди нет настоящих
камней, кроме тех, что поставила сама природа и она же отполировала их,
долгие годы обдувая песчаными ветрами.
Эта проклятая страна была настолько пустынна, что я даже стал
сомневаться, правильно ли мы идем. Хотя вполне возможно, что я прав, и
Гатея знает, где укрылась Инна, потому, что она сама помогла ей. Однако я
оставил все свои сомнения при себе и отдался на волю Гатеи. Я сознавал,
что у Гатеи были свои причины идти в эту страну, и причины гораздо более
сильные, чем спасение Инны, или помощь мне в этом.
Я подумал, исследовали ли эту землю Братья с Мечами. Если
исследовали, то как им удалось не попасть в каменную ловушку?
- Как мы пойдем? - спросил я самым безразличным тоном.
Гру снова исчез. Хотя я и не очень доверял ему, но вынужден был
признать, что его помощь нам может понадобиться в будущем.
- На запад. - ответила она. Она даже не повернула головы и сказала
таким голосом, что я понял, что мысли ее находятся где-то далеко.
Мы поднялись и в тишине пошли вперед, по пустынной каменистой стране.
Вскоре мы добрались до одного из зеленых оазисов. Здесь мы обнаружили
источник, который пробивался из-под камней, протекал на небольшое
расстояние и вновь скрывался под землей.
Здесь росли два вполне приличных дерева и множество кустов, где пели
птицы, и бегали какие-то мохнатые зверьки. они двигались с такой
скоростью, что глаз не мог заметить их передвижения. Кусты были усыпаны
крупными вишнями, я таких крупных ни разу не видел. Огромные темно-красные
ягоды, некоторые даже полопавшиеся от зрелости. Много ягод валялось на
земле и уже начало гнить.
Гатея сорвала одну ягоду, разломила ее и осторожно лизнула языком.
Затем она сунула ее в рот и жадно съела. Я, вполне доверяясь ей,
последовал ее примеру. После путешествия по залитой солнцем каменной
пустыне было огромным блаженством есть эти сочные, прохладные ягоды,
которые одновременно удовлетворяли жажду и голод. Мы ели до тех пор, пока
не насытились. Затем мы собрали с собой в дорогу ягод и положили их в
кульки из каких-то больших листьев. Я взял обе наши бутылки, вылил то
немногое, что оставалось там и наполнил их доверху водой из источника.
За это утро мы не нашли никаких следов жизни древнего народа. Чем
дальше мы удалялись от зловещих кругов, тем пустыннее казалась страна, и
мужество постепенно возвращалось ко мне, Когда мы покончили с нашими
запасами воды, я снова отыскал в очередном оазисе родник, и, наполнив
бутылки, стал всматриваться вдаль, защитив глаза рукой от солнца,
отыскивая наиболее легкий путь вперед.
Отдаленная линия горизонта стала выше и резко выделялась на фоне
безоблачного неба. Я решил, что впереди холмы, а может даже горы. Мое
внутреннее беспокойство росло. Я был уверен, что Инна, без запасов пищи и
без помощи не могла бы проделать этот путь. Может меня обманули, когда
поколебали мою уверенность в виновности Торга и подсунули сомнительную
идейку о потусторонних силах?
Такой путь мог проделать только человек, закаленный в трудных
походах. А Инна была всю свою жизнь защищена от всяких трудностей. Даже и
наш поход сюда она проделала в фургоне, где для нее были созданы все
удобства. Гарн не был мягким и ласковым человеком, но свою дочь он ценил -
ведь она должна была обеспечить его маленькому клану союз с могущественным
соседом. И в том, что касается ее благополучия, он не хотел рисковать.
Придя к решению, что Инна не могла проделать такой путь одна, я решил
снова выяснить отношения с Гатеей и спустился с вершины каменного холма к
ручью, где мыла руки Гатея.
Она не взглянула на меня, но заговорила, чем немало удивила меня.
- Ты снова вернулся к мыслям о Торге. Ты уверен, что я не знаю, что
же случилось с вашей маленькой домашней леди. Ты не прав! - Теперь она
подняла голову и взглянула на меня свирепыми сверкающими глазами. Наверное
такими глазами ястреб осматривает с высоты свою территорию и выбирает
жертву, на которую он обрушит с высоты свой смертельный удар. - Я знаю! В
Святилище есть могущество, которое должно было проявиться в определенное
время. Я ждала его! Я должна была пойти по пути, который откроется! Твоя
леди собрала плоды, которые были предназначены мне! Она глупа и сама не
понимает, куда ее приведет этот путь. Но ничего хорошего ее не ждет - нет,
не ждет!
- Я уверен, что она одна не добралась бы сюда. - Я с трудом пробился
через ее гневную речь. - Она не из тех, кто может переносить трудности.
Следовательно... я должно быть не заметил следов, или...
- Или я тебя сбила с толку и не позволила их заметить? Она взяла то,
что принадлежит мне! Я должна вернуть себе это! Я же тебе сказала, что она
не ведает, что творит, и мы можем до конца пути и не увидеть ни единого
следа на этой земле!
Гатея встала, стряхнула воду с рук и затем приложила мокрые руки к
лицу.
- Но здесь нет и следов лошадей, - тупо продолжал я гнуть свою линию.
- Могут быть такие лошади, которые и не снились тебе, - рявкнула она.
- Или другие способы передвижения. Я думаю, что теперь дверь, которую она
нашла открытой, ведет туда, что находится впереди.
Так как у меня не нашлось ответа, то я принял ее слова и мы пошли
дальше. Гру не было видно нигде. Если он все еще сопровождал нас, то
вероятно бегал где-то далеко впереди. Однако мы не успели далеко отойти от
зеленого оазиса, как вдруг набрели на путь, который был для нас большим
облегчением в этой раскаленной пустынной долине, где солнечные лучи
обрушивались на нас сверху или, отражаясь от светлых камней, разили снизу.
Это было узкое ущелье. Воды там не было, но когда мы спустились вниз,
то оказалось, что стены ущелья дают хорошую тень, и воздух там был
приятно-прохладительным. Дно ущелья было чистым и свободным от камней, и
оно было направлено прямо на запад. Я внимательно осмотрел его, но ни
нашел никаких признаков того, что ущелье - результат разумной
деятельности.
Гатея без колебаний пошла вперед, как будто знала, куда идти, и
знала, что нужно торопиться. Я шел позади ее и внимательно следил за
стенами ущелья у нас над головами, прислушивался ко всем звукам, которые
не были звуками наших шагов.
Может быть из-за этой чрезвычайной бдительности я вдруг увидел то,
чего никогда бы не заметил, если бы шел просто так. Это не было какое-то
видение или звук. Это было нечто внутри меня, какая-то нить мыслей,
которых я не мог осознать. Было чрезвычайно сложно описать то, что я видел
своим внутренним зрением, и, что не существовало в реальности.
Если бы мы шли по солнцу, то я приписал бы это жаре. Ведь видят же
путешественники, идущие в пустыне, миражи, причем в погоне за ними
путешественники сходят с пути и погибают. Но здесь было не так жарко. И
чем дальше мы шли, тем выше становились утесы, тем прохладнее становилось
внизу.
И все же... разве могут в мозгу человека формироваться видения сами
по себе? Видения, которые не рождены памятью о виденном, или памятью о
подробных рассказах. Я этого не знал. Я знал только, что в моем мозгу
рождались картины, которые пришли не из моей памяти, не из снов.
Дважды я закрывал глаза и шел так некоторое время. И тогда я знал,
что иду не по голому камню в пустынной стране. Нет, я иду по хорошо
известному мне пути, иду с определенной целью, переде мной поставлена
задача, которую я должен выполнить, чтобы победить зло. И не каменные
утесы возвышались вокруг меня. Уголками глаз я видел, или это только
казалось мне, что вокруг стоят сверкающие здания, между которыми ходят
люди - правда я видел только их мелькающие тени. А когда я открывал глаза,
я вновь оказывался в ущелье... и... все же... видение оставалось во мне.
Ощущала ли и Гатея такое же странное смещение миров, я не знал. И
спрашивать я не хотел. В моем втором мире были и звуки. Не сладостные
песни зла, как той ночью, скорее это был шепот, не отдаленные крики,
побуждение к действию, а шепот, убеждающий меня совершить то, что суждено
мне.
Мне кажется, что я долго находился между двумя мирами, и внезапно я
снова оказался в ущелье. Другого мира уже не было. Солнце стояло на
западе, а ущелье расширилось и перешло в широкую зеленую долину, где,
казалось, колдовству не было места.
Вдали виднелись животные. Один олень поднял голову, увенчанную
рогами, сверкающими так, как будто они были покрыты серебром. Олень был
больше тех, что мы видели в долинах у побережья, и шерсть их была светлее
- серебряно-серая, с темными полосками у передних ног.
Он издал предупреждающий крик и сильным прыжком исчез в высокой
траве. Но тут же из травы вылетело покрытое серебристой шерстью тело. Это
мог быть только Гру. Он обрушился на небольшого оленя и убил его одним
ударом страшной лапы.
Когда мы подошли к коту, он жадно слизывал кровь и зарычал при виде
нас.
В олене было много мяса, и мне тут же захотелось отрезать от него
кусок, развести костер и поджарить его. Это окрасило бы нашу скудную пищу
во время путешествия. Однако мне совсем не хотелось вступать в конфликт с
Гру относительно его добычи.
Пока я колебался, Гатея прошла вперед, и кот позволил ей подойти. Она
наклонилась, положила руку на голову мертвого оленя между его золотистых
рогов. Затем она громко сказала:
- Слава Великому Богу лугов. Благодарим его за четвероногих, которых
мы можем есть. Нельзя отказываться от того, что дано нам.
Гру поднял голову и прорычал, как бы присоединяясь к ее хвале. Она
повернулась и махнула мне рукой. Я подошел и отрезал столько, сколько мы
смогли съесть за вечер, оставив остальное Гру. Я обрезал сучья под
ближайшими деревьями и сделал костер, не стараясь спрятать его, так как у
меня была уверенность, что ночь не принесет нам опасностей.
Гатея достала из моего мешка небольшой сверток и, развернув его,
осторожно высыпала на ладонь какие-то зернышки. Она держала их очень
аккуратно, боясь выронить, а затем резким движением кинула в костер. Пламя
вспыхнуло ярко-голубым цветом и окуталось дымом. В воздухе запахло травой,
но я не был искушен в этом и не смог бы назвать, что это за запах.
Бросив пустой сверток на колени, Гатея наклонилась вперед и стала
движениями рук раздувать дым, и он, повинуясь ее жестам, поплыл сначала на
юг, затем на север, восток и наконец на запад. Затем она подняла сук,
очищенный от листьев, который она нашла, когда я собирал сучья для костра,
и стала водить им над дымом.
Затем она поднялась на ноги, пошла вокруг костра и начала делать на
земле какие-то заметки. Она начертила круг и затем возле него зигзаги.
Получилось нечто вроде звезды. На каждый луч звезды она капнула кровью
убитого оленя и посыпала какой-то трухи, похожей на сушеные и измельченные
