ее тайному зову. Лошади, казалось, беспокоились, они мотали головами,
трясли гривами. Лойз положила на землю сумки и негромко свистнула. К ее
облегчению, лошади подошли, принюхиваясь друг к другу. Пряди волос
спускались им на глаза.
Только бы они оказались послушны под сбруей! Лойз медленно обошла их
и приблизилась к хижине. Охраны не видно. Неужели стражник покинул свой
пост ради пира? Это может стоить ему жизни, если Фальк узнает.
Лойз толкнула дверь, та заскрипела. И вот она вглядывается в
помещение, пахнущее лошадьми и промасленной кожей, да, и еще тем крепким
напитком, который гонят из меда и трав. После третьего кубка этого напитка
даже Фальк отправляется спать. Нога Лойз задела за кувшин, который
откатился в сторону. Из его горлышка бил винный запах. Охранник лежал на
соломенном матрасе и громко храпел.
Два седла, два набора сбруи, используемой охотниками и гонцами. И вот
Лойз снова в поле, дверь закрылась за ней.
Лошади послушно позволили оседлать себя. И когда женщины направились
верхом к дороге - единственному пути из Верлейна, волшебница вторично
спросила:
- Куда же вы направляетесь, щит без девиза?
- В горы. - Лойз продумала в подробностях лишь план бегства из
Верлейна. Теперь, верхом на лошади, вооруженная, она не могла заглядывать
дальше. Свобода, бегство из Верлейна - это казалось такой трудной, такой
невозможной задачей, что все силы были направлены на ее решение, и девушка
не задумывалась, что будет делать дальше. - Вы говорите, Эсткарп воюет?
Она никогда всерьез не думала о поездке через дикие земли между
Верлейном и южными границами Эсткарпа, но с волшебницей в качестве
попутчицы, возможно, это лучше всего.
- Да, Эсткарп воюет, щит без девиза. Но не задумывались ли вы о
Карсе, леди герцогиня? Не хотите ли тайно взглянуть на свое государство и
посмотреть, какое будущее вы так храбро отвергли?
Лойз, изумленная, дернула поводья, так что лошадь чуть не опустилась
на колени.
- Карс? - повторила она. Что-то зашевелилось в ее мозгу. Да, она не
собиралась становиться леди герцогиней Ивьена. Но, с другой стороны, Карс
- центр южных земель, и там она сможет найти родственников, если будет
нуждаться в помощи. В таком большом городе легко затеряться. А если Фальк
вздумает отыскивать ее, он не догадается проверить Карс.
- Эсткарп может подождать, - между тем говорила волшебница. - В этой
земле что-то готовится. И я должна больше узнать об этом и о тех, кто
готовит. Карс - ключевой пункт.
Колдунья принуждала Лойз. Девушка знала это, но не испытывала гнева.
Ей показалось, что она наконец нашла давно утерянный конец нити. Если она
осмелится идти, эта нить приведет ее туда, куда она всегда стремилась.
- Едем в Карс, - спокойно согласилась Лойз.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КАРСТЕН
1. СВЯЩЕННЫЙ СКЛЕП
Пять человек лежали на песчаном берегу небольшой бухточки; один из
них, с разбитой головой, был мертв. День жаркий, и солнечные лучи обжигали
обнаженные тела. Запах моря соединялся с гнилыми испарениями разлагающихся
в тропической духоте водорослей.
Саймон закашлялся, приподнялся на локтях. Тело его представляло
сплошной кровоподтек, его измучила тошнота. Он медленно отполз от воды и
изверг то, что еще оставалось в желудке. Спазмы вернули ему полное
сознание, и, справившись с головокружением, он сел.
Он мог припомнить лишь отрывки ближайшего прошлого. Бегство из
Салкаркипа началось кошмаром. Магнус Осберик взорвал генератор, сердце
города, дававшее ему энергию, свет и тепло, и тем самым не только
уничтожил город, но и добавил силы буре. И в этой буре небольшой отряд
выживших гвардейцев на спасательных лодках оказался разбросанным без
всякой надежды на соединение.
Из порта вышли три лодки, но после взрыва они не видели друг друга.
Последовал сплошной ужас, лодку бросало, переворачивало, дергало и наконец
швырнуло на береговые скалы, и невозможно было сказать, сколько это
продолжалось - часы или минуты.
Саймон потер лицо руками. Ресницы его покрылись налетом соли и
склеились, трудно стало открывать глаза. Четверо мужчин... Тут он
разглядел расколотый череп - трое живых и один, должно быть, мертвый.
С одной стороны море, теперь сравнительно спокойное; волны выносили
на берег спутанные клубки водорослей. За песчаной полоской берега
возвышался утес. Присмотревшись, Саймон решил, что по нему можно
подняться. Но у него не было ни малейшего желания делать это и вообще
двигаться. Так хорошо просто сидеть, а теплое солнце изгоняло из тела
жгучий холод бури и воды.
- Сааа...
Одна из фигур на песке шевельнулась. Длинная рука отбросила путаницу
водорослей. Человек закашлялся, изо рта его полилась вода, он поднял
голову и слепо огляделся. Капитан Эсткарпа увидел Саймона, некоторое время
тупо смотрел на него, потом углы его рта изогнулись в подобие улыбки.
Корис на четвереньках отполз на ровное место.
- В Горме говорят, - голос его звучал хрипло, - что тот, кто рожден
для топора палача, не утонет. Мне часто казалось, что моя судьба - такой
топор. И снова это подтвердилось!
Он с трудом подполз к одному из лежавших и перевернул вялое тело,
показалось бледно-серое лицо. Грудь гвардейца поднималась и опускалась,
никаких ран не было видно.
- Йивин, - назвал его Корис, - великолепный всадник. - Последнее он
добавил задумчиво, и Саймон обнаружил, что смеется, прижимая кулаки к
отчаянно болевшим мышцам живота.
- Естественно, - сказал он в перерывах между приступами истерического
хохота, - это его качество сейчас самое ценное!
Но Корис уже перешел к следующему телу.
- Танстон!
Саймон смутно обрадовался. За короткий период пребывания в Эсткарпе у
него установились дружеские отношения с этим младшим офицером. Заставляя
себя двигаться, он помог Корису оттащить двух еще не приходивших в
сознание гвардейцев от линии прибоя. Потом, держась за скалу, встал.
- Воды!... - радостное чувство, которое он испытал в короткое
мгновение после пробуждения, исчезло. Саймон хотел пить, все тело его
испытывало жажду. Он хотел пить и смыть жгучую соль с тела. Корис
осматривал стену. Из бухты можно выбраться двумя путями. Вернуться в море
и попробовать проплыть мимо груды скал - или подняться на утес. Каждый
нерв в Саймоне восставал против плавания, против возвращения в воду,
откуда он чудом спасся.
- Подъем не слишком труден, - сказал Корис. Он слегка нахмурился. -
Здесь и здесь есть опора для рук. - Он встал на цыпочки, прижавшись к
скале, вытянул длинные руки над головой, и пальцы его углубились в
небольшие щели в поверхности скалы. Мышцы на плечах напряглись; он поднял
ногу, цепляясь за трещину, и начал взбираться.
Бросив последний взгляд на берег и двух людей, теперь лежавших далеко
от воды, Саймон последовал за ним. Он обнаружил, что капитан прав. В
поверхности скалы были углубления, подходившие для рук и для ног,
сделанные природой или человеком. И вскоре Саймон оказался рядом с Корисом
на выступе в десяти футах над песком.
Нет сомнения в искусственном происхождении этого выступа: видны следы
инструментов, вырубавших его. Выступ вел наклонно, как рампа, хотя и
круто, к вершине утеса. Нелегкая дорога для человека, у которого кружится
голова и дрожат от слабости ноги, но бесконечно лучшая, чем он смел
надеяться.
Корис снова заговорил.
- Сможешь взобраться один? Я посмотрю, нельзя ли поднять остальных.
Саймон кивнул и тут же пожалел, что избрал такую форму согласия. Он
ухватился за стену и подождал, пока мир прекратит вращаться. Стиснув зубы,
он пошел вверх. Большую часть пути Трегарт проделал на четвереньках, пока
не добрался до пустоты в скале. Подув на израненные руки, он всмотрелся в
углубление. Пещера! Другого выхода отсюда нет. Нужно надеяться, что у
пещеры есть выход наверху.
- Саймон! - Крик снизу звучал беспокойно, тревожно. Саймон заставил
себя подползти к краю выступа и посмотреть вниз.
Внизу стоял Корис, задрав голову и глядя вверх. Танстон тоже стоял,
поддерживая Йивина. В ответ на слабый взмах руки Саймона они начали
действовать, каким-то образом умудрившись поднять Йивина до выступа.
Саймон оставался на месте. У него не было желания в одиночку входить
в пещеру. Воля, казалось, покинула его, как сила ушла из тела. Но мужество
вернулось, когда Корис появился рядом с ним, поддерживая Йивина.
- Здесь какое-то колдовство, - заявил капитан. - Я не видел тебя,
пока ты не махнул рукой. Кому-то очень нужно было скрыть вход в пещеру.
- Ты считаешь это очень важным? - Саймон махнул в сторону пещеры. -
Даже если это сокровищница древних королей, она не интересует меня. Разве
что там есть вода!
- Воды! - слабо подхватил Йивин. - Воды, капитан, - жадно просил он у
Кориса.
- Подожди, товарищ. Еще немного.
Они обнаружили, что открытый Саймоном способ перемещения на
четвереньках необходим при входе в пещеру. А Корис едва протиснулся,
обдирая кожу на плечах и руках.
Сзади оказался проход, но света было так мало, что они двигались,
держась за стены руками.
- Тупик! - Вытянутая рука Саймона упиралась в скалу. Но он вынес
приговор слишком быстро: справа показался слабый свет, и Саймон обнаружил,
что проход поворачивает направо.
Здесь стало светлее, и они смогли двигаться быстрее. Но в конце
прохода их ждало разочарование. Свет не усиливался, и когда они вышли на
открытое пространство, здесь были сумерки, а не яркое солнце дня.
Источник света привлек внимание Саймона и заставил его забыть о боли.
Вдоль стены шла прямая линия абсолютно круглых отверстий, похожих на
корабельные иллюминаторы. Он не мог понять, как они не увидели эти
отверстия с берега: они явно выходили в сторону моря. Отверстия были
забраны каким-то материалом, пропускавшим свет туманными лучами.
Света, впрочем, было достаточно, чтобы осветить единственного
обитателя каменного зала. Этот обитатель спокойно сидел в каменном кресле,
вырубленном из той же скалы, что и вся пещера, руки его лежали на широких
подлокотниках кресла, голова опустилась на грудь, как во сне.
Лишь когда Йивин перевел дыхание со звуком, похожим на рыдание,
Саймон понял, что они стоят в склепе. И пыльная тишина зала сомкнулась над
ним, как будто их закрыли в гробу без всякой надежды на спасение.
Чувствуя благоговейный страх и тревогу, Саймон приблизился к двум
каменным блокам, на которых стояло кресло, глядя в лицо сидящего. Кресло и
сидящего покрывал толстый слой пыли. Но Трегарту было видно, что этот
человек - вождь, жрец или король - не принадлежал к расе Эсткарпа или
Горма.
Его пергаментная кожа была смуглой и гладкой, как будто искусство
бальзамировщика превратило ее в дерево. Черты полускрытого лица
свидетельствовали о могучей воле и душевной силе, орлиный нос преобладал
над остальными чертами. Подбородок маленький, заостренный, закрытые глаза
посажены глубоко. Как будто далеким предком этого человека был не примат,
а птица.
К тому же его одежда под слоем пыли была сделана из материала,
похожего на перья. Стройную талию охватывал пояс, а на коленях лежал топор
такого размера, что Саймон усомнился, мог ли мертвец поднимать его.
На голове сидящего усаженная драгоценностями корона. На пальцах,
сжимавших рукоять топора, блестели кольца. И на всем этом лежала печать
