Я поудобнее устроился в кресле, вытянул ноги и посмотрел на вход. Наверно, зря я это сделал, потому что шок оказался для меня слишком сильным. У входа в зал стояла в искрящемся платье красавица. Куда исчезла мальчишеская челка - на голове нечто немыслимое в виде башни. Минутой позже она уже сидела за моим столиком и говорила капризным голосом лысому официанту:
- Два обычных. Клей, два холода. Только без искры.
Я постепенно вернулся в нормальное состояние и смог критически оглядеть соседку.
- Я вижу, вы любопытны, Лайк. Задавайте вопросы - отвечу. Сколько их у вас?
- Всего три, прелестница. Во-первых, откуда вас здесь знают? Во-вторых, что это за галиматью вы несли официанту? В-третьих, как киоскерша Линнет превратилась в снежную королеву?
Линнет засмеялась, и сразу же ее "снежная неприступность" растаяла: улыбка была совсем не королевской - обычной, милой, земной.
- С вашего позволения, я начну с третьего: я ни в кого не превращалась. Просто время такое, что королевы - даже снежные - вынуждены работать киоскершами: жить-то надо. Во-вторых, если вы у себя на луне превратились в отшельника, который не знает даже земных напитков, то нечего валить на меня: эта "галиматья" вкусна и полезна, сейчас сами оцените. А вот откуда меня здесь знают?..- Она опять улыбнулась, теперь загадочно и холодно.- Всему свое время, Лайк, всему свой черед: узнаете и это...
- Ладно, я не тороплюсь, - протянул я, наблюдая за тем, как пингвин во фраке расставлял у нас на столе немыслимые изогнутые бокалы с чем-то синим, золотым, розовым, крайне аппетитным, пожелал нам приятного вечера и исчез, а Линнет, даже не взглянув на него, спросила деловито:
- С чего начнем? И я бухнул с размаху:
- Со слама?
А Линнет даже бровью не повела, улыбнулась, сказала:
- Советую золотой - бодрит. А потом остальные - вечер долгий...
Она пошарила рукой под столом, щелкнула чем-то, скривилась болезненно - палец прищемила? - кинула в черную сумочку какой-то кубик и уж совсем по-детски сунула палец в рот.
- Больно? - спросил я сочувственно.
И получил ответ:
- Вы кретин, розовый, довольный, ничем не прикрытый. Думаете, что вы еще на луне, а вокруг скалы и кратеры? Напрасно. Здесь все кишмя кишит микрофонами - от нашего столика до лысины официанта, а вы преспокойно задаете вопросы, от которых у "слухачей" волосы дыбом становятся. Словом, я выключила микрофон.
- Но не хватятся ли его наши друзья?
- Не хватятся. У них на схеме этот столик пуст - не обслуживается или посетителей нет. А будем уходить, вернем игрушку на место.
Я счел объяснения исчерпывающими и попробовал золотой напиток: по вкусу он походил на мед. Но у этого золотого пойла была и своя особенность: оно не пьянило, а скорее бодрило, как стимулятор, поощряя к светской беседе.
Но светской беседы не получилось.
- Отвечу сразу на все предполагающиеся вопросы, - сказала Линнет. - Я и Мак-Брайт связываем вас со сламом, ориентируем и поддерживаем вас. Кроме Мак-Брайта, вас знает еще Первый, единственный из Большой Десятки, поставленный в известность о пилоте Лайке. Если вас не проинструктировали, поясню: Большая Десятка - это руководство слама, а Первый - глава Десятки.
- Вы знакомы с ним?
- Что вы! - Она возмутилась. - Ни с кем из Десятки. Я связана только с Мак-Брайтом и со своими агентами.
- У вас они есть?
- Конечно. Их десять.
Так я и думал. А у этих десяти свои десятки. Старая и верная система - щупальца с единым мозгом-руководством.
- Посмотрите внимательно, - вдруг сказала Линнет, - кто вошел в зал.
Я посмотрел внимательно, потом очень внимательно и все равно ничего особенного не заметил. Вошла, вернее, ввалилась, компания - человек десять, - пьяная, орущая, молодая, лохматая, пестрая и еще сто эпитетов, и все подойдут.
- Кто они?
- Высокий в синем свитере, видите, рукой кому-то машет, - Факетти-младший. Вам это имя ничего не говорит?
Мне это имя кое-что говорило. Я бы даже сказал, что оно кричало: внимание, Лайк, действие начинается, скоро твой выход!
И сразу же компания у стойки бара распалась для меня на составные части, как детская пирамида, - цветные кольца на стержне. А стержнем был Факетти-младший - парень-гвоздь, душа общества, рост под два метра, глаза серые, двадцать шесть лет от роду, занимается плаванием, кончил Тринити-колледж, не работает, много пьет, репутация странноватая: кому нравится, кому нет. Откуда сведения? Откуда сведения. Я принес их в клюве и приберегал на всякий случай. Вот он, случай.
- Позвольте вас пригласить...
К столику подходит парень из компании Факетти: медно-красная морда, честно говоря, не урод, волосы длинные, прямые, как пишут в книгах, "цвета воронова крыла", перехвачены черной лентой, нос с горбинкой, черно-белое пончо на широких плечах.
- Спасибо, я не танцую.
- Что так?
- Устала.
- Так идемте к нам - у нас весело, усталость пройдет.
Как будто меня не существует: даже не взглянул в мою сторону. А Линнет волнуется, ждет моей реакции. Пора?
- Послушайте, приятель, как у вас со зрением?
- Что-что? - Полное недоумение.
- Разве вы не заметили, что дама не одна?
Ах, какая улыбка: тридцать два снежных зуба, и все свои!
- Кажется, вы меня прогоняете, так я понял?
- Вы сообразительны...
Наверное, я что-то еще хотел сказать, но не успел: он рванулся вперед, схватил меня за ворот, резко поднял с кресла - ну и силища! - прошипел, не разжимая губ:
- Сейчас ты пожалеешь о сказанном...
- Уймись, силач, - бросил я равнодушно.
Но он не внял голосу разума. Коротко размахнулся, ребром ладони - отработанный жест - ударил меня по шее. То есть ему хотелось по шее, но я увернулся, и удар пришелся в плечо. Мне стало больно, и я озверел. Я всегда зверею, когда мне больно. Он по-прежнему держал меня за пиджак, и я снизу ударил его по руке - под локоть. Он охнул и разжал руку. Я тут же схватил ее, рванул на себя, коленом - в живот, ладонью с размаху - как хотел он сам, он шлепнулся пыльным мешком у стола - отдохни, дружок.
- Что случилось? В чем дело?
Два вопроса прозвучали одновременно. Первый задал Факетти, второй - его приятель. А позади стоял гангстер-метрдотель, но вопросов не задавал: то ли стеснялся Линнет, то ли хотел посмотреть, что будет дальше.
Я вежливо поклонился любознательным молодым людям и столь же вежливо объяснил ситуацию :
- Ваш друг, к моему великому сожалению, сначала оскорбил даму, а потом и меня. Я не люблю, когда меня хватают за пиджак и дергают из-за стола, а он почему-то не захотел поступить иначе.
- Похоже на Дикого, - засмеялся Факетти, и я подумал, что он, вероятно, симпатичный и неглупый парень.
- Не обижайтесь на моего друга: он слишком горяч. Давайте согласимся, что инцидент исчерпан.
Что ж, если не считать еще не пришедшего в сознание Дикого, то инцидент был действительно исчерпан: ни у Линнет, ни у меня претензий к Факетти не было. А Дикого, по-видимому, никто не жалел: его взяли под руки и поволокли к выходу.
- Вы этого хотели? - спросила Линнет. Видимо, она не любила драк.
Не знаю, хотел ли я именно этого, но дело, как говорится, сделано: Факетти меня запомнил. Теперь остается еще один шаг - напомнить ему о себе. Только вот как напомнить?..
- Слушайте, Линнет, - сказал я. - Пусть ваши ребята последят за сынком: куда он ходит, как передвигается, какая у него программа на каждый день. И второе: я не хочу подвергать вас излишнему риску. Короче говоря, мне еще нужен связной, шустрый и понятливый парнишка.
Линнет ответила, не задумываясь:
- Везет вам, Лайк. Есть такой парнишка. И понятливый и шустрый. Зовут его Ли.
- Пусть придет ко мне послезавтра в девять тридцать утра. Успеет?
- Успеет.
- Я назову ему место встречи, а вы приготовите сведения о Факетти. Договорились?.. Тогда продолжим веселье.
И весь остаток вечера я доказывал ей словом и делом, что она не зря пошла со мной в этот "семифутовый" кабак.
Глава пятая,
в которой действие происходит двумя месяцами раньше, когда Лайка в Городе не было
Утро было пасмурным и тоскливым - низкое серое небо, дождь не дождь, а так, моросня какая-то. Мак-Брайт брился в ванной, разглядывал в зеркале осунувшееся от бессонных ночей лицо - мешки под глазами, впалые щеки, а виски-то совсем седые! - и думал: сдает моторчик, на больших оборотах уже не тянет, скоро на отдых, купить домик где-нибудь на море и забыть обо всем... О ежедневной, ежечасной опасности, о слежке, о конспирации, о делах. Да разве забудешь?
Он говорил Первому об этом, зря, конечно, результат можно было предсказать. "Мне не слаще. Мак. Ты уж потерпи: вместе начинали, вместе и кончим". Начинали и вправду вместе, давно, еще до рождения Системы, и сколько пережили, перемучились вместе - все вместе, в одной связке, по очереди страхуя друг друга. Много сделано, а сколько впереди?
Мак-Брайт закончил бриться, привычно поморщился под струйками гидромассажа и, взяв плащ, пошел к лифту. Электроль со световым сигналом "Заказ" стоял у подъезда. Мак-Брайт назвал шифр вызова, сигнал погас, и дверца открылась.
Уже отъехав от дома, Мак-Брайт сунул руку под сиденье и достал оттуда продолговатый футляр. Раскрыл его, вынул записку, смешно пошевелил губами, расшифровывая текст. Ничего особенного, обычное дело, сколько их было у него.
Ли Джексон, район Фи-Джи, триста второй квартал, корпус, дом, квартира... Он работал у Бигля младшим оператором и чем-то не угодил ему: в записке об этом подробно не говорится. Зато Первый передал, что в пять за мальчишкой придут. Значит, надо опередить полицию.
Остановив электроль у вокзала, Мак-Брайт, согласно шифровке, прошел на тринадцатый перрон, подошел к расписанию, которое уже изучали мужчина с блокнотом и женщина, кого-то поджидавшая.
- Операция-перехват, - ни к кому не обращаясь, негромко сказал Мак-Брайт и назвал адрес, указанный в шифровке.
Потом оглянулся по сторонам, пошел вдоль перрона, нырнул в вагон поезда, отметив, что мужчина у расписания положил блокнот в карман и не торопясь пошел к выходу, а женщина все еще ждала кого-то, поглядывая на двери в зал ожидания.
Он сошел на следующей станции, сел в аэробус, проехал пять остановок, потом долго шел пешком, сворачивая в узкие улочки-ущелья между бесконечными стенами небоскребов. Это был район рабочих кварталов - без сверкающих реклам, роскошных витрин и шикарных баров. Обычные муравейники-дома.
Мак-Брайт свернул в очередное ущелье и, оглядевшись, вошел в подъезд, по замызганной лестнице спустился в подвал, толкнул тяжелую дверь с надписью "Вход воспрещен! " и очутился в длинном коридоре с мокрыми и холодными стенами, по которым тянулись толстые - литой резины - провода. Он торопливо пробежал до следующей двери с такой же грозной надписью и постучал осторожно.
- Кто? - спросили из-за двери.
- Седьмой, - ответил Мак-Брайт. Дверь открылась, и он оказался в жарком машинном зале с низкими потолками - какая-то районная подстанция, что ли? За машинами следили всего два человека, и обоих Мак-Брайт знал.
Один из них встретил его, проводил молча - трудно говорить в таком шуме - в стеклянную кабину в конце зала, пультовую, закрыл за собой тоже стеклянную дверь. Двое - усатый пятидесятилетний человек и высокий парень лет тридцати, - в серых комбинезонах, в шапочках с козырьком, с нашивками на рукавах, ждали молча, не задавая никаких вопросов, как ждут приказа.
- Устал, - сказал Мак-Брайт. - Есть что выпить?
- Пиво, - откликнулся усатый. - Будешь?
- Буду, - кивнул Мак Брайт, - и ты со мной. А Рив перебьется: у него сегодня дело.
- Зачем он тебе. Мак? - спросил усатый.
- Ребята Чивера сегодня играют в полицейских. Бигль проявляет рвение, так мы его опять решили немного опередить.
- Кто сейчас? - спросил усатый.
- Мальчишка. Его приведут.
- Говорить будешь ты?
- Линнет.
Над дверью загорелась красная лампочка, замигала тревожно, а через несколько секунд в зале раздался холодный металлический скрежет.
- Это Линнет, - мигнул Мак-Брайт усатому. - Открой и последи за проходом.
В пультовую вошла, вернее, влетела Линнет - в косыночке, в цветастом платьишке: совсем девчонка с рабочей окраины.
