- Все это мне знакомо, - зевнул я. - У меня сухость во рту после спячки в космосе. Есть чем горло промочить?
Сержант бросился к панели вполне уже современного бара, поколдовал стрелкой на шкале и принес бутылку с блюдечком на подносе. В блюдце чернели сморщенные горошинки.
- Чилит, - сказал Лири, - местный земляной орех, поджаренный, между прочим. Жуем между выпивками.
Я пожевал. Приемлемо. Выпил. Тоже приемлемо. Спросил у сержанта:
- Значит, въездных ждут здесь? А выездных?
- Выездные редко кому дают. Чаще совсем не дают. На родной Планете возвращенцев не жалуют - перенаселенность. Приехал работать - работай!
- Где?
- Есть назначение - где положено. Нет - отправляем в "Синау" или Лоусон.
- "Синау" - это понятно. Медные рудники,- оказал я.- А Лоусон?
Полицейского словно подменили. Он даже не пробормотал, а промычал сквозь ореховую жвачку:
- Не понимаю.
- Ты назвал только что "Синау" и Лоусон.
- Вы ослышались. Я назвал "Разработки Синау".
- А Лоусон?
- Не знаю, что вы имеете в виду.
Проболтался, шельма! Обронил карту и теперь отчаянно тянет ее назад. Я мысленно плюнул и кивнул на дверь. Его как водой смыло!
Лоусон! Когда-то это был и вправду "золотой ад". Почему вдруг на карте Второй Планеты повторилось имя достопочтенного ныне города, где давно уже забыли о выстрелах, а золото видят только в зубных коронках и украшениях? Может быть, старожилы СВК-два открыли новый золотоносный район? Бруски, выпавшие из электрокара на стратегическом-шоссе Южного Мегалополиса, тоже матово блестели, как золотые. Правда, Мак-Брайт не без основания отрицал их золотоносное происхождение, но почему же все-таки Лоусон? Сержант не оговорился, а проговорился - он очумел от страха, как зверек в капкане. Нет, Липнет права. И в космопорте можно узнать кое-что существенное, я уже узнал, хотя тайну Лоусона берегут, как ключи от города. Но я найду их, черт побери, где б они ни звенели - в сейфе ли у Факетти или прямо на рудниках.
Черные орешки возбуждали аппетит, мне захотелось есть. Я пошел к той же панели, где несколько минут назад колдовал рыжий парень. Стрелка снабжения шла по кругу, в секторах которого значились блюда и напитки, какие можно было получить немедленно, не спускаясь в ресторан. Тут-то меня и настиг Факеттн.
- Неважно, Чабби, - вздохнул он.
- Въездной визы не дают?
- Я бы им весь СВК-два перевернул, если б не дали. Потерпи денек - передадут визу по телексу. Ты в списке есть - все в порядке. Только тобой заинтересовался почему-то сам Крис Уоррен.
- "Тень" никогда не наводит справок попусту.
- Если останешься на Второй, не произноси вслух этой глупой и бессмысленной клички. - Теперь Джин уже злился.
Он замолчал, перебирая пальцами скатерть. А мне было смешно. Я раскусил, что его огорчало. Избалованный и капризный, он боялся потерять игрушку-друга, собутыльника, напарника в лихих кавалерийских набегах на рестораны и бары. В СВК-два не любят праздношатающихся, а я был типичным праздношатающимся, отпускным космиком, баловнем счастья в долгосрочном отпуске, полным хозяином своих часов и минут. Так думал Джин. Его заставили работать, а меня никто и ничем заставить не мог. Я мог сказать: "Плевать я хотел! Что-то не нравится мне сидеть в тухлой гостинице в пустыне под куполом и жевать вонючие орешки". Только одного не знал Джин, что именно так я никогда не скажу, а согнусь в три погибели, если нужно, чтобы получить заветную визу, и буду гнуться так перед любыми уорренами и факетти, чтобы хоть доползти до засекреченного города с именем Лоусон. Бедный-бедный, наивный Джин!
- Тебе дадут бессрочную визу, - сказал он.
- Ценю.
- Но в один прекрасный день спросят, что ты собираешься делать дальше.
- Поглядим. Может, мне и не захочется с тобой расставаться.
Джин вскочил, протягивая бокал.
- За что пьете? - спросила Жаклин у двери. Она вошла без стука.
- За прекрасную, прекрасную, прекрасную Вторую Планету, - сказал я.
- Тебя ждут в баре. Джин, - деловито произнесла Жаклин, подойдя. - "Песчанка" уже стыкуется.
"Песчанка" - песчаный корабль, сообразил я и с трудом сдержал вздох: на этом корабле для меня не было места.
- Мы пришлем за тобой специальный, - понял меня Джин. - И с жильем порядок: я законтрактовал целый этаж в отеле.
- Иди, иди, - подтолкнула его Жаклин, - я догоню. Мне еще надо проститься с Чабби. Мы остались одни.
- Повезло с визой? - усмехнулась она.
- Вопреки вашим стараниям, мадам.
- Неужели вы думаете, что я летела на Вторую только из удовольствия увидеть, как вы останетесь с носом? Смешно и наивно. Вы плохой психолог.
- Не нужно быть психологом. Я знаю все виды ищеек.
- Грубо.
- Что заслужили. Я бы сказал это вам еще в космолете, да мешала Линнет.
- Вы явно не в духе, Чабби. Вы даже не спросили, почему я сейчас у вас.
- Я это знаю. У всех пассажиров была цель. Одни ехали к родственникам, другие на работу. Только у меня ее не было и нет.
- А если появится?
- Цель?
- Нет, работа. Неужели старого космика не тянет к своей профессии?
Я подумал и спросил:
- Что же мне они предлагают? Летать?
- Если вас тянет - летать. Пилотировать транспортные космолеты. Если хочется пожить в местных условиях, могут предложить контроль грузов на космодромах. Нечто вроде инспекционных осмотров перед полетом.
- Вы сказали: на космодромах. Я не ослышался?
- Не ослышались. У нас их несколько.
- Не секрет, где еще?
- Секрет. Узнаете после проверки.
- Значит, будут опять проверять?
- Будут, Чабби, - сказала она твердо. - И серьезнее, чем вы думаете.
Глава шестнадцатая,
в которой пойдет речь о превратностях детской игры в "горячо-холодно"
Одно из окон моего двухзального номера выходило на территорию космовокзала, вернее, отражало ее с помощью невидимой системы зеркал, другое окно-стена было частью накрывающего вокзал купола. Сквозь его суперглассовую толщу далекое солнце казалось еще более холодным и блеклым, а кирпичная пустыня до горизонта и нависшее над ней мертвенно-лиловое небо только завершали пейзаж, от которого даже у здорового человека сводило челюсти. За толщей купола свирепствовала песчаная буря, вздымая валы песка, как морские волны. Сквозь этот пыльный туман можно было рассмотреть, как внизу под окном у стыковочного шлюза в синюшной траве пришвартовался песчаный корабль, а проще говоря, аэробус на воздушной подушке. С такими же стекловидными стенками, как и наш купол, он отчетливо просматривался, и даже сквозь пылевые вихри можно было видеть, как рассаживались в креслах пассажиры, мелькнула мальчишеская стрижка Линнет, космы Джина и латунные пряди Жаклин. На меня никто не взглянул, вероятно, не предполагая даже, что я наблюдал за ними, стыковочные швы разошлись, и "песчанка", похожая на стеклянного жука, убрав стойки, поплыла над кирпичной пустыней.
Холл космовокзала вдруг словно вымер - смотреть было не на что, а меня после дрянной выпивки неудержимо клонило ко сну.
Чтобы не заснуть - до ночи было еще далеко, хотя на потемневшей мертвенности неба уже заблестел узенький серп спутника, - я переоделся и спустился вниз, в привокзальный бар, в надежде на глоток чего-нибудь настоящего, несинтетического, продукта природы, а не химии, а спустившись, подивился, до чего же этот бар не похож на привычный. Там вас встречал расторопный бармен, молниеносно орудующий смесителем и бокалами, а кокетливые девицы в крахмальных наколках с пусть заученными, но такими приятными улыбками и с такой любезной готовностью принимали любой ваш заказ за цветным глянцем столика. Здесь же орудовали машины - автоматическая кофеварка, автоматический смеситель, кнопочная выдача заказов и разъезжающие по залу столики-роботы с готовым набором блюд и напитков. На какое удовольствие можно рассчитывать, когда тебя автоматически подбросит вверх внезапно выросший стул, когда бокал автоматически поедет от одного крана к другому и так же автоматически польется из этих кранов то что-нибудь крепкое, то что-нибудь прохладительное, а в лучшем случае не та, а спьяну нажатая кнопка выбросит вам сосиски вместо желаемых сигарет.
Пытаясь разнообразить это безмолвное удовольствие, я пробовал подсесть к столикам, где харчевались редкие посетители, чего-нибудь ожидающие, - вроде меня пассажиры, но один говорил: "Прошу пересесть - свободных столиков много", -другой молчал, упорно игнорируя все попытки к сближению, а третий просто сам пересаживался за пустой столик, захватив свой бокал с местным пойлом или жестянку с привозным. В конце концов мне это надоело, и я снова перебрался к стойке бара на выросший стул.
И тут за стойкой внезапно возник не бармен, нет, хотя белая куртка и могла ввести в заблуждение. То был техник-контролер, наблюдающий за работой раздаточных автоматов. Не все же здесь некоммуникабельны в конце концов! И я сделал робкий шажок к общению:
- Вторая смена?
- Подменяю товарища. Обычно я работаю утром.
Ответ любезный, даже доброжелательный. Сделаем еще шаг.
- Скучно у вас с машинами. Даже о погоде не перемолвишься.
Он подмигнул.
- А с посетителями?
- С вашими молчунами заплачешь.
- Визу ждешь? - вдруг спросил он, игнорируя мою реплику. - Въездную, наверно?
- Почему "наверно"?
- Потому что парень веселый, компанию любишь, поговорить охота. Первак, одним словом. Все перваки такие. Если б выездную ждал, ни с кем бы не разговаривал.
- Интересно, - откликнулся я. Мне действительно было интересно, но спросить - почему? - не рискнул.
Он сам сказал:
- Потому что на рудниках тебе бы горло пробкой заткнули, чтоб не болтал. А сболтнешь - не уедешь.
Я задумался. Почему так откровенен со мной этот румяный техник, похожий на парня с рекламы "лучшей в мире электробритвы", почему он с полуслова открывается первому встречному в то время, как другие, даже полицейские, каждое слово берегут, как жетоны для автомата? Из-за лишней доверчивости, наивной доброжелательности или, быть может, просто скуки, от которой изнывают здешние "первопроходцы"? Это копилка ценнейшей информации, если ее умело извлечь, не испортив замка. Ключ к нему я, кажется, подобрал.
- Угощаю, - предложил я, потянувшись к кнопке. Она выдала два бокала.
- На работу? - спросил он, причмокнув.
- Летать. Я же космик. Буду грузы возить.
- С рудников?
- Не знаю. Сначала в СВК два, а там уж куда пошлют.
- Вот что, парень, не знаю, как тебя зовут, и не спрашиваю. - Он доверительно перегнулся через стойку и почему-то включил смеситель. Аппарат загудел.
- Зачем? - спросил я.
Он скосил глаза на край стойки.
- Микротелепередатчики. Изображение передаст, а то, что говорим, не услышат. А ты слушай. Есть рудники на юго-востоке с собственным космопортом. Транспорт прямо домой, на Планету, минуя луну. Где посадка, не знаю. Так что увиливай.
- А что, плохо?
- Гроб.
- Так я же космик. Погрузи и лети.
- Смотря что грузить.
Я сделал вид, что понял, и заговорщически подмигнул.
- Есть слушок - золото. В брусках, как в банке.
- Не все то золото, что блестит. В старые годы золотоискатели на Планете не мерли от радиации.
- А у вас мрут?
- Каждый пятый. Могилы - прямо в зыбучке. В больнице койки стоят в строю, как солдаты. Даже на лестничных площадках ютятся. Один сбежал - рассказывал.
- Поймали?
- Ясно. Тут же и кончили. Вокзал на замок, охранники в белых балахонах - кто со счетчиком, кто с пистолетом. Я у заградительной сетки был - успел прорваться, пока не хлопнули. Ты на каком этаже?
- На втором.
- Завтра транспорт в шесть утра. Давай пораньше, пока лестницы не закрыли. Может, прорвешься. Спектакль увидишь - не пожалеешь.
Я сделал вид, что раздумываю.
- Страшновато.
- Как знаешь. Я лично не пойду - видел. А ты незнайку сыграй, если схватят. Скажешь, что кнопки в номере не работали - вот и сгонял в бар за кофе с котлеткой. Не поверят - отлупят. Только и всего.
- Масса удовольствия.
Румяный техник заржал, как лошадь.
- Дело твое, конечно. Может, и не отлупят. Все-таки космик. Зато "их" увидишь.
- Кого?
- Обреченцев. Только они еще не знают про это. Жмут кнопку за кнопкой. Перваки...- И вдруг осекся, замолчал.
