Гусев, а, наоборот, в том, что он уже знает и что у него уже есть. Что же
касается её, Анны, то хотя Цфасман сообразительный и состоятельный человек,
но он уже женатый и весь для самого себя внутри израсходованный. И ничто
нечаянное с ним больше не произойдёт. А сама она, Анна, хотя ещё молодая,
уже заждалась своего счастья.
19. Высказать что-нибудь вертикально неучтивое
Объявилось оно не совсем нечаянно. После многих дней, которые оказались
ей ни к чему, и после разных событий, необходимых тоже просто для
существования или воспоминаний, Анна почувствовала однажды, что - всё! - её
тоске о будущем пришёл конец. По-хорошему.
Произошло это за четыре месяца до нашей с ней встречи.
Чего-то важного она ждала уже с утра. Огорчилась даже, когда первым
делом столкнулась в лифте с Дроздовым - и тот велел заглянуть к нему после
летучки, обещав поделиться важной новостью о "Здоровой еде". Анна ждала
чего-то более значительного. И не связанного с работой.
После летучки огорчился уже Дроздов: решение о ретрансляции программы
питерской студией Хмельницкая встретила без особой радости. Вяло
отреагировала и на последовавшее сообщение, что не исключена командировка в
Питер к первой передаче. После паузы директор позеленел и пообещал ей триста
премиальных долларов.
Не увидев в её глазах восторга и теперь, он постучал по столу
сигаретной коробкой и, не задерживаясь на жёлтой краске, вспыхнул красной -
как светофор. Я, мол, этого больше не потерплю! А демократия - не то, что о
ней думают! И я не вор! А весь навар с программ уходит на нужды студии! И
коммунистам не позволю меня порочить! Тем более, что я демократ, и всё у нас
в городе схвачено!
Анна пролепетала в ответ, будто претензий к нему не имеет, Виолетта его
при ней не порочит, а сама она такая вялая по той причине, что ждала более
важной новости. Не связанной со здоровой едой. Как бы личного свойства.
Директор вырубил светофор и повторил, что свои триста или двести
долларов Анна получит. И что у него как раз есть для неё сюрприз личного
свойства. С этими словами он протянул ей билет на открытие Сочинского
кинофестиваля. Выступит даже премьер-министр. Хотя прибыл в город
исключительно для того, чтобы отдыхать и загорать. Тоже, кстати, демократ из
коммунистов.
Пока Анна прикидывала можно ли - в духе демократии - высказать
что-нибудь вертикально неучтивое хотя бы о премьер-министре, Дроздов
добавил, что вечером, на открытии, кроме самого премьера, кроме духа
демократии и прочих столичных гостей, будет присутствовать известный
продюсер Вайсман, бывший супруг известной же актрисы, которая давно сыграла
чёрно-белую даму с чеховской собачкой и на которую Анна, говорят, похожа.
Сказал, мол, так и сам Вайсман.
Звонил ему недавно из Москвы и справился о ней. Собираюсь, мол, на
открытие и хотел бы обтолковать с вашей красавицей прекрасную идею.
Теперь уже Анна зажглась, но об идее Дроздов ничего не знал. Только -
что она прекрасная. Вот, мол, твой билет и спрашивай его сама: я обещал ему
вас свести. То есть - не что-нибудь дурное, а просто познакомить.
Виолетта подтвердила, что Вайсман дважды звонил директору. И что это
хорошо, ибо идея, значит, не просто прекрасная, а самая прекрасная! И что
она за Анну рада. И ещё что - для контраста с журналом - одеться ей надо
скромно. Хотя, мол, после журнала она и в трусах покажется монахиней, как
берёза на том снимке.
Анна тоже развеселилась - и весь день не могла понять куда следует
протолкнуть из горла застрявший в нём клубок радости, чтобы он не мешал
дышать. И даже разговаривать: во время записи очередной передачи ей не
далось, например, слово "артишоки" - и пришлось поменять его на другой
продукт. А "благодарю" - на простое "спасибо".
20. Смысл образовался гнусный
Вечером настроение у неё испортилось не сразу, поскольку Вайсман к
выступлению премьера не подоспел. Директор, однако, перегнулся к Анне через
пустовавшее место продюсера и укорил её за монашеский наряд - ситцевое
платье без выреза, но с длинными рукавами. А когда премьер вновь гадко
закашлялся после обещания заботиться о работниках экрана, Дроздов напомнил
ей странным голосом, что Вайсман как раз важный работник.
Анне этот тон понравился ещё меньше, чем премьерский.
Вайсман объявился во время аплодисментов, которыми служители экрана
отблагодарили премьера за речь. Анна сначала и не поняла, что это Вайсман.
За исключением цвета волос на носу, рыжего, он ничем не отличался от
Цфасмана. Впрочем, рыжими волосы были и на голове. Всё остальное кроме ещё
голоса - возраст, взгляд, манеры - были цфасманские.
Вайсман зато - хотя Анна была в платье - сразу понял, что это она.
Назвал Анютой, подмигнул и сказал, что глаза у неё - в отличие -
ореховые, то есть более земные, и слава богу! Потом бросил премьеру вдогонку
"дундук", развернулся к директору и, не здороваясь, объяснил, что опоздал
умышленно, ибо с оратором рассорился. Правда, из-за пустяка.
Директор крепче зауважал Вайсмана и признался, что польщён знакомством.
Пока звучало приветственное попурри из старого мюзикла и по сцене нервно
метался синий луч, они перебрасывались отрывистыми фразами. Хотя говорили
вполголоса, Дроздов дважды склонился к вайсманскому уху и капнул в него
какое-то слово.
Когда луч наконец успокоился, и из-за кулис выступил к микрофону тоже
рыжий служитель во фраке, Вайсман поднялся с места и предложил Анне выйти в
бар, потому что рассорился, мол, и с этим оратором.
Директор снова напомнил Анне, что Вайсман важный человек. Теперь -
глазами.
Сам он начал почти с того же.
Сперва, однако, бросил взгляд в сторону моря и им же разогнал
воровато-липучие зрачки прочих служителей белого экрана, которых погнала из
зала в бар либо жажда, либо тоже ссора с рыжим оратором. Потом Вайсман
распустил шёлковый платок на морщинистом горле, опрокинул в последнее первую
рюмку коньяка и объявил, что он - занятой человек.
Сразу же, правда, признался в вечной любви к бывшей супруге и, заложив
за шарф ещё две рюмки, стал говорить без точек и запятых, заменяя их всякий
раз словом "значит". Хотя ни одно последующее предложение не вытекало из
предыдущего, а Анна - подобно тёзке из "Дамы с собачкой" - сама брезговала
синтаксисом, ей всё-таки удалось отобрать из вайсманских слов ключевые.
Образующие смысл.
Смысл образовался гнусный.
Вайсман любит бывшую жену. Ту самую. Но она, во-первых, вся в морщинах,
во-вторых, витает в облаках, а в-третьих, ушла от него к писателю.
Вайсман не любит порнографии. Даже мягкой. Но, во-первых, искусство
теперь требует жертв, во-вторых, Чехов оборвал эту историю на полуслове, а
в-третьих, никто пока не снимал классику правдиво - ниже пояса.
Вайсман понимает опасность тавтологий. Но, во-первых, в тавтологии есть
жизнеутверждающая прелесть, во-вторых, фильм будет цветной, а в-третьих, у
Анны - помимо иных глаз - рельефно и то, что выше пояса.
Вайсман состоятельнее мужа дамы с собачкой, служившего в земской
управе, и Гурова, служившего в столичном банке. Но, во-первых, он тоже
зарубежному курорту предпочитает отечественный, во-вторых, в отличие от
Гурова, оформит отношения с Анной, а в-третьих, потребует, чтобы она, в
отличие от той дамы, не изменяла мужу даже с писателем.
После паузы Вайсман сказал, что в зале им делать нечего, что он
презирает мир, который погибает от глупости и измен, и велел Анне ехать с
ним в гостиницу.
Речь Вайсмана Анна излагала мне сумбурнее и пространней. Не только
потому, что таковой, видимо, речь и была. Анна хотела объяснить своё
состояние после такой речи.
Так и не смогла. Добавила лишь, что когда наконец Вайсман обозвал её
"такой же тупой" и вернулся в зал, она презирала мир сама.
Потом, допив свою рюмку и собравшись уходить, Анна почувствовала себя
голой, как на снимках. Ей захотелось вернуться в тесноту собственного тела,
свернуться там в комочек, которым когда-то была, и ждать пока её кто-нибудь
не пожалеет и опять не родит - но как-то лучше. Как пожалел бы отец. Или как
жалел Богдан. Пока перестал.
Ещё позже, в ожидании автобуса на аллее, перекрытой кронами лип, она
отошла и от этого чувства. Догадалась, что не так уж всё на свете опасно. А
люди вокруг не такие дурные. Просто она - красивая девушка, а красоту все
принимают за силу. И поскольку Анна кажется им сильной, они её... Не
обижают, нет. Просто всячески стараются, чтобы она поделилась с ними своею
силой.
Анна пыталась описать эту догадку и другими словами, чтобы я понял -
почему наконец к ней вернулось тогда утреннее предчувствие радости.
21. У души нечёткое зрение
Хотя он подрулил к ней на жигулёнке, говорил по-русски и назвался
русским же именем Алик, - был даже не англичанином, а шотландцем.
Анне казалось, будто Шотландия иностранней Англии. Я объяснил, что,
наоборот, англичанин более дисциплинирован. Если перед прилавком с
шотландскими юбками никого, конечно, не окажется, англичанин и тогда станет
в очередь.
Алик, ответила она, юбку не носил. Надел её в шутку лишь раз - на
банкет в честь закрытия фестиваля. Да и то не шотландскую, а Виолеттину.
Смотрелся, кстати, ещё более мужественно. Вайсман даже напился и стал
приставать к Виолетте.
Фамилия у Алика была не русская - Гибсон, но Анна заверила меня, что
тот Гибсон, голливудский красавец, не годится Алику в подмётки. Но тоже,
видимо, шотландский патриот - иначе не сыграл бы в "Храбром Сердце" героя
войны за свободу от Англии, хотя Шотландия значительно отставала от неё и в
промышленности и в сельском хозяйстве.
Во-первых, Алик выше того Гибсона. Во-вторых, глаза у Алика не просто
синие, как у того Гибсона, а синие с зелёным, - и рассмеялась: как
шотландская юбка. В-третьих, от Алика исходит какой-то незнакомый, но
вкуснейший аромат, а тот Гибсон неизвестно ещё чем пахнет. Но главное не в
этом. Главное, что ей очень нравится его разговорная манера: слова он
сбрасывает с губ небрежно и все они у него получаются круглые.
Этим он её, оказывается, сразу и завоевал. Тормозит у остановки,
выходит из машины - высокий, как Богдан, но похожий не на сову, а на коршуна
с золотой шевелюрой, - и, словно семечки, гонит из-под правого усища
набившиеся за щекой слова. А они падают на асфальт липовой аллеи и
подпрыгивают. Как мячики.
На самом деле Анну подкупило их содержание. Я, мол, сидел в том же баре
и увидел, что продюсер Вайсман свинья. Не потому, что потный, а потому, что
с красавицами из "Плейбоя" мужчины обращаются хуже, чем с уродками из
Оксфорда. И я, мол, сразу захотел вас защитить. Но сперва - подвести на
машине.
Из-за внезапной аритмии сердца Анна уселась в жигуль молча.
По дороге Гибсон - помимо прочего - поведал ей, что работает
корреспондентом в московском бюро Би-би-си, но приехал сейчас из
Севастополя, где готовил репортаж о разделе флота. Сказал ещё, что Маркс не
зря задумался об эксплуатации именно в Англии: хотя срок работы в России у
Гибсона истёк, Лондон велел ему из Крыма направиться сюда для репортажа о
фестивале. Зная опять же, что его - в принципе, писателя - интересуют не
события, а люди.
В отличие от Лондона, Заза, московский оператор, с которым Гибсон
постоянно сотрудничает, ориентирован как раз не на историю, а на человека.
Не пропускает ни одного "Плейбоя". Как только Анна появилась в баре, Заза
