сверкающий доспехами всадник, конь поверх лат покрыт попоной, напоминал
закованную в сталь башню. Даже фаланги пальцев у него закрыты стальными
перчатками, забрало опущено, сквозь узкую прорезь в шлеме нельзя было
увидеть даже глаз.
Снова пропели трубы. Всадник лихо отсалютовал копьем, конь легко
понес его через подъемный мост. Гулкий грохот копыт сменился сухим стуком
по камням, конь и рыцарь неслись, как одно существо из мускулов и железа.
Я ступил из зарослей.
- Эй, доблестный рыцарь! Тебе не говорили, что ты подонок? А надо
бы...
Он придержал коня, тот красиво взвился на дыбы, заржал.
- Что за холоп... А, это ты, мерзавец! Ну теперь-то я сотру тебя в
порошок. Это не город асфальта, законов и ханжества!
- Сила есть, ума и чести не надо, - ответил я.
Все его гордые повороты головы, орлиный взгляд, прямая посадка -
позы, только позы, как и чужие афоризмы, произносимые небрежненько и
выдаваемые за свои. Нужно показать его смешным, сорвать маску гордого
красавца и смельчака, только тогда смогу на что-то надеяться....
Он пришпорил животное и галопом понесся на меня, склонив голову к
гриве коня и выставив копье. Это неслась закованная в сталь башня, нечего
и думать выдержать напор сверкающей смерти. Я отпрыгнул, острие копья
ударило возле щеки, конь пронесся рядом, больно задев меня сбруей.
Пока он останавливал коня и разворачивался, я, положив клевец и шит
на траву, дразнил его, растягивая рот обеими руками и высунув язык. Пусть
выгляжу как клоун, но и он, бла-а-ародный рыцарь, сражается с клоуном!
Снова он пронесся, как смерч из металла и ярости, развернулся в двух
десятках шагов, пришпорил коня... Я уворачивался, отскакивал, скоро конь
уже выбился из сил и скакал, хрипя и покрываясь потом, с удил капала пена,
всадник уже гневно сыпал проклятиями, но все еще держался красиво и ух как
благородно, мне никак не удавалось его приземлить. Наконец он в ярости
отшвырнул копье, легко вытащил из ножен двуручный меч.
Он поехал ко мне шагом. Лунный свет холодно и мертво играл на широком
лезвии. Всадник зловеще улыбался, я каким-то образом видел это сквозь
узкую щель забрала.
Я похолодел, собрался. Он приблизился, левая рука привычно закрыла
грудь щитом, правая начала заносить меч для разящего удара...
- Это как раз в твоей манере, - сказал я громко. - Конным на пешего!
- Трус, - сказал он высокомерно.
- Почему? Разве я бегу? Просто я обращаю твое внимание, что трус -
ты, ибо пользуешься преимуществом.
Он задержал меч, затем очень медленно, словно его вела чужая сила,
слез с коня, бросил повод. Конь заржал и отпрянул, а Виктор пошел на меня.
Огромный двуручный меч он держал одной рукой, держал легко и я
отразил первый пробный удар с трудом. Он понял, что сокрушить меня
нетрудно, заулыбался зло и победно.
- Ты подонок, сволочь и трус, - сказал я громко и убежденно, - и я
докажу это, хоть ты и сильнее меня...
- Каким образом? - спросил он зло.
- А вот каким...
Я плюнул ему в глаза. Он инстинктивно отшатнулся, на миг закрыл
глаза, и я ударил его ногой по пальцам, что сжимали меч.
Он опомнился, хотел рвануться за оружием, но я стерег каждое
движение, и боевой топор в моей руке был наготове.
- Ты бы убил меня, - сказал я, - я знаю... Но ты позер и трус, и я
убью тебя тем, что покажу тебя таким, какой ты есть... А пока - живи!
Я кивнул в сторону меча, что лежал в сторонке на траве, Виктор бочком
отступил, прыгнул к оружию, и я быстро разбежался, и пока он поднимал меч,
с силой оттолкнулся, птицей взлетел в воздух, мелькнула внизу россыпь
мокрых камней, я упал на той стороне у самого края, на четвереньках
отбежал, ибо земля начала осыпаться, в безопасном месте поднялся на ноги и
обернулся.
Он стоял на той стороне и потрясал мечом. Железный рыцарь, красивая
металлическая статуя, ожившая и грозная!
- Смерд! Холоп!.. Грязный виллан! Низкорожденный раб!
- Помолчи о низости, - крикнул я. - Ты мастер по этой части, тут я
соперничать не берусь.
- Ты поплатишься, - сказал он, задыхаясь от ярости. - Раб, свинья! Ты
поплатишься очень скоро!
Он повернулся, быстро пошел прочь от обрыва. Я наблюдал, как он
поймал коня, взгромоздился с трудом и вломился в заросли.
Я шагнул было по тропинке, оглянулся, повинуясь импульсу, рыцарский
замок уже исчез с горизонта, хотя я сделал всего несколько шагов.
Дорогу загораживали кусты. Я с усилием раздвигал ветки - слишком
высокий, чтобы мчаться на четвереньках, как пользовались тропкой лесные
обитатели. Земля вытоптана, через плотные заросли пробит туннель, словно
здесь постоянно носится стадо диких кабанов.
Я ощутил тепло и запах гари раньше, чем увидел огонь. Расстилалась
большая поляна, в середине пылал огромный костер, вокруг сидели десятка
три полуобнаженных звероватых мужчин. Все с палицами, некоторые с
примитивными копьями.
Колеблясь, я осторожно отступил в кусты, чтобы успеть разобраться,
понять, чем вызвана именно такая проекция, как вдруг сильные руки схватили
меня сзади за шею. Я рванулся, но острая боль скрутила тело, я бессильно
повис, ощутил удар в поясницу и упал плашмя.
Меня ухватили за ноги и поволокли. Я пытался закрыть лицо,
выворачивался, оберегая глаза от сучьев на земле. Боль несколько раз
кольнула ладони, видно, разодрал о камни.
Голоса приближались. Костер дохнул теплом, я видел отсветы жаркого
пламени на деревьях. Меня швырнули возле огня, я с трудом приподнялся,
сел. В спину жгло, но дикари смотрели с жутким интересом, и я опасался
шевелиться.
- Поймали? - раздался за моей спиной сильный голос. - В жертву
Мардуху его!
Из-за костра вышел молодой загорелый красавец огромного роста,
мускулистый, широкий в плечах и тонкий в поясе. На нем была лишь
набедренная повязка из шкуры леопарда, на бронзовой коже проступала
татуировка, характерная, как отметил я автоматически, для древних славян и
германцев в пору их этнической общности.
Я смотрел в глаза Виктору, не отрывая взгляда, а в его глазах
насмешливое торжество уступало место раздражению.
- Сейчас ты узнаешь, что такое быть зажаренным заживо, - процедил он.
- Мои воины на аппетит не жалуются! От тебя останутся только косточки, да
и то не больше спички.
- Мардух - бог богов, а не людоедов, - сказал я отчетливо. - Мар, мор
- смерть, в переводе не нуждается. Мор-дух... Мардух - верховный бог
просвещенного Вавилона. Ты опять передергиваешь, позер и шулер!
- К столбу его! - крикнул он яростно.
- Трус...
- Быстрее!
- И подонок...
Меня схватили, рывком поставили на ноги. В трех шагах появился
вкопанный в землю столб, и меня швырнули вперед. В тело врезались
сухожилия крупного животного, острая боль рванула руки. Я не мог даже
дергаться, туго привязанный к столбу, а дикари уже начали медленный танец,
что все ускорялся и ускорялся.
Виктор взял три копья, остановился в трех шагах напротив меня. Дикари
плясали, глаза горели, зубы в пламени костров блестели багровым, словно по
ним уже бежала моя кровь.
- Лови свою смерть, ничтожество!
Он размахнулся, швырнул копье. Я видел, как выскользнула смерть из
его руки, но не уклонился: шла битва за Таню, а мускулами и мечами ее не
выиграть.
Копье ударило, сорвав клок кожи с левого бока, вонзилось в столб.
Стало больно и горячо, теплота потекла вниз по бедру, начала скапливаться
в обуви.
Виктор рассматривал меня насмешливо, лицо его было красивым и
жестоким.
- Трус, - сказал я. - Ты же сильнее! Развяжи меня. Мы сразимся, если
ты не совсем мерзавец.
Он усмехнулся, переложил другое копье в правую руку.
- Зачем? - спросил он. - Честь, правила... Это для слабых.
Сверхчеловек не нуждается в общепринятой морали. Это для толпы. Сильные
стоят вне морали.
- Сверхчеловек - значит сверхдикарь? - спросил я. - Но даже у дикарей
есть нормы морали. Только у животных их нет...
- А мне плевать, - прервал он и размахнулся.
На этот раз он целился мне прямо в лицо. Не в грудь, не в сердце, а
чтобы каменное острие сокрушило кости, выбило глаза, чтобы насладиться
уничтожением вставшего на пути, это я видел на его лице.
Мне показалось, что почва качнулась, хотя, может быть, это качнулся
мир перед глазами из-за потери крови и слабости. Острая боль ударила в
правый бок, я ощутил себя пригвожденным к столбу и с этой стороны.
Виктор свирепо выругался, лицо его исказилось. Третье копье он
подбросил на ладони, мстительно взглянул мне в глаза.
Почва дрогнула, донесся глухой гул. Вдали блеснуло багровым, словно
проснулся вулкан, на горизонте плюнуло в небо огнем.
Дикари закричали, стали разбегаться. Виктор рявкнул, удерживая их, но
почва уже ходила ходуном, он даже не мог бросить копье. Меня шатало вместе
со столбом, землетрясение свалило нас, я ударился лицом о твердую землю,
тут же задергался в путах, тщетно искал острый камень, чтобы перетереть о
него сухожилия, но камней не было, однако же рука выскользнула, и я
догадался, что путы от усилий растянулись...
Через минуту я освободился уже полностью. Кровь стекала по бокам,
раны неглубокие, но голова закружилась от страха и отвращения.
Я успел увидеть Виктора, что наносил удар копьем, успел отшатнуться,
и мы сцепились врукопашную, покатились по земле. Он бил жестоко, я
задыхался от боли, неумело тыкал кулаками, но страшные удары вышибали дух,
и когда сознание прояснилось, я лежал распростертый, окровавленный и
избитый, а он быстрым шагом уходил в темноту.
- Стой, сволочь! - прошептал я.
Собрав все силы, я поднялся на четвереньки, с трудом встал и бросился
на подкашивающихся ногах в погоню. Виктор пробирался через завалы и
огромные камни. Я догнал его не скоро, он в изумлении остановился, выпятил
нижнюю челюсть. Огромный кулак встретил меня, во рту хрустнуло, и когда я
снова пришел в себя, то лежал на камнях, и кровь бежала изо рта.
Подняться стоило нечеловеческих усилий, но я пошел за ним снова.
Виктор уходил быстро, я задыхался от усталости и потери крови, все силы
уходили на то, чтобы заставить себя двигаться.
Виктор остановился, лицо его изменилось. Его глаза встретились с
моими, и он отступил, повернулся и стал быстро уходить.
Мы забирались все выше. Луна вышла из-за облака и осветила мрачные
горы. Мы карабкались по узкой тропинке, слева отвесная скала, справа
пропасть. Виктор обеспокоено оглядывался, но я карабкался изо всех сил,
падал от усталости, поднимался, шатаясь, снова брел, не выпуская из виду
ненавистную спину. Кровь капала изо рта. Засохшая было на боках кровь
снова пошла струйками, и в ногах хлюпало.
Внезапно Виктор остановился. Я шагнул еще, он обернулся, его руки
угрожающе растопырились. Я шагнул ближе и увидел, что дальше тропки нет:
обрыв и пропасть в три-четыре метра. Архары могли бы еще отсюда прыгнуть
на соседнюю скалу, но только архары.
- Ты пришел за смертью, - процедил Виктор.
- Да, но вместе с тобой, - ответил я хрипло. Кровь заливала глаза, я
плохо видел и боялся, что потеряю сознание.
Виктор заколебался, сказал:
- Черт с тобой. Дай мне пройти или возвращайся сам. Нет нужды
погибать здесь.
- Одним подонком станет меньше.
Он криво ухмыльнулся:
- Но и одним святошей, не так ли? Ты благороден, признаю. Но жизнь
благородного человека ведь ценнее, чем моя? Какая обществу польза, если
сцепимся и рухнем в пропасть оба? Подонков много, да и не стоят они того,
