-- Ну ты и голиафчик...
-- Кто это? -- спросил Буська подозрительно.
-- Богатырь был такой, -- сказал Исхак поспешно, -- очень
сильный!
-- А-а-а-а, тогда ладно. Чем ты занимался?
Он соскочил на землю, с удовольствием чувствовал, что
намного сильнее, выше, шире, а этот иудейчик, хоть и чуть
старше, это видно, все же мельче, вырос как кот на карачках,
явно в щенках заморен.
-- Занимался, -- ответил Исхак с запинкой. -- Занимался...
это значит, учил знаки.
Он медленно двинулся, робко посматривая на грозного гостя,
вдоль улицы. Буська коня вел в поводу, прохожие прижимались к
стенам, давая дорогу. На всех троих смотрели со страхом и
изумлением. Даже на коня, что гордо вскидывал голову,
потряхивал роскошной гривой. Мышцы играют, смотрит с вызовом,
готовый драться со всеми жеребцами этих земель.
-- Знаки, -- протянул Буська понимающе. -- Мы тоже учим
знаки. Которые оставляет рысь, какие куница. Умеем отличать
знаки молодого волка от старого...
Исхак усмехнулся:
-- Не такие...
-- А что?
-- Знаки... Ну... совсем другие. Как хорошо, что у вас их
нет. Буквы, из них составляют слова.
-- Слова? -- удивился Буська. -- Зачем составлять слова,
когда их можно знать и несоставленные?
Исхак сказал в затруднении:
-- А книги? Книги из букв.
Буська подозрительно смотрел на печальноглазого мальчишку.
Решил было, что иудейчик втайне насмехается, морочит голову
незнакомыми словами, но после размышления отверг подозрение.
Побоится, хиляк.
-- Что такое книги?
-- Книги, -- объяснил Исхак, -- это... гм... словом, как
вам хорошо, что у вас нет!
-- А что так?
-- Да заставляют заучивать эти знаки.
-- Тяжко?
-- Очень тяжко, -- пожаловался Исхак. -- Ты даже не
представляешь, насколько тяжко. Голова пухнет, будто туда
вогнали большую занозу.
В глазах Буськи появилось отвращение.
-- Бедный вы народ... И очень глупый. Хоть сказали, зачем
тебе они?
-- Чтобы читать старые книги. Ну, читать -- это слышать
то, что сказали твои умершие родители, предки, прародители
нашего народа.
Буська вспыхнул:
-- Смеешься? Разве такое возможно?
Его пальцы сжались на рукояти кинжала. Исхак подпрыгнул,
глаза стали дикими:
-- Погоди!.. Не веришь?.. Ах да... Погоди, я сейчас
докажу. Сейчас, сейчас...
Буська недоверчиво смотрел, как Исхак быстро огляделся по
сторонам, нацарапал какие-то закорючки на клочке бересты, сунул
ему в руку:
-- Пойди отдай во-о-он той девчонке!
-- Зачем? -- спросил Буська подозрительно.
-- А я написал, чтобы она наступила тебе на ногу, а потом
дернула за левое ухо.
Буська рассердился:
-- Опять издеваешься?
-- Да ты что? -- испугался Исхак. -- Ну, хочешь, напишу,
чтобы дернула за правое? Или стукнула тебя в медный лоб?.. Это
ж для того, чтобы ты поверил, что можно переговариваться вот
так, не раскрывая рта.
Буська молча выхватил из дрожащих пальцев бледного
иудейчика бересту, что сразу свернулась колечком, сунул ему
взамен повод коня, а сам перешел на ту сторону улицы. Дети там
перестали играть, уставились на него с настороженным
любопытством. Кто боязливее, потихоньку ускользнул. Хотела
убежать и девочка. Буська грубо поймал ее за плечо,
требовательно сунул под нос бересту.
Девочка взяла, всмотрелась, брови удивленно взлетели. В ее
больших коричневых глазах к страху подмешалось удивление, и
Буська поверил, что Исхак, сын Нахима, в самом деле такое
написал. Девочка что-то сказала на своем языке, Буська развел
руками.
Помедлив, она осторожно, одними кончиками пальцев
наступила ему на ногу. Буська стоял недвижимо, и она, осмелев,
робко протянула руку к его левому уху. Ее пальцы дрожали, но
Буська не двигался, и она тихо-тихо взяла его за мочку уха.
Если бы он не знал, что она должна дернуть, то даже не
почувствовал бы, только странное тепло шло от ее тонких розовых
пальцев. Он ощутил, как щеке стало жарко, а потом жар перетек
на лоб и другую щеку.
Девочка что-то робко спросила. Буська осторожно взял ее за
руку, такую тонкую, как у птички, кивнул в сторону Исхака:
-- Пойдем к нему?
Она слегка упиралась, он тащил ее против воли, но
осторожно, готовый отпустить в любую минуту. Дети за спиной
тревожно загалдели. Они шли стайкой сзади, но на расстоянии.
Исхак помахал рукой, что-то крикнул. Буська ощутил, как девочка
перестала противиться.
Он довел к Исхаку, сказал сердито:
-- Дурак ты!.. Такие знаки и не учить?
-- А что? -- удивился Исхак.
-- Как что?.. Да можно так лазутчикам передавать наказы,
можно... эх ты!
Девочка переводила взор с одного на другого, скифской
речи, похоже, не знала. Послышались быстрые шаги взрослых.
Из-за поворота выскочил запыхавшийся иудей. Буська узнал его:
тот самый, которого дважды захватывали в плен. Второй раз,
когда он искал охотников за утками.
-- Что случилось?
Девочка смотрела уже без страха, Буська гордо молчал,
гость не обязан отвечать на вопросы. По крайней мере до тех
пор, пока его не накормят, не напоят и в баньку не сводят. А
Исхак сказал обидчиво:
-- Да вот этот гой убеждает меня, чтобы я хорошо учился!
Нахим оглядел Буську с великим недоверием:
-- Он?
-- Да.
-- Никогда не поверю, -- сказал он в растерянности. --
Скиф убеждает иудея в пользе образования? Мир совсем
перевернулся!
Буська вслушивался в непонятную речь, потом сказал
надменно:
-- Скажи ему, что, ежели научит таким таинственным знакам
и меня, я ему принесу большую свинью.
Буська перевел, иудей отшатнулся. Лицо искривилось, будто
собирался отплюнуться. Буська кивнул, все понятно, набивает
цену.
-- С поросятами. Или даже две свиньи. Толстых, жирных!
Одну я сегодня уже заполевал.
Глаза Исхака почему-то блестели весельем. Он сказал, едва
сдерживаясь от хохота:
-- Он все равно отказывается.
-- Я приведу ему целое стадо, -- пообещал Буська твердо.
-- Или каждый день буду приносить по свинье. Или пригонять по
живой. Их много осталось в брошенных весях.
Исхак перевел, он прыскал от смеха, лицо стало красным,
щеки раздувались. Девочка застенчиво улыбалась, ее бледное
личико повеселело. Взрослый иудей наконец раздраженно махнул
рукой и ушел. Отсмеявшись, Исхак чуть посерьезнел:
-- Он сказал, что ежели я хочу, то могу научить тебя сам.
Буська подпрыгнул от неожиданности:
-- Ты? А ты сможешь?
-- Почему нет?
-- Разве этим занимаются не волхвы? Не посвященные в
тайны?
Исхак небрежно отмахнулся:
-- Эти тайны ведают все. У нас все читают.
-- И ты, -- все еще не верил Буська, -- сможешь меня
научить понимать такие знаки?
-- Почему нет, -- снова ответил Исхак с удивлением. --
Огонь не гаснет, если от него зажигаются другие!
Глава 43
В доме Соломона собрались на последнее совещание
военачальники. Сам Соломон помалкивал, слушал, лишь иногда
утихомиривал страсти, жестом посылал служанку за новым кувшином
холодного меда.
Наконец Иисус стукнул кулаком по столу:
-- Да если сейчас... когда наши мужчины наконец-то взялись
за оружие, когда его хватит почти на всех... если сейчас нам
выйти за городские ворота, то скифы побегут в страхе!
Вокруг довольно загудели, Иисуса похлопывали по плечам,
смеялись. В глазах заблистала гордость. Соломон покачивал
головой:
-- Почему побегут?
-- Да потому что нас все еще намного больше! Мы оправились
от первого удара. В граде нас не взять, а вскоре сможем делать
вылазки. И тогда сами скифы устрашатся.
Соломон поглядывал по сторонам. Люди распрямились, щеки
горят возбуждением. В движениях появилась уверенность, плечи
расправили, спины держат ровнее. Даже голоса громче,
раскатистее.
Это мне все чудится, подумал он со страхом. Не скифы это
вовсе, а мои соплеменники. Избранный богом народ, из некогда
свирепых воителей ставший народом школяров, мудрецов,
астрологов. Искателей истинного пути жизни.
-- Устрашатся, -- повторил он медленно. -- Устрашатся? Но
разве случай с ними не говорит вам яснее ясного, что с ними
такое просто немыслимо?
-- Почему?
-- Они не ведают страха.
В комнате пошел сдержанный говор. Соломон слышал голоса
недоверия, насмешливый шепот. Не перегнул ли я в самом деле,
подумал он. Ведь все живое живет в страхе. Заяц дрожит перед
лисой, лиса спасается от волка, волк панически боится человека,
человек же страшится морозов, засухи, наводнения, бескормицы,
падежа скота, грозы, болезней, увечья...
-- Какой случай? -- спросил Иисус враждебно. Он положил
кулаки на стол. -- На каждый их случай есть два наших случая.
Снова одобрительно зашумели, и Соломон ощутил, что
остается в меньшинстве. Сказал внятно:
-- Однажды огромное войско Дария, был такой могучий
персидский царь, вторглось в земли скифов. Дария называли
владыкой мира, ибо ни у кого не было такой мощи, как у этого
царя... При нем находились историки, что подробно описали тот
злосчастный поход. И как победно вошли в их земли, как тяжело
двигалась полумиллионная армия за отступающими скифами, как
наконец Дарий, измученный походом, послал им гонца со словами:
"Да остановитесь же и сражайтесь! А ежели боитесь, то признайте
мою власть и платите дань, как платят сотни других народов!"
Скифы на это удивились: "А что, мы с кем-то воюем? Мы кочуем,
как и всегда кочевали. У нас нет городов, которые мы вынуждены
защищать. А когда наши стада поедят траву, мы повернем назад".
-- И повернули? -- спросил Нахим с интересом.
-- Повернули, но дело не в том. Когда, наконец, скифы
остановились, царь Дарий велел построиться своей заметно
поредевшей армии. А на том конце поля для битвы выстроились
скифы. Военачальники персов долго и старательно выстраивали
своих воинов для решающего столкновения. Они видели, что скифов
собралось множество, и понимали, что когда две такие массы
людей столкнутся, то передние ряды на несколько сот шагов
погибнут все до единого! От страшного удара двух армий, от
тесноты, давки. Погибнут как первые пятьдесят--семьдесят рядов
персов, так и скифов.
Нахим слушал затаив дыхание. Он представил себе две
огромные массы людей, передние ряды которых знают определенно,
что погибнут, и ощутил, как на затылке зашевелились волосы.
-- Персы стояли лицом к скифам, ждали приказа идти в бой.
Кто шептал молитвы, кто вспоминал родных, но лица всех были
мрачными и решительными.
-- А скифы?
-- Скифы тоже ждали приказа идти в бой. Но вдруг персы, а
с ними и царь Дарий заметили, что в передних рядах скифов
началось какое-то смятение. Они колыхались взад-вперед, потом
люди начали бросать оружие, метаться из стороны в сторону. И
вот уже сотни, если не тысячи людей мечутся из стороны в
сторону!.. Дарий велел спешно узнать, что там случилось. Туда
поскакали его полководцы, а вернулись вскоре бледные и
дрожащие. Оказалось, что в передние ряды скифов забежал заяц!
Бедный зверек совсем ополоумел от страха, метался из стороны в
сторону, а скифы бросились с хохотом его ловить. И ловили,
хватали, падали, совсем забыв о страшной битве, что вот-вот
должна начаться... и где они все должны погибнуть.
Иисус прошептал с ненавистью, но в голосе звучало
потрясение:
-- Сумасшедший народ!
-- Может быть, -- согласился Соломон. -- Персов не то
