-- Шлюшек высматриваешь?
-- Размечтался,-- буркнул Владимир.
-- А кого?
-- Смотрю, с какой стороны залезут к нам ночью.
Олаф поперхнулся вином:
-- Зачем? Отобрать деньги обратно?
-- Нет, добавить еще,-- огрызнулся Владимир.
Олаф в задумчивости почесал голову:
-- А чего ж он сразу... А, чтобы удивить нас? Мы просыпаемся, а на
столе вместо мешочка -- два! С ума рухнемся.
Глава 40
Город постепенно успокаивался, огоньки светильников гасли как
светлячки после спаривания. Простучали копыта запоздалого всадника, с
пьяным криком вывалился последний гуляка, захрапел в канаве. Лениво
взгавкивал вдалеке пес.
Владимир вдвинул ножку табуретки в дверную ручку, подергал. Олаф
сказал насмешливо:
-- Всякий, кто захочет войти, должен стучать достаточно громко. А в
окошко влетит разве что летучая мышь!
-- У тебя в кувшине еще что-то осталось?
-- Для тебя берег,-- сказал Олаф гордо.
-- Хорошо. Ты все равно не заснешь, пока на дне не станет сухо как в
пустыне, где Моисей сорок лет блудил в поисках выхода... Ты и сторожи
первым. Я сменю.
-- Добро,-- откликнулся Олаф радостно. Сильнее всего сон одолевает
под утро, к тому же и кувшин остается в его полном распоряжении.-- Комар
не пролетит, майский жук не прожужжит, муравль не проползет...
Владимир лег, укрылся легким одеялом. Ночь была жаркая, но
присутствие моря ощущалось cвежестью и волнами прохлады, их только к
утрецу вытеснит настоянный на цветах теплый пряный воздух. На улице было
темно и тихо.
Олаф поставил кувшин рядом со своим ложем, чтобы совершать возлияние
возлежа, как он сообщил, подобно римским цезарям, но вместо бульканья
Владимир услышал храп. Похоже, в тесной комнате появился еще и конь,
только храп был не отрывистый, а наростал как морской прибой, усиливался и
поднимался по победного грохота, затем обрушивался на берег... а здесь на
противоположную стену, распластывая по ней Владимира, превращался в
львиный рык, затем резко обрывался, и наступала короткая пугающая тишина,
какая бывает только перед надвигающейся грозой...
Владимир нехотя поднялся, кончиками пальцев деликатно сдавил слабый
огонек светильника. В полной темноте вернулся не к постели, а сел в угол,
начал прислушиваться.
За окном была полнейшая тишина. За дверью очень нескоро послышались
тяжелые шаги. Кто-то ступал медленно, что-то бормотал. Шаги затихли перед
дверью. Ручка дернулась, затем голос проревел ругательство, шаги
сдвинулись дальше. Опять слышалось бормотание, ругань, наконец Владимир
услышал, как со скрипом отворилась дверь в соседнюю комнату. Постоялец
ввалился с шумом, пинком отправил дверь обратно. Та стукнулась так, что
наверняка проснулись нервные женщины и богатые купцы даже в Царьграде.
Слышно было как бурчит, сопит, ругается. Затем стена вздрогнула от
удара. Сапог, понял Владимир. Он ждал, насторожившись, но второго удара не
последовало. Постоялец сопел, кряхтел, потом начал стихать. Владимир,
сжавшись в комок, ждал, наконец ощутил со злостью, что сейчас не выдержит,
выбежит в коридор и ворвется к гуляке с криком: "Да бросай же, черт тебя
забери, и второй сапог"
Сердце колотилось бешено, нет хуже состояния, чем ожидание. Наконец
пришла трезвая мысль, от которой стало даже стыдно: а вдруг это калека с
одной ногой? Ворваться к такому -- грех на душу взять. Еще помрет
несчастный с перепугу, если на пороге среди ночи возникнет разъяренный
этериот, перекошенный в крике!..
Он начал успокаиваться, по телу пошло блаженное тепло. И тут в стену
грохнуло так, что он подпрыгнул, ударился головой о полку для посуды.
Гуляка наконец-то стащил и второй сапог, а со злости запустил так, будто
собирался пробить стену вражеской крепости.
Владимир пощупал шишку на голове, выругался. Завтра встретит этого
дурака, даст по роже. Впрочем, запоздалый постоялец встряхнул, будто сам
дал по роже, разозлил. А то уже засыпал... Завтра надо будет заплатить за
его обед...
И снова время тянулось как липкий сок. Владимир ждал, а когда за
окном послышалось легкое царапанье, не стал уверять себя, что почудилось.
Тот, кто карабкается к ним, мог бы придти и раньше. Скоро рассвет!
В слабом свете серпика луны он увидел, как в окне появилась темная
тень. Человек стоял на лестнице, всматривался и вслушивался очень
внимательно. Владимир был сбоку в тени, Олаф тоже, но его можно было найти
по храпу. Неизвестный наклонился вперед, Владимир уловил едва заметный
кивок. Тот рассмотрел наконец спящего Олафа, руки бравого ипасписта все
еще обнимали кувшин, второй кувшин лежал на боку у ног, ясно видимый в
светлом квадрате луны.
Неизвестный медленно перенес одну ногу, прислушался. Так же осторожно
влез целиком, но к спящему Олафу не бросился, как надеялся Владимир,
вообще от подоконника не отклеивался. Голова его медленно поворачивалась
из стороны в сторону. Меня ищет, подумал Владимир тоскливо. Осторожный!
Сзади послышались приглушенные голоса. Донесся негромкий треск
перекладин, кто-то лез еще. С двумя или тремя справиться будет труднее,
подумал Владимир. Даже имея на своей стороне внезапность. Они знают с кем
имеют дело, а тут угадай чем вооружены, какое движение сделают следом...
Хватит риска, подумал он зло. Надо наверняка. Он сильно ударил ногой
по колену неизвестного, тут же схватил меч и обрушил удар наискось сверху.
Даже, если у него под одеждой кольчуга...
Он не был в кольчуге. Меч разрубил его до пояса. Владимир уперся
ногой и выдернул меч. Вторая голова показалась над подоконником, острием
меча, как наконечником копья, ударил в лицо. Послышался сдавленный крик,
человек исчез. Снизу донесся удар о землю. Зашелестело, голоса зазвучали
громче. Потом по стене заскрежетало, уносили лестницу, донесся удаляющийся
топот.
Владимир вытер меч, бросил в ножны. Олаф все еще сладко спал, храп
был могучий, как северный прибой. Подумав, Владимир осторожно вынул из
ножен меч Олафа, вымазал в крови и вложил рукоять в ладонь викинга.
Отступил на цыпочках, вернулся к постели и лег. Сердце стучало часто,
требовало работы, но усталость не помешала заснуть раньше, чем он продумал
планы на завтра.
От сна его пробудил громкий крик. Олаф стоял посреди комнаты и
потрясал окровавленным мечом. Глаза викинга были выпучены как у большой
морской рыбы. На полу в луже крови лежал разрубленный до пояса крупный
мужчина в темной одежде. На поясе у него был длинный кинжал, на боку
висела узкая сабля.
Владимир подпрыгнул:
-- Что? Что случилось?
-- Ты погляди!..
Владимир широко раскрыл глаза:
-- Ну ты и зверь... Хотя б меня разбудил!.. Это кого ж ты убил?..
-- Откуда я знаю? -- огрызнулся Олаф. Он был бледен, на лбу повисли
капли пота, несмотря на холодное утро.-- Помню только, что он лежит в луже
крови, а у меня в руке окровавленный меч!.. Боги, неужто я не только
берсерк, но еще и лунатик?
Владимир осуждающе покачал головой:
-- Сколько ты осушил вина? Я ж говорил, только пиво!.. Похоже, что
племяш хозяина... Наверняка приносил нам завтрак.
Олаф побледнел еще больше. Капли сорвались с носа, побежали по груди.
-- Или не племяш,-- засомневался Владимир.
Олаф смотрел с надеждой. Владимир хлопнул себя по лбу, просиял:
-- Точно не племяш!.. Я ж его вчера видел. Какой же это племяш, когда
у того уши круглые? А у этого торчком, видишь? Это не племяш, это сын
хозяина!
Челюсть Олафа отвисла. Владимир покачал головой:
-- Ты и в потемках применил свой знаменитый удар!.. Наискось до
пояса!.. Об этом долго будут говорить в нашем отряде. Даже после того как
тебя повесят за убийство знатного человека.
Олаф отшвырнул меч, сел на ложе и закрыл лицо ладонями. Владимир
покачал головой:
-- Ладно. Посиди здесь, а я пойду попробую уладить. Не показывайся
только из комнаты.
-- Не сдвинусь с места,-- клятвенно заверил Олаф.
-- И не пей,-- предупредил Владимир.
Олаф как ядовитую змею ногой отшвырнул пустой кувшин.
Внизу двое из городской стражи разговаривали с хозяином постоялого
двора. Увидев Владимира, тот просиял и с готовностью ткнул в его сторону
пальцем:
-- Вот! Спросите у него самого.
Старший повернулся к Владимиру. Это был немолодой воин, битый жизнью
и повидавший ее со всех сторон. На Владимира посмотрел недружелюбно, как
всегда смотрят на этериотов простые воины, мол, все им достается самое
сладкое: жалованье высокое, а работы никакой! Но неприязнь не показал,
голос держал ровным:
-- Из вашего окна ночью выбросили обезглавленный труп. Отпираться
бесполезно, это видело трое граждан, которым здесь доверяют.
Владимир лихорадочно думал, наконец выпалил горячо:
-- Что вы, кто станет отпираться? Наоборот, у нас в комнате вы
найдете еще один труп!
Стражи насторожились, зашли с двух сторон. Старший смотрел
пристально:
-- Я обязан вас арестовать в любом случае до выяснения. Но вы можете
помочь признанием. За это вас повесят на самом высоком дереве.
-- Вот спасибо,-- пробормотал Владимир.-- А если не признаемся?
-- Тогда на низком,-- пояснил страж любезно,-- чтобы скрести землю
ногами долго!
-- Признаюсь,-- воскликнул Владимир.-- Двое грабителей влезли ночью и
пытались нас зарезать! Мы едва сумели спасти свои жизни...
-- Лишив жизни их самих,-- кивнул страж.-- Но здесь что-то не
вяжется. На этом постоялом дворе есть богатые торговцы, знатные люди.
Этериоты все ж не настолько богаты, чтобы так рисковать. А защищаются они
лучше купцов...
Он кивнул одному из стражей. Тот исчез, вскоре вернулся с
расстроенным Олафом.
-- Все верно,-- подтвердил страж.-- Там еще один труп и голова того,
что выпал из их окна.
Их крепко подхватили под локти. Владимир кивнул Олафу, чтобы не
противился. Под взглядами зевак их препроводили в городскую тюрьму. Олаф
зябко передергивал плечами. Глядя на его лицо, Владимир подумал, что
отважного викинга волнует не столько тюрьма, сколько внезапный провал
памяти.
Их привели прямо к префекту городка. Тот выслушал стража, сказал,
пристально глядя на ипаспистов:
-- Как вы объясните, что напали именно на вас? Других не тронули! Там
были и побогаче. Намного богаче.
Владимир сказал лицемерно:
-- Напились, наверное. Здесь жрут вино как свиньи, от вина все беды.
Зря здесь не приняли веру Мухаммеда. Вот и перепутали окна.
Олаф съежился, выглядел совсем несчастным. Префект кивнул:
-- Перепутали окна? Но рядом богатых купцов не было. Разве что на
другой стороне дома!
-- Когда человек пьян,-- возразил Владимир, он бросил взгляд на
жалобного друга,-- то с ним и не то еще может случиться! Верно, Олаф?
Олаф вздрогнул, сказал жалким голосом:
-- Да-да, всякое...
Префект хлопнул ладонью по столу:
-- К сожалению, я должен вас арестовать. До выяснения всех
обстоятельств. Возможно, это были в самом деле неопытные грабители. Но
здесь могло быть нечто иное... Вплоть до заговора против божественной
особы базилевса!
Олаф сидел, свесив голову едва ли не до колен. Владимир сказал
быстро:
-- Вы правы. Все надо выяснить. Я хочу помочь вам узнать как можно
быстрее. Вы оставьте здесь моего друга, в залог, а я пойду в город и
попытаюсь тоже что-то узнать. Получится у меня или не получится, к вечеру
я вернусь.
Префект смотрел пристально, в голосе было недоверие:
-- А откуда я знаю, что ты не сбежишь?
Владимир сделал вид, что обиделся:
