-- Ладно... Ты пошел ко мне, лишь потому, что узнал меня?
Войдан оскалил зубы:
-- Меня охотно взяли бы в обоих столицах мира. Как в Риме, так и в
Константинополе. Там меня знают, там служат мои боевые други. Не в самых
низах!.. Что мне этот медвежий край? Но ты глянулся мне еще там, в
Константинополе. Я тебя приметил. Из таких выковываются вожаки боевых
дружин, что трясут мир... если не гибнут раньше. Ты уже князь, но ведь это
не конец?
Владимир мотнул головой:
-- Еще не конец... Но он близок. Рука Ярополка с ножом уже подле
моего горла!
Гамаил ехал, покачиваясь в повозке, погруженный в думы. Хазарин на
облучке тянул бесконечную песню, солнце жгло и через войлочный полог
повозки, а дорога тянулась бесконечная, как мудрость Создателя.
Гамаил задернул полог, пусть будет еще жарче, но удушливая пыль
перестанет забивать легкие. Сзади слышался топот копыт, повозку
сопровождал десяток всадников. Сперва орали удалые песни, устраивали даже
гонки, метали стрелы в пробегающих зайцев, теперь притомились, и Гамаил
мог сосредоточиться на своих невеселых мыслях. Завтра к утру пересекут
владения Новгорода. Предстоит тяжелый разговор с молодым князем этого
северного объединения...
Трудность была в том, что отцом нынешнего новгородского князя,
является неистовый воитель Святослав. Тот самый, что двумя страшными
ударами сокрушил Хазарский каганат. Причем, второй нанес руками союзных
ему печенегов. Бог наказал князя, вскоре он погиб в засаде, которую
устроили сами печенеги. Славяне склонны винить и в этом хазар, их старых
заклятых врагов, которым совсем недавно еще платили дань. Так что разговор
о мире и дружбе начинать будет непросто...
А вторая трудность в том, что у князя сейчас гостят еще два крупных
посольства. Одно из Константинополя, другое из Рима. Заклятые враги, что
вцепились друг другу в горло за обладание Русью, они тут же повернутся и
совместно накинутся на него, посланника веры, из которой они оба вышли.
Он ощутил тянущую пустоту внутри. Ну почему, почему в давние времена
стряслась нелепая ошибка, которая так трагически меняет лицо мира даже
сейчас? Ведь нет на свете иудея, который не согласился бы со всеми речами
Иисуса и первыми тремя Евангелиями его учеников! Так почему же получилось
так, что Христос был распят? Почему народ кричал: "Распни его, раcпни!"?
Мало кто знает, что Христос выступал против образа жизни фарисеев,
то-есть, раввинов, но не против их учения: "На Моисеевом седалище сели
книжники и фарисеи. И так все, что они велят вам, соблюдайте и делайте. По
делам же их не поступайте: ибо они говорят, но не делают". Да и в Талмуде
часто говорится то об одном, то о другом раввине-фарисее: nach doresch
weeino nach mekajjem, то-есть, "он хорошо учит, но не хорошо делает".
Как объяснить тем, кто не хочет слушать, что одни фарисеи одобряли
учение Христа, впускали в свои синагоги, приглашали к себе и предупреждали
об опасности, а другие выступали враждебно и даже соединялись против него
со своими врагами, иродианами?
Почему случилось так, что Христ был осужден в резком противоречии с
правилами судопроизводства? К тому же раввинский уголовный кодекс вовсе не
знает казни распятием на кресте!
О, человеческое тщеславие, ослепление! Сколько горя ты принесло,
сколько еще принесешь... Все раввины принадлежали к партии фарисеев, и
они, естественно, желали уверить себя и других, и сейчас желают, что их
власть неизменна, непоколебима, что их всегда было большинство, что они
руководили в синедрионе всегда. Но слабость, простительная человеку
невежественному, непростительна в тех, от чьего мнения что-то зависит. Что
вы наделали, раввины? Теперь весь христианский мир ненавидит фарисеев!
Само это имя стало бранным.
Но вовсе не фарисеи тогда правили страной, а саддукеи! Во времена
Христа еврейские праздники определялись не по фарисейским, а по
саддукейским вычислениям. Даже пасхальный агнец приносился не во время,
определенное фарисеями, а согласно мнению саддукеев.
Та священнически-аристократически-саддукейская партия распоряжалась в
храме и в синедрионе. Распоряжалась жестоко, немилосердно. Все помнят, как
саддукей первосвященник Анна, который имел четыре магазина, где
продавались голуби для жертвоприношения, поднял цену обязательного
жертвенного голубя до золотого динария. Только фарисей Симеон, поклявшись
в святом храме уничтожить зло, добился в синедрионе, чтобы число
обязательных голубиных жертв было уменьшено настолько, что голубь стал
стоить всего четверть серебряного динария. А какие уловки саддукеи
придумывали, чтобы не отдавать на храм десятину от своих полей?
Эти кровопийцы держались, пока держались их покровители -- римляне.
Как только захватчики были изгнаны, ярость восставшего народа обратилась
против них. Весь род Анны, как и вся партия саддукеев, присудившая к
смерти Христа, была истреблена, а торговые лавки, которые в храмах
опрокидывал Христ, были разрушены и сравнены с землей.
Да, это именно саддукеи велели под покровом ночи схватить Христа,
торопливо произнесли над ним приговор, вопреки всем фарисейским
предписаниям... Суд над преступником, которому может быть вынесен смертный
приговор, должен производиться только днем, ни в коем случае ночью! Христ
же был судим и осужден не ночью. Никакой приговор не может быть произнесен
в тот же день, в какой суд начался. А только на следующий день! Таким
образом смертный приговор должен был последовать только после двух
заседаний, произведенных последовательно в два дня. Христ же был осужден в
одном коротком заседании!
Что еще? Христ был осужден за мнимое богохульство, но по фарисейским
законам только тогда можно было приговорить к смерти, если богохульник при
этом клялся, произносил неизреченное божественное имя, чего Христ не
делал.
Даже когда вели осужденного на казнь, то судебный исполнитель, с
платком в руке, оставался у дверей судилища. На расстоянии от него другой
сидел на коне, чтобы осужденного можно было скорее привезти обратно с
места казни, если кому-либо из судей вздумается что-либо сказать в пользу
осужденного. В этом случае суд должен был начаться сначала.
Перед осужденным должен был идти человек, который громко кричит:
"Такой-то будет казнен за такое-то преступление! Кто может сказать в его
пользу, иди и сообщай суду!" Даже если сам осужденный говорил, что он
хочет что-то сказать суду в свое оправдание, то его немедленно возвращали
в суд, чтобы выслушать. Пять раз он мог так проделать!
Проделал ли это суд? Даже перед самой казнью не дали напиток
забвения, который снимает у осужденного как боль, так и сам страх смерти!
Проклятые саддукеи, что воспользовавшись властью, казнили Христа,
навлекли на себя проклятие всех будущих христиан, но и вызвали ненависть
всех иудеев. Вместо того, чтобы отстаивать национальное дело, или хотя бы
межнациональное, как делал Христ, они жадно заботились лишь о своей
десятине. Униженно старались удержать благосклонность Птоломеев, потом --
Селевкидов, и наконец римлян. Через шестьдесят шесть лет после распятия
Христа вспыхнуло страшное восстание против римлян. Те были разбиты, и
тогда-то фарисеи образовали в своих недрах отряд зелотов, истребили всех
членов семейств Анны и Киафы, которые вынесли смертельный приговор Христу.
По словам Иосифа Флавия, зелоты ходили из дома в дом, отыскивали
саддукеев и сразу убивали, а тела бросали обнаженными собакам, не предавая
земле, что по понятиям иудеев составляет величайший позор, ибо тело даже
казненного преступника должно быть предано земле в день казни.
Но время стирает события, вина одного ложится на всю его семью, вина
одной партии ложится на весь народ. И вот христиане не могут простить уже
всем иудеям смерти их великого пророка Христа! А сами фарисеи, нынешние
раввины, совершили ужасную ошибку, порожденную тщеславием: везде говорили
и писали, что они и тогда целиком и полностью правили страной, народом и
судами!
И вот теперь он, раввин, значит -- проклинаемый вдвое, будто
собственноручно распинал их пророка, встретится завтра в тереме сына их
злейшего врага Святослава с двумя еще более лютыми врагами... Послами из
Константинополя и Рима! Трудно быть на земле иудеем...
Владимир принял раввина не в главной палате, как тот ожидал, а в
небольшой комнатке, заваленной картами, книгами, толстыми манускриптами.
Он склонялся над столом, что-то рассматривал на широком желтом листе
пергамента. Не глядя, нащупал чашку, отхлебнул шумно. Гамаил услышал
сильный аромат крепкого кофе.
-- Приветствую тебя, князь...
Владимир оглянулся, приветственно помахал рукой:
-- Давай, заходи. Звенько, пусть Сувор сварит еще кавы.
Огромный воин одарил Гамаила хмурым взором, нехотя вышел, плотно
прикрыв дверь. Слышно было, как он взревел, отдавая распоряжения. Донесся
топот ног.
Гамаил медленно приближался к столу, лихорадочно вырабатывая новую
линию поведения. Похоже, князь принял здесь не от презрения к нему, иудею,
а от пренебрежения правилами. Здесь его рабочая комната, и прием здесь
можно рассматривать как доверие...
Приободрившись, он поклонился еще:
-- Славный князь новгородский, я прислан к тебе от нашей общины...
-- Ага, добро,-- ответил князь рассеянно.-- Слушай, от Ловати до
Березайки сколько верст?
Гамаил взглянул на карту. Грубо сделанная, очертания нанесены
небрежно, но можно понять, что там изображено. Всмотрелся, сказал
неуверенно:
-- Судя по этой карте, верст семьдесят... Но на самом деле там не
меньше ста. Да и вот здесь не пустое место, а река выдает петлю...
Он осторожненько указал длинным ногтем. Князь всмотрелся, кивнул
хмуро:
-- Верно. А что делать, когда я сам рисовал!.. Каждый знает только
свое село, купцы знают только дороги, а уже на шаг в сторону -- для них
неведомые земли со Змеями Горынычами, великанами... А я князь, мне нужно
видеть все княжество целиком!
Вошел сильно прихрамывающий старик. Поставил на край стола две чашки
с парующим кофе. Что-то буркнул неодобрительное, удалился. Князь рассеянно
указал гостю, чтобы взял чашку, спросил, не оборачиваясь:
-- Ну и о чем просят ваши купцы?
-- Ни о чем,-- ответил Гамаил.
Князь от неожиданности чуть не подпрыгнул, даже каву слегка плеснул
на пол. Обернулся, смотрел подозрительно.
-- Как это? Все чего-то просят.
-- У нас все есть,-- сказал Гамаил скромно.-- При твоем княжении
торговля расцвела, на дорогах мир и покой. Мы построили новые склады в
городе, у нас теперь свой причал, а наши корабли ходят в самые дальние
страны. Но мы услышали, что твой брат собирает войска...
Он видел, как потемнело лицо молодого князя. Но тот совладал с собой,
только голос стал глуше:
-- Да, это так.
-- И что ты собираешься делать?
Владимир ощетинился:
-- А какое ваше собачье дело?
Гамаил сперва поклонился, отхлебнул горячей кавы, снова поклонился:
-- Нам бы не хотелось здесь войны... Это большие убытки для торговли.
Но если ты соберешься нанять войско и выступить навстречу, то мы могли бы
одолжить тебе денег...
Он умолк на полуслове. Владимир насторожился. Впервые ему кто-то
предлагал помощь. Понятно, они прежде всего о собственной шкуре пекутся,
но и ему такое выгодно.
-- Сколько? -- спросил он в упор.
Гамаил печально опустил глаза:
-- Времена сейчас трудные, ибо мы как раз вложили большие деньги в
товары... К тому же сильная буря разметала и потопила большой флот с
