-- Они и есть вольные,-- прохрипел Звенько. Он все еще стряхивал
кровь горстями с разбитого лица.
-- Были вольные, а теперь там стоит знамено тиуна Курбата!
-- И это все? -- спросил Владимир, кончиком пальца вытер кровь с
брови, дыхание восстанавливалось быстро.-- Такой зверюга мог бы натворить
чего-то и похлеще...
Парень начал осторожно продвигаться в сторону леса. Владимир сделал
знак уже своим дружинникам. Те заступили беглецу дорогу. Парень уронил
голову на грудь.
Мужик оглянулся через плечо. Там укладывали на голой раскисшей земле
всадника, которого Звенько снес с коня.
-- Теперь на нем еще и вира за калецтво,-- сообщил чернобородый,
голос был злорадным.-- Если не за убивство!
Владимир чувствовал на себе взгляды дружинников. Он покачал головой:
-- И только за это гнались с мечами?.. И если бы не мы, засекли в
капусту? Видать, насолил еще чем-то. Но не сказываете...
Добрыня захохотал гулким басом, от которого вздрогнули кони:
-- Наверное, он жену этого Курбата... ох-хо-хо!
-- И полюбовниц! -- добавил другой дружинник, и все захохотали,
забряцали оружием.
-- И Курбатову собаку! -- выкрикнул сквозь слезы третий, все
захохотали еще громче.
Парень стоял, опустив голову. С тех пор, как его окружили дружинники
Владимира, он стих, перестал бросать взгляды в сторону близкой стены
деревьев.
-- Земли теперь занятые,-- огрызнулся чернобородый. Он без нужды
поправил меховую шапку, выпрямился, люто посмотрел на Владимира.-- И река,
и луг, и лес... С этой стороны все принадлежит Курбату!
Владимир оглянулся на дружину. Воины смотрели на него, чего-то ждали.
Их глаза стали серьезными, смешки угасали. Добрыня сопел и туже затягивал
пояс. Лицо богатыря побагровело от натуги.
-- Ладно,-- сказал Владимир, он чувствовал, что голос дрогнул.-- Виру
за покалеченного выплачу я... А вот покон отцов наших нарушать никому не
велено. Тут Звенько виноват.
Парень вскинул голову:
-- Какой покон? Именно по покону эти земли -- общинные!
Новгородские мужики уже подошли с веревками к Звенько. Владимир
сказал резко:
-- Когда сяду в Новгороде, буду лучше знать местные обычаи. Сейчас
же, Звенько, даю тебе серебряную гривну. Заплати за самовольство! А с
покалеченным погодим. Будет жив -- одна вира, умрет -- другая.
Среди дружинников нарастал гул голосов. Владимир среди возгласов
удивления уловил и одобрение. Звенько изумленно смотрел в лицо молодого
парня, с которым только что дрался:
-- Спасибо!.. Спасибо, добрый человек!.. Не знаю, как звать-величать
тебя...
Владимир молча отступил на шаг в сторону. Добрыня как чуял, медленно
выдвинулся на своем громадном как гора коне, проговорил голосом густым и
могучим, как довольный рев сытого медведя:
-- А победил тебя и подал руку... князь новгородский Владимир, сын
Святослава!
За спиной зашумели еще довольнее, ибо челюсти у новгородцев отвисли,
грязь скребут с земли. А Звенько как стоял, вытаращив глаза вроде глупого
сома, так и рухнул на колени. Новгородцы помялись, нехотя слезли с коней.
Владимир дружески хлопнул Звенько по плечу, отвернулся, как птица
взлетел в седло своего коня. Жеребец взыграл, готовый пуститься вскачь.
Владимир дал ему сделать два шага, потом рассчитано повернулся, бросил
небрежно:
-- Слушай, Звенько... Селиться тебе все одно негде... Или есть?
-- Нету...
-- Хочешь ко мне в дружину?
Звенько, который с мукой в лице смотрел вслед удаляющемуся молодому
князю, подбежал, припал к его сапогу:
-- Княже!.. Жизнь отдам!.. Кровь всю возьми до капли, люб ты мне!..
Никто со мною так... Други были, но покинули все...
-- Вот и ладно,-- произнес Владимир спокойно, хотя внутри все прыгало
и скакало.-- Дайте ему запасного коня. Оружие получишь потом. Ну,
тронулись!
Он пустил коня вперед, не дожидаясь когда Звенько взберется в седло.
Спину сверлил тяжелый взгляд, налитый угрюмой злобой. Управитель
новгородского тиуна Курбата выглядит опасным, надо узнать его имя. Еще не
войдя в Новгород, уже нажил себе врага! Да и другие новгородцы чувствуют
себя посрамленными. Это над ними откровенно скалят зубы чужаки, дружинники
киевского князя! Словом, нажил одного врага и пятерых недоброжелателей...
Конь пошел галопом, чувствуя неспокойствие всадника. Нарушены
новгородские законы, думал Владимир тоскливо. Нарушены права тиуна,
галопом поскачут жалобы великому князю. Слава Сварогу, тот уже выступил в
поход, догнать непросто. Да, он играет с огнем. Ведь ни Стойгнев, ни
Добрыня ему не опора. У каждого свои собственные цели. Его хотят
использовать только для себя. И для Стойгнева, и для Добрыни он только
имя, им будут пользоваться кто как лопатой, кто вместо веника, а кто и
заместо скамеечки для ног.
Да, хотят и будут, что он сможет делать? Сейчас -- ничего. Ему нужны
люди, что будут верны именно ему, юному новгородскому князю. Звенько
первый, здесь ему просто повезло. Впрочем, почему повезло? Он сам завоевал
сердце и душу этого холопа. Не так просто завоевал, голова до сих пор
кружится, а в ушах будто комар звенит! Теперь надо находить и завоевывать
умелых из холопов. У них нет ни земель, ни богатства -- это может по
крохам давать им он, новгородский князь. Только по крохам, у него самого
одни крохи, но они будут счастливы и тем, будут держаться за него. Только
за него, ибо другие их будут ненавидеть. И сразу все отнимут, ежели с ним,
их защитником, что стрясется...
Ладно, сказал себе сердито. Надо волю в кулак, а сопли и слезы -- в
тряпочку. У кого нет врагов, тот ничего не стоит! Тот вообще не человек.
Копыта стучали грозно, заставляя сердце биться чаще. Дорога бросалась
навстречу, исчезала под конским брюхом. Серая стена из неошкуренных бревен
приближалась, темным пятном выступили ворота. Сзади неслась молчаливая
дружина, в первых рядах Добрыня и Стойгнев. Позади неумело скакал Звенько
на огромном и черном, как ночь, жеребце, влюбленно и преданно глядя в
спину юного князя.
Глава 13
Добрыня очень умело, надо отдать должное, сразу по приезде взял
ничего не подозревающего посадника в клещи. Для того и гнали коней,
объяснил позже он Владимиру, чтобы тот не успел припрятать награбленное. И
не продал, а деньги сложил в калиту.
Терем был богат, хотя и не чета киевским, с подвалами с добром,
складами, амбарами, конюшнями, пристройками. Хороша была и зброярня, где
оружие висело на стенах, блестело начищенным железом в углах комнат,
лежало целыми связками на свободных лавках. Мечи особой закалки, что так
ценятся в западных странах и вызывают зависть у ромеев, висели так плотно,
что касались рукоятями. Харалужные шоломы блистали на лавке и на
подоконнике, выставленные рядком как на показ или продажу, а кольчуги
висят на бревенчатых стенах распятые, сразу видно все размеры, есть и с
нашитыми железными бляшками, есть с длинными рукавами, есть с воротниками
и без, грудами свалены в углах железными наплечники, нарукавники, поножи,
богатырские рукавицы из толстой кожи с железными шипами, возле кадки с
водой для умывания стоит связка длинных луков, над ними на стене висят
широкие пояса из двойного слоя кожи и с нашитыми булатными бляхами.
Владимир тут же поменял свое вшивое снаряжение на добротное, выбрал
для Звенько подходящий доспех, кольчугу, одел с головы до ног, вручил ему
настоящий меч, кованный пояс с кольцами для ножа и баклажки, шолом из
настоящего булата.
Разъяренного боярина всего на трех подводах отправили обратно в Киев.
Добрыня деятельно взялся изучать Новгород и новгородскую землю, окрестные
племена, с которыми то дружба, то вражда, а Владимир к удивлению Добрыни,
но и облегчению, окунулся в непривычный мир, когда можно есть и пить
вволю, задирать дворовым девкам подолы, выбирать себе любого коня на
посадской, а ныне княжьей конюшне.
Даже в разгар лета северный ветер проедал до костей. Терем посадника
был невелик, стоял на продуваемом со всех сторон месте. Первую ночь
Владимир зяб, укрывался на ночь теплыми шкурами. Челядь посмеивалась,
князь-де тонкокожий, неженка. Не приживется, а то и захворает от здешней
сырости да холода.
Владимир, стиснув зубы, начал приучать себя ходить одетым столь
легко, что даже привыкшие к холоду новгородцы уважительно покачивали
головами. А сам Владимир выяснил вскоре, что местные больше бахвалятся,
чем в самом деле столь уж привычны к холоду.
Звенько как верный пес ходил следом, смотрел влюбленно. Владимир
наконец ощутил неудобство:
-- Звенько... Ты сам видишь, у меня пока что ни земель, ни денег. Но
когда-нибудь ты получишь за свою верность сторицей.
Звенько вспыхнул до корней волос. Редкие веснушки утонули под волной
прилившей крови:
-- Княже!.. Да разве ж я за деньги? Не все деньгами меряется. Ты --
настоящий князь. От тебя пойдет правда и справедливость по всей земле
Русской. А я жизнь готов положить, только бы тебе все удалось.
-- Ну-ну,-- сказал Владимир в еще большем неудобстве.-- Спасибо... Но
все-таки я воздам всем, кто был со мной. Когда-то мы будем делить огромный
пирог, именуемый Русью!.. Звенько, ты знаешь Новгород и его людей.
Присматривай еще изгоев, недовольных своими хозяевами. Я назначаю тебя
своим старшим дружинником. Подбирай людей, коими будешь распоряжаться.
-- Княже! Я ж даже мечом не владею, как воин!
-- Мне нужен верный человек. А воинов на Руси и так хоть пруд пруди.
Глаза Звенько из умоляющих стали серьезными. Юному князю в самом деле
в этом городе опереться не на кого. Если подумать, то ему еще тяжелее!
-- Есть такие люди,-- сказал он, подумав.-- Если возьмешь под свою
руку, у тебя не будет более верных псов!..
Когда Добрыня, взяв с собой всю дружину, отбыл на границу
Новгородщины, что-то зашевелилась ижора, Владимир вовсе повел себя
непривычно. Звенько не понял, почему Владимир, воздержанный в еде и питье,
начал задавать в своей единственной комнате, а затем и во всем тереме,
пиры. А при доброй погоде столы выносили во двор, из подвалов выкатывались
бочки с вином, доставленные из заморских стран и накопленные посадником
для собственных нужд, выносили окорока, а на кухнях челядь сбивалась с
ног,
Радушный и довольный, он угощал лучших бояр, тысяцких, купцов,
старшин торговых рядов. Пригласил и старейшин иудейской общины, а также
знатных свеев, что ехали через Русь в южные страны. Вино лилось рекой, ели
за троих. Здесь он был не князем, а у равных: уважительно выслушивал
старших, лучшие блюда предлагал гостям, гридням велел сперва услуживать
степенным боярам, а потом уже ему, молодому. Это льстило старикам, о
молодом князе быстро пошла слава как о молодом да разумном, что чтит
старших и слушает их советов.
Он приблизил к себе Тавра, молодого сына боярского, худого телом,
сутулого, непригодного для жаркой схватки, но разумного и наблюдательного.
В его серых глазах светился ум, словно всю силу, не доставшуюся телу, боги
вложили ему в голову.
Они разговаривали всего трижды, но оба остались довольны, словно бы
скрещивали мечи в невидимом поединке, когда оба сумели показать свое
великое умение, незримое для других. Тавр льнул к юному князю, и Владимир
скоро убедился, что никакого расчета у того нет. Он князь только по
названию, тряпичная кукла на столе новгородском, его слово ничего не
значит, взять или выпросить у него ничего...
-- Ты тоже пей,-- велел Владимир однажды, когда они остались одни.--
Что глазами лупаешь? Пей, да ума не пропивай. Пей да слушай. Что у
