Перед могучем предводителем варяжских дружин из русов, свеев и германцев
трепетали приморские города Европы и даже далеких южных стран. Рюрик жил
со своим народом на острове Буяне, в соседних странах его звали Рюгеном,
оттуда совершал молниеносные набеги на быстроходных ладьях. Данию он
грабил так часто, что в ряде западных хроник его называли Рюриком Датским.
На просьбу Гостомысла прибыть на княжение, сперва ответил отказом,
Новгород-де ставит наемных князей с их дружинами в слишком подневольное
положение, но посадник был настойчив, расписывал огромную страну, которой
можно владеть, и Рюрик в конце-концов прибыл в святилище Световида,
спросил оракула, и тот велел немедля идти на помощь тестю. Рюрик и сам
понимал, что остров мешает расти племени русов вширь, а земли на материке
заняты накрепко. У восточных же родичей земля велика и обильна, а порядка
в ней нет -- так ее расписывал Гостомысл. Диких же соседей, что докучают
из Степи, можно загнать обратно. А из бесчисленных славянских племен, что
бьются одно с другим смертным боем, можно создать такое государство, перед
которым задрожат западные страны.
Он прибыл в Новгород со своим двором и могучей дружиной. В ней кроме
самих русов-рюгенцов были свеи, германцы, норманны, даже два мавра.
Беспорядки он подавил сразу и жестоко. Последний большой мятеж поднял
Вадим Храбрый, последний вольный славянин, как его назвали позже. Рюрик
сразил его в честном поединке, а остатки мятежников рассеял. Кого поймали,
вешали вдоль дороги.
Княжение Рюрика было недолгим. Он еще возвращался в свою Русь, на
Рюген и в Данию, улаживал старые споры, но раны прошлых лет давали о себе
знать. Он все еще сам объезжал подвластные племена, чинил суд, но на
обратном пути к Новгороду расхворался сильно и тяжко. Умереть бы своей
смертью, но бог воинов милостив: храбрецы из местного племени решили
устроить засаду могучему воителю. Рюрик разгадал вовремя, кого побил, кого
взял в полон, но последний из умирающих пустил ему стрелу в спину.
Игорь, сын Рюрика, был годами еще мал, вместо него правил Олег. Его
звали Вещим, он был из волхвов и умел прозревать грядущее. Олег не желал
называться князем, ему по рождению нельзя им быть, однако это не помешало
ему воевать успешно, собирать племена в единое государство, которое назвал
Русью в память о покинутой Руси на родном острове. Потом он разбил
ромейские войска, заставил их императора платить ему дань, тем самым
считаясь с новым образованием на своих границах, а в знак победы прибил на
ворота Царьграда свой щит.
Однако едва лишь Игорь подрос, Олег тут же сорвал с пояса меч,
передал Игорю, а сам ушел в волхвы. Никто не знает, куда он ушел, умер ли
вообще, потому что у таких людей судьба бывает очень странной, а для
простого люда -- невероятной и таинственной.
Еще Олег при малолетнем Игоре занял Киев, убив Аскольда, последнего
потомка древних сколотских царей, от народа которых остались только
названия рек, гор, озер, вроде: Оскол, Ворскла... Русь Олега переместилась
южнее, стала называться Киевской в отличие от Руси Буянской или Руси
Новгородской.
С той поры Новгород без князя. Князья сидят только в Киеве, а в
других городах -- посадники. Из Киева князья собирают ежегодную дань. И
вот теперь впервые после многих десятилетий Новгород обретает своего
князя, что сразу возвышает весь город на целый поверх. И городу, и
новгородцам будет больше чести, славы и уважения.
Значит, горожане должны быть рады ему, Владимиру. Как и бояре, купцы,
знатные люди. Пусть он не совсем князь -- сын рабыни! -- пусть великая,
хоть и придуманная, нужда вынудила грозного Святослава дать им свое
княжение, пусть даже он и здесь будет под присмотром верного Святославу
пса войны Добрыни....
Но все-таки... все-таки это его первая большая победа. Победа его
ума, воли и выживаемости!
И еще одно, думал он напряженно в ритм быстрой скачке. Святослав, в
отличие от своего отца Игоря, Олега, Сфенела, которые были чистокровными
русами, есть уже русич или росич, то бишь, помесь руса со славянкой.
Правда, Святослав бреет голову, как русы, оставляя длинный чуб, свисающий
на ухо, носит в левом ухе серьгу, моется в тазу, а не в славянкой бане, и
вообще крут нравом, быстр и яростен как русы, свиреп в бою, но все-таки
его матерью стала славянка Ольга, и он уже одинаково владеет обоими
языками.
Зато уже дети Святослава, даже его высокородные от жен-княгинь, с
детства знают славянскую речь, а язык своих дедов по отцу воспринимают как
близкий, но не свой.
Славяне же, будь это дрягва, дубиничи, тиверцы, вятичи, раз уж
покорились русам и платят им дань, то считаются ихними, то бишь, людьми
русскими. Он тоже русский, а не рус и даже не росич, это его сблизит с
покоренным народом. Все-таки если не откровенная ненависть, то
недовольство захватчиками все еще живо. Он в их глазах должен стать не
просто первым князем, а первым русским князем!
Уже показались серые бревенчатые крепостные стены Новгорода. Небо
нависало серое, как раскисшая под ногами земля, воздух был свежий, а ветер
дул промозглый, нес сырость и болезни. Кони тащились тяжело, на копытах
нависало по пуду грязи.
Владимир подавил разочарование. Да, это не огромный Киев, где среди
трехповерховых теремов уже есть и каменные, или хотя бы каменные в
основании! Не Киев... Но зато в Киеве он был и должен был остаться навеки
сыном рабыни. Здесь же, при удаче... нет, плохое слово, пусть удача
улыбается никчемам, а он должен добиваться успеха. Удача слепа, может
посетить и круглых дураков, потому на нее и надеются, а сильные куют не
удачу, а успех!
Он вздохнул глубоко и мощно. Он вырвался из Киева, но там было
привычно, защищенно, безопасно, хоть и не очень сытно. А здесь чужой
город, чужие люди. А на нем клеймо байстрюка, бастарда,
незаконнорожденного. И бороться за себя придется еще больше, чем раньше.
Добрыня и Стойгнев, что едут сзади, не помощники. У них свои цели, а он
для них вовсе не князь, а так... кому ложка, кому черпак, кому еще какое
средство для достижения своих целей.
Послышался далекий конский топот. От городских стен мчались всадники.
Владимир решил было, что новгородцы встречают как князя, но те
приблизились, он увидел, что настигают убегающего человека.
Уже сверкнули мечи над головой беглеца. Тот понял, не уйти, резко
скакнул от дороги, побежал, но до леса хоть и близко, но двое конных
пустили коней наперерез. Беглец затравленно оглянулся, быстро подхватил
длинную жердь, свирепо взмахнул над головой. Послышался крик, оборвавшийся
на всхлипе. Всадник вылетел из седла как тряпичная кукла, а конь от удара
присел на круп.
Владимир пустил коня вскачь, заинтересованный дракой. За ним часто
застучали копыта, Добрыня с дружиной не отставал.
Беглец отбивался отчаянно. Рослый крутоплечий молодой мужик вертел
над головой толстую жердь, чуть ли не бревно, увертывался от ударов мечей,
пригибался. Лицо его было оскалено, рубашка в лохмотьях, обнажая темное от
солнца мускулистое тело.
Еще один получил удар в плечо, выронил меч. Всадники пугливо
раздвигали круг, а беглец расширял его все больше и больше, бросаясь то на
одного, то на другого. Лес уже приближался, беглец бросал на него
затравленные взгляды. Поняли это и всадники. Один выругался, сорвал с
плеча лук.
-- Стойте! -- крикнул Владимир.
Он ощутил, что с коня голос звучит достаточно властно. И те, кто его
еще не знает, могут не заметить, что он сам дрожит от страха.
Он соскочил с коня, внимательно смотрел на орудующего жердью парня.
Оценивал, прикидывал. Всадник с луком крикнул предостерегающе:
-- Эй, парень!.. Кто бы ты не был, не вмешивайся. Это Звенько!
-- Ну и что? -- осведомился Владимир.
И ощутил, что даже с высоты земли его голос звучит без дрожи.
Наверное потому, что за спиной могучий Добрыня с его отборным отрядом
дружины.
-- Звенько медведя ломает голыми руками!
-- Я не медведь,-- ответил Владимир с презрением.-- Вмешиваться не
сметь!
Голос его теперь прозвучал жестко, словно кто ударил молотом по
наковальне.
Он прыгнул вперед, выждав когда край оглобли пронесся мимо. Проскочил
мимо и Звенько. Следующим оборотом жердь достала его лишь серединой, не
опасно, лишь сбила оземь, но Владимир ухватил Звенько за ногу, дернул. Оба
покатились по земле, жердь унеслась со свистом. Послышался глухой удар,
кто-то ойкнул
Голоса кричали, чтобы не вмешивались, дружинники оттеснили конных
новгородцев. Владимир вспрыгнул на ноги раньше противника, выждал. Они
оказались грудь в грудь, и Владимир ощутил невольный трепет. Он сам был
рослым и крепким, но парень оказался почти на голову выше, плечи раздались
как горный хребет, а грудь была широка и выпукла как стоведерная бочка. Он
протянул руку к груди Владимира, и тому показалось, что к нему тянется
бревно с огромными пальцами.
Он нырнул под эту руку, захватил ее крепко, резко дернул, заворачивая
за спину. Парень был чудовищно силен, но своя же тяжесть усилила боль. Он
побледнел, завалился лицом на землю. Владимир подержал чуть, чтобы не
сомневались в его полной победе, вскочил на ноги.
Звенько с перекошенным лицом ринулся на него как дикий тур. Владимир
дрогнул, увидев бешеные глаза, но с великим трудом заставил себя драться
как учили его Сувор и Добрыня. Слабый воин, искусный в занятиях, обычно
побеждает сильного, но неумелого. Что с того, что медведям спины ломал?
Медведь не человек...
Он мотнул головой, чтобы кровь с рассеченной брови не мешала видеть.
Нанес еще два сильных удара. Звенько шатался, лицо его распухло. Всего
один раз он задел Владимира по лицу -- всего лишь задел! -- иначе тому
пришлось бы распрощаться с жизнью...
Владимир сделал быстрый скользящий шаг. Кулак его был сжат, глаза
держали окровавленное лицо Звенька. Он знал, что сейчас этот могучий
парень упадет как бык, оглушенный ударом. Внезапно он перехватил взгляд
из-под разбитой брови. Звенько тоже знал, что уже побежден, сейчас после
удара свалится незнакомцу под ноги, но держался лишь на упорстве и силе
духа...
Владимир заставил себя усмехнуться. Кулак разжался, он протянул
открытую ладонь противнику:
-- Мир!.. Ты молодец, дерешься здорово.
Парень тупо смотрел на протянутую ладонь. Лицо его было разбито, губы
вспухли. Кровь текла из носа и рта, он поминутно сплевывал. Земля вокруг
него покрылась красными комочками, что быстро сворачивались шариками,
пряча сгустки крови, чтобы ее не увидело нещадное небо, бог Сварог.
Наконец он искривил лицо в гримасе. Его ладонь с маху ударила по
ладони Владимира.
-- Куда там... Я думал, что дерусь... Теперь я вижу, что такое
драться на самом деле!..
Сзади раздался довольный хохот. Добрыня с дружинниками весело ржали,
бряцали оружием. На их молодого князя, которого и князем никто еще не
звал, смотрели с интересом. Всякий ли утерпит, не собьет супротивника в
грязь для победы окончательной? Да еще не походит вокруг, гордо
подбоченясь, пока тот ползает под ногами, роняя кровавые сопли и слюни?
К Владимиру подъехал конем грузный сумрачный мужик. Весь заросший
черной бородой в крупных кольцах, в меховой шапке, несмотря на лето,
одетый добротно, богато, на холеном коне.
-- Это наш беглый холоп,-- сообщил он гудящим басом.-- Виновен в
самовольном заселении. Платить отказывается. Мол, земли вольные...
