ничего не скроешь, не утаишь.
А если удалить их всех к такой матери, принимать послов одному в
своей комнате? Увы, послы тут же донесут, что новый князь не пользуется
поддержкой. А там сразу начнут думать как его сменить да помочь взобраться
на престол более сговорчивому. Приходится выказывать единение, которого
нет, наклоняться то к одному, то к другому, выслушивать, но свое внимание
распределять так, чтобы предпочтения никому не выказывать. Пусть лучше меж
собой за его внимание грызутся, чем всей сворой кинутся на него.
Выход один: продолжать удалять по одному. Заменять своими людьми.
Правда, те тут же становятся такими же, начинают тягаться за его внимание,
будут выпрашивать земли и людей, но есть ли другой выход? Нужно только
подбирать сюда умных изгоев, а если и родовитых, то из дальних земель.
Если опоры нет, земель нет, то поневоле будут держаться за него, помогать
ему. Упадет он -- загремят и они... Но и слишком долго без раздачи
пряников держать нельзя! Роптать начинают.
Поздно ночью, когда при желтом огоньке светильника рассматривал лист
пергамента с изображением его Руси, заметно раздавшейся с боков, как
брюхатая корова, дверь неслышно приотворилась:
-- Звал, княже?
-- Входи, Тавр,-- бросил Владимир, не оглядываясь.-- Что скажешь на
седьмой день нашей победы?
Тавр развел руками:
-- Седьмой? Сколько их миновало, седьмых, а у тебя и плачем не
выпросишь отдых! Мне бы завалиться на неделю да выспаться. Даже великий
Род, создатель всего сущего, шесть дней творил из Яйца небо, звезды, землю
и людей, а на седьмой завалился отдыхать. То же самое и нам завещал!
Владимир зло отмахнулся:
-- Так то Род! Да и не думаю, что седьмой день дан для праздности.
Это волхвы что-то не тем местом поняли. Седьмой день дан свободным от
работы! Так сказано. Чтобы оглянуться и полдня думать: так ли поступал все
шесть дней? Правильно ли?
-- А другую полдня? -- спросил Тавр с надеждой.
-- А другую... другую думать, как правильно прожить и проработать
грядущие шесть дней! А ты думал, для пьянства и скакания в скоморошьей
личине с гулящими девками?
Тавр криво усмехнулся:
-- Да это я так спросил. Я не думаю, что есть великий выбор. Сейчас у
тебя под рукой большие силы, и надлежит идти либо на Царьград, либо на
болгар, либо направить войска на запад, где ляхи, германцы...
Владимир смотрел, набычившись. В темных глазах блистали опасные
искорки, предвестники гнева.
-- Почему нет выбора?
-- Не было такого князя на Руси,-- сказал Тавр убежденно,-- кто бы не
водил войска на соседей! В этом проходила вся жизнь. Вспомни: Самват,
Рюрик, Олег, Игорь, Святослав... Все ждут, что ты пойдешь по стопам отца.
Ты похож на него больше, чем были похожи Ярополк и Олег. Гадают только,
куда поведешь дружины: на юг, на восток, на запад или север. Везде враги,
княже!
Владимир молчал, упершись обеими руками в карту. Когда поднял голову,
Тавра поразило плясавшее в глазах князя грозное веселье. Владимир хищно
улыбнулся, показал острые, как у волка, зубы:
-- А я не хочу быть Святославом! Ни вторым, ни даже первым. Это все
враки, что печенежский хан Куря написал на его черепе: "Пусть наши дети
будут похожи на него!". Мои люди своими глазами видели эту окованную
златом чашу. Надпись гласит: "Ищя чужих земель, свою потеряешь". Горько
мне, но разве хан не прав? Сколько раз, когда Святослав уводил войска в
далекую Болгарию, печенеги осаждали Киев, жгли и грабили села вокруг?
Не-е-ет, больше я грабить чужакам свою землю не дам!
-- Еще бы,-- согласился Тавр.-- Если уж грабить, то самому. Ну-ну,
что придумал? Я все жду, когда мы наконец-то голову сломим.
-- Вот Святослав разгромил Хазарский каганат. И что же? Сам же открыл
на Русь дорогу печенегам, которых хазары сдерживали. Печенеги его и
погубили! Разобьем печенегов, другая пакость выплеснется из Степи. Так и
будем метаться как белки в клетке, а кощюнники нам будут славу петь как
храбрым и отважным! А что мы -- дурни, кто вспомнит? И кто поймет? Ежели
сами такие? Дурня тогда замечают, когда с умным рядом ставят.
Он разгорячился, отпустил пергамент. Тот скрутился в рулон, закачался
на столе. Тавр развернул деловито, прижал по краям кружками с кавой,
чернильницей и ломтем хлеба.
-- И что надумал? -- повторил Тавр деловито.
-- Сядь сперва. А то поднимать тебя с полу, а у тебя вон пузо
какое... Сам худой, как червяк, а пузцо растет! Надумал я, воевода,
опоясать землю Русскую огромным рвом, да еще и насыпать вал повыше и
покруче. Пусть не вольно степнякам будет гулять по нашим полям!
Тавр в самом деле сел, с сомнением смотрел на князя. Глаза его были
непроницаемые. Владимир не вытерпел:
-- Ну? Говори, что я рехнулся, что дурак!
-- Да нет,-- Тавр пожал плечами.-- Только думаю, как мыслишь такую
работу проделать?
-- Не знаю. Но наши пращуры как-то сделали? Змеевы Валы и сейчас не
везде с ходу одолеешь на коне. Или ты веришь, что это Таргитай запряг Змея
и огородил всю Русь гигантской бороздой?
-- То наши пращуры,-- повторил Тавр.-- Выкопали ров и насыпали вал от
гуннов. Волхвы говорят, что туда нагнали пленных киммерийцев, а потом их
всех посекли и оставили в том рву...
Владимир облегченно вздохнул. Тавр усиленно думает, с ходу не отверг.
Значит, какое-то зерно есть. Но прорастет ли, зависит не только от них
двух.
-- Не просто насыпать вал и выкопать ров поглубже,-- сказал Владимир
с нажимом.-- Надо еще настроить больших и малых крепостей вдоль всего рва!
Скажем, через каждые полсотни верст. Чтобы можно подавать друг другу
дымные знаки. Сила степняков в неожиданности, в нахрапе. Если их
остановить, то победа почти наверняка будет за теми, кто защищает свои
земли, своих женщин и детей.
-- Придумано хлестко... Но как осуществить? Южные земли пустуют. Там
и заяц не пробежит, птица не пролетит в страхе перед жестокими степняками.
Откуда людей наберешь на такую работу? И чем платить будешь?
Он видел, что князь ответил сразу, уже обдумал:
-- Валы и крепости будут защищать всю землю Русскую. Верно? Значит и
строить их должны все наши земли. Не только поляне, древляне, но и
северяне, радимичи, вятичи... Словом, вся Русь. На Севере народу сейчас
наплодилось много, вот и перегоним сюда малость на племя. Земли на юге
жирные, один чернозем! Пусть плодятся под защитой вала и крепостей!
-- Много слез и горя принесешь,-- сказал Тавр хмуро.-- Кто захочет
покинуть родину?
Владимир раздраженно дернул головой:
-- Когда это мы боялись слез и горя? Надо будет -- кровь прольем. Не
пожалеем ни чужой, ни своей. Ежели для дела -- можно все.
-- А как же Покон?
-- Кто-то же его устанавливал? Когда-то и то, что мы сейчас говорим,
будет Поконом. А что народ? Когда его спрашивали? Хозяин знает, что с
кобылой делает!
Тавр смотрел в пол:
-- Как думаешь осуществить?
-- Сперва надо подготовить защитную линию, потом переселять северные
племена. Иначе те сразу же станут добычей степняков... Но тут загвоздка.
Пока народ не переселили, кто копать да насыпать будет?
Тавр долго думал, морщил лоб. Сказал нерешительно:
-- А если не отпускать войско? Наступает осень, уже не успеют до зимы
добраться домой. А нужны они тут всю зиму? Будут пьянствовать да драки
чинить... Сразу отправить их в Степь, пусть роют немедля. А по селам и
весям кликнуть плотников, чтобы до снегов крепость срубили. Степняки на
зиму тоже замирают. А весной ждут, когда воды спадут, да земля подсохнет.
За это время можно успеть укрепиться.
Владимир спросил:
-- А чем плотников приманить?
-- Особо заманивать не придется. По осенним болотам и рекам в
северные земли на заработок не проберешься, все одно зиму просидят без
заработка. А тут работы невпроворот! А там сумеем оставить и на другой
год...
-- Ты сумеешь,-- согласился Владимир. Тавр проглотил крючок, его
ясная голова уже начала строить эту защитную полосу. Пока что в голове, но
зато со всеми мелочами, что потом понадобятся.-- Боярам Киева и окрестных
сел останется только кормить, обувать и одевать эту северную армию? Это
немало!
-- Но лучше, чем самим гнуть шеи, копая рвы,-- возразил Тавр.
Владимир изо всех сил подавил улыбку. Тавр уже начинает убеждать его
самого, как с наименьшими затратами создать такую линию обороны.-- Ты сам
сказал, что все земли Руси, что платят Киеву дань, должны прислать своих
людей копать рвы и строить крепости! Вот тут борьбы будет больше. Ты
подумай, как обойти бояр, как убедить старейшин племен дать людей. Каждый
печется лишь о своем племени, что им общие границы Руси!
-- Буду думать,-- согласился Владимир.-- И ты думай тоже.
-- Кого думаешь привлечь еще?
Владимир пожал плечами:
-- Пока что только мы двое. А там распределим и на другие плечи.
Тавр сказал неожиданно серьезно:
-- Спасибо, княже.
-- За что?
-- Мне первому доверяешь такое. Если не надорвем пупки, то --
тьфу-тьфу! -- великое дело сотворим для Руси.
Владимир отмахнулся:
-- Мог бы и не напоминать, что я сам не справляюсь.
Он ударил в гонг, взятый из покоев Ярополка. Шаркая стоптанными
башмаками, вошел молчаливый Сувор, забрал пустые чаши, заменил двумя с
горячей кавой. По комнате пошли тяжелые волны бодрящего запаха. В большой
чаре Сувор принес и золотистый мед диких пчел. Кава что-то непонятное, а
вот мед в самом деле придает сил, проверено отцами и дедами.
А силы понадобятся, князю предстояла еще одна бессонная ночь. И не
только князю.
Тавр скинул верхнюю одежку и уставился в свежий лист тонкой телячьей
кожи. Там уже смутно выступала, начерченная рукой Владимира, прерывистая
линия первой границы-кордона Руси.
И все-таки, даже начав это великое дело, он стискивал зубы от
нетерпения и злости. Да, в степи удалось оставить не только новгородцев,
но даже киевское войско. Спешно рыли ров, насыпали гигантский вал, сами
начали строить на валу деревянные крепости, не дожидаясь подхода
плотников.
Но все равно земля кипит в сражениях! Повсюду льется кровь, звенят
мечи, люди падают, сраженные стрелами, топорами, шестоперами, клевцами,
копьями, кинжалами, оскерпами, булавами, даже палицами и камнями. Их
топчут конями, сбрасывают со стен, а в короткие промежутки мира их душит
недород, засуха, лютые морозы, а по уцелевшим прокатывается либо чума,
либо холера...
И все равно по всей земле горят города и села. Проносятся полчища
убийц, все живое бежит с дороги в леса, но и там настигает смерть, и долго
еще черные вороны жиреют так, что не могут летать. А часто бывают времена,
когда вороны питаются только своим лакомством: глазами павших витязей!
Мясом пренебрегают, завтра поле будет засеяно новыми телами.
И кто же эти враги? То одно племя, то другое пытается освободиться от
позорной, как они считают, зависимости Киеву. Пользуясь тем, что он чуть
ли не все огромное войско обратил в строителей, вятичи первыми отказались
платить дань, за ними -- кривичи, илвичи, а там пошло-поехало...
Не желая прерывать начатого дела, он отряжал малые отряды лучших
воинов под началом опытнейших воевод. Сам возглавлял карательные отряды.
За его войском остаются сожженные села и города, деревья гнутся под грузом
повешенных, реки текут красные от крови и выходят из берегов, запруженные
трупами.
Но виноват ли он, если делает как все? Такие же битвы гремят и на
Востоке от Руси, на Западе, и на Юге, и на Севере.
Все чаще стал заходить Борис. Сам заваривал каву, у него получалось
