турецкой войне. Им оказался старый приятель и земляк генерал Паскевич.
Посовещавшись с Засядько, он разделил войска на три части. Первая, под
командой генерал-майора Трофимова, составляла левое крыло войск и
предназначалась для захвата Бойцовской башни. Во вторую часть выделялась
группа войск подполковника Антоненко. Они должны были взять бастион возле
Старого вала. Третьей группой командовал майор Хорольский. Он должен был
демонстрировать нападение со стороны Дуная.
Едва забрезжил рассвет, Засядько подал Лацкому знак. Тот, дрожа от
волнения и утренней свежести, поспешно поджег фитиль. В темное небо
взвилась яркая ракета. В высшей точке полета она взорвалась и осветила
притихших ракетчиков.
Это был сигнал. Засядько знал, что в данную минуту повсюду вокруг
осажденного Браилова новоиспеченные ракетчики подносят фитили к запалам.
Запела боевая труба, атакующие колонны двинулись к темным стенам крепости.
Вдруг над их головами со страшным, леденящим душу свистом пронеслись
гигантские огненные стрелы. За каждой тянулся черный хвост дыма и огня.
Засядько видел, как один ветеран охнул и схватился за сердце. Черное
небо было расчерчено огненными линиями. Все они вели к Браилову и там
обрывались. Засядько невольно залюбовался грозным зрелищем. В войну
вступили новые механизмы, несоизмеримые по ударной силе со всеми
существующими ранее.
Не успели ошеломленные солдаты перевести дух, как небо снова с
треском раскололось. Сверху посыпался водопад огня -- ракетчики дали залп
зажигательными ракетами!
Воодушевленные солдаты ринулись на штурм. Турки встретили их
беспорядочным ружейным и орудийным огнем. В нескольких местах вспыхнули
пожары, в левой части крепости грянули взрывы, в воздух взлетели обломки
оборонительных сооружений. Видимо, ракеты угодили также в склады со
снарядами.
На валу произошла последняя отчаянная схватка. Турки попытались
контратакой остановить штурмующих, но гренадеры штыками сбили последних
защитников с бастиона и быстро распространились по валу крепости.
Ворвавшиеся русские войска не встретили упорного сопротивления со
стороны защитников. В одном месте Антоненко даже вынужден был отвести свои
войска, которым грозила участь быть похороненными под горящими обломками.
Деморализованные турецкие солдаты уже не помышляли о сопротивлении, лишь в
старом строении отчаянно сопротивлялся паша, с небольшим гарнизоном.
Хорольский ахнул, увидев Засядько внутри крепости с окровавленной
саблей.
-- Александр Дмитриевич! -- крикнул он срывающимся голосом.-- Вам-то
что здесь надобно?
-- Пустяки, не волнуйтесь. Я заговоренный. И, кроме того, должен же я
увидеть действие боевых ракет в деле, а не только на полигонах?
-- Но зачем сабля?
-- Сабля? Ах, сабля... Кого-то бог бережет, а казака сабля стережет.
Он кивнул на двух павших в схватке турецких солдат, отшвырнул чужую
саблю и зашагал к воротам приземистой мечети. Хорольский тупо посмотрел
ему вслед, подумал с недоумением: какого черта генералу-изобретателю
рисковать головой? И еще доволен, что не разучился владеть саблей!
Вдруг из мечети грянуло несколько выстрелов. Хорольский посмотрел в
ту сторону и ахнул. За воротами мечети засела группа турецких солдат...
Генерал-майор фон Миллер с рюмкой вина ходил по залу. Командование
праздновало победу, для высшего офицерства был устроен прием у
главнокомандующего и банкет. Героем дня был генерал-майор Засядько. Из
Петербурга подоспели награды за взятие Браилова, и он получил алмазные
знаки к ордену святой Анны 1-й степени.
-- Вот вы где! -- Миллер, наконец, отыскал Засядько, беседовавшего с
Паскевичем.-- Теперь и у вас есть что повесить на грудь. Поздравляю, от
души поздравляю!
Паскевич насмешливо посмотрел на захмелевшего генерала.
-- Если бы Александр Дмитриевич носил все свои боевые награды, то
ордена последних лет негде было бы вешать. А ведь его грудь пошире вашей!
-- У вас есть еще награды? -- удивился Миллер.
-- А вы не допускаете возможности иметь ордена и не пускать пыль в
глаза? -- поддел генерала Паскевич.
-- Да что вы возводите напраслину! -- запротестовал Миллер.-- Я имею
орден святого Владимира третьей степени и орден Железного креста и
счастлив. У вас их больше? Поздравляю и завидую!
На очереди была крепость Варна. Засядько объехал ее с северной
стороны и нашел перспективы штурма крайне неутешительными. Крепость стояла
на левом берегу реки Варнадере, впадавшей в Черное море, атаковать отсюда
было бессмысленно. Осада началась еще с середины лета, но с таким же
успехом могла начаться вчера или сто лет назад. Турки отбивали попытки
штурма без особых потерь для себя, в то время как русские войска несли
большие потери.
К Засядько, который задумчиво смотрел на крепость не слезая с коня,
подъехал Быховский. Был он уже полковником, командовал кирасирским полком.
-- О чем задумался, дружище? -- спросил он.-- Любуешься? Да, Варна --
ключ к обороне турок. Отсюда идет кратчайший путь на Константинополь.
Отдать Варну -- значит проиграть войну!
Засядько молча указал на гору, что высилась близ крепости. На ее
вершине резко выделялся на фоне голубого неба старинный монастырь,
сложенный из красного камня. Это было поистине незабываемое зрелище:
зеленая гора, красный остроконечный монастырь-замок и ослепительно синее
небо.
-- Что это? -- спросил Быховский подозрительно.-- Мечеть?
-- Эх, ты, мечеть... Это Аладжа. Построена задолго до появления турок
в этих местах.-- Засядько снова призадумался. Потом неожиданно спросил: --
Послушай, "Варна" по-санскритски означает качество, цвет. Нет ли связи с
названием города?
Быховский удивленно взглянул на друга. За годы разлуки отвык от
неожиданных поворотов его мысли.
-- При чем тут какие-то санскриты? Это кто, древние турки? Варна и
есть Варна! Надо думать над тем, как ее взять, а не как ее называли
раньше.
-- Ты прав,-- ответил Засядько с сожалением. Тряхнул головой, отгоняя
"невоенные" мысли.-- Будем думать, как ее взять...
Тронул коня, пустил шагом по направлению к крепости. Быховский поехал
следом.
Неожиданно Засядько воскликнул:
-- Вспомнил! Варна всего тысячу лет как называется Варной! А до этого
звалась Одессос!
-- А сколько лет ее так называли? -- спросил Быховский ехидно.
-- Да больше тысячи,-- ответил Засядько мирно.-- Ее построили еще
древние греки.
-- Черт с ними,-- взорвался Быховский, раздосадованный эрудицией
друга и его неуместными экскурсами в историю,-- с греками, санскритянами,
болгарами... Там засели турки, и мы должны их вышибить! Наши с тобой
предки еще двести лет назад взяли эту крепость без всякой осады и
артиллерии. И вражеский гарнизон тогда был намного больше!
-- То были запорожцы,-- сказал Засядько почтительно.-- Теперь таких
людей нет.
-- Есть,-- заявил Быховский упрямо.-- Казацкому роду нет переводу! Я
родился на Хортице, а ты -- сын главного гармаша Сечи. Что удалось
молодому Хмельницкому, то должно получиться и у нас. Под нашим началом --
армия!
Засядько заметил язвительно, чтобы унять пыл разгорячившегося друга:
-- А все-таки слава будет не та... Запорожцы взяли Варну одним
молниеносным штурмом, а сколько топчется наша армия?
-- Ладно,-- сдался Быховский.-- В семь часов военный совет. Приходи
послушать очередную болтовню о решительном штурме. Если появятся
какие-либо соображения, приготовь.
Засядько повернул коня в сторону русского лагеря, расположенного
почти под самой крепостью. Со стены грянуло несколько выстрелов. Быховский
сердито погрозил кулаком.
-- У меня уже есть соображения,-- сказал Засядько.
-- Какие?
-- Всякие.
-- Ракетная рота?
-- Она самая.
-- Гм... Остается надеяться на твоих ракетчиков. Мы наслышаны об их
успехах под Браиловом и Ахалцыхом. А тут наша артиллерия два месяца зря
расходует снаряды. Твои ракетчики прибыли?
-- Сегодня утром. Двадцать два человека командиров и триста три
рядовых. Толковые парни. Впрочем, сам увидишь.
-- Отдыхают?
-- Какое там! Балабуха ушел осматривать позиции. Завтра установим
верстаки и дадим туркам жару.
-- Ой, ли?
-- Браилов не научил разве? -- спросил Засядько.-- Или Ахалцых?
-- Мы там не были,-- уклонился Быховский.-- Мы с начала войны стоим
над Варной, будь она неладна! Боюсь, что Варна -- не Ахалцых, это орешек
покрепче.
-- У меня крепкие зубы,-- улыбнулся Засядько.-- Пошли на совет. Пора.
Верховное командование постановило захватить крепость решительным
ударом с севера и юга одновременно. Более мощным должен быть удар с
севера. Решающий штурм начнется утром 16 сентября.
Засядько с легким раздражением слушал речи, в которых так и мелькали
слова "сокрушительный удар", "стремительный натиск", "полный разгром
противника". Сколько этих сокрушительных ударов разбилось о неприступные
стены Варны? Он видел, что взоры членов военного совета то и дело
обращаются с надеждой к нему. Все уже слышали об успешном применении
боевых ракет под Браиловом и Ахалцыхом и теперь ждали, что он скажет.
-- Что скажете вы, Александр Дмитриевич? -- обратился к нему князь
Рагулин, председатель военного совета.-- Может быть, иначе расположить
батареи? Чтобы причиняли больший урон? У вас громадный опыт в этой области
-- вам и карты в руки.
-- Пусть артиллеристы отдохнут,-- ответил Засядько.-- Утром я выведу
на боевые позиции своих ракетчиков.
-- Вы надеетесь...
-- Я уверен. Судьбу Варны решат ракетные установки.
Рагулин с неудовольствием пожевал старческими дряблыми губами. Он не
терпел, когда его перебивали. Как-никак сиятельный князь, потомок
Рюриковичей, командующий армией, а не нищий генерал из Малороссии!
-- Не слишком ли вы уверены? -- спросил он сухо.
Все умолкли в предчувствии конфликта. Рагулин был злопамятен. Карьеру
начал с интриг при дворе и ложных донесений, неугодных людей старательно
убирали с его пути влиятельные родственники.
-- А вы когда-нибудь видели ракетный удар? -- спросил Засядько почти
вызывающе.-- Одновременный ракетный удар нескольких установок?
-- Я знаю артиллерию...
-- Я ее тоже знаю. И ракеты знаю. Завтра и вы их узнаете! -- Он
деловито взглянул на часы, поднялся.-- Простите, должен откланяться. Хочу
на ночь еще раз проинструктировать ракетчиков. Честь имею!
Он поклонился и покинул помещение совета. Все ошеломленно молчали,
затем разом взглянули на Рагулина. Глаза командующего горели недобрым
огнем. Дерзкий генерал, покинувший помещение раньше князя, нанес ему
оскорбление. Если завтра с ракетами у него хоть что-то сорвется, уж он,
Рагулин, сумеет представить дело в нужном свете. Карьера нищего
генерала-изобретателя будет прервана...
Поздно вечером Быховский отыскал Засядько. Тот сидел в маленькой
комнатке и озабоченно изучал чертежи. В пламени свечи лицо генерала
казалось суровым и неприступным.
Быховский сказал огорченно:
-- Рагулин рвет и мечет. Ты в самом деле так уверен? Может, не стоит
отказываться от артиллерии?
-- Я не отказываюсь,-- отозвался Засядько рассеянно.-- Но не хочу,
чтобы заслуги ракетного оружия приписали артиллеристам. Не получится у
ракетчиков -- заговорят пушки. Но у ракетчиков должно получиться. Кстати,
я нарочно дразнил Рагулина. Так моя победа будет значительней... Да и
другим урок! -- Он обнял товарища за плечи, дружески встряхнул.-- Запомни:
в мире появилась новая сила! Сражениями будут руководить инженеры, а не
