Все присутствующие хранили благоговейное молчание. Засядько
перехватил завистливый взгляд Васильева. Великий князь и в самом деле
сохранил превосходную фигуру гимнаста и воина: подтянутый, стройный,
всегда в бодром расположении духа, он невольно вызывал симпатии.
-- Что у вас тут? -- спросил Константин.-- Я тоже состою в военной
коллегии. Хотя сегодня не собирался заниматься делами, однако услышал
знакомое имя и не удержался, прикатил.
-- Позвольте, ваше высочество,-- сказал Засядько,--
продемонстрировать результаты моих трудов. И вне армии я жил мыслью, как
бы усилить ее мощь и ратную славу!
-- Покажи, покажи, что ты сотворил.
Засядько быстро сориентировал установку и поднес фитиль к стопину. Он
положил шесть ракет, но решил запускать по одной.
-- Пуск!
Ракета зашипела, стремительно сорвалась с направляющих полозьев,
мгновенно растворилась в синем небе, лишь огненный шлейф указывал
направление полета. Александр бросил быстрый взгляд на Васильева. Лицо у
того было растерянное: ракета все еще не падала. Эксперты, задрав головы,
напряженно следили за полетом. Почти у всех и особенно громко у
Константина вырвался возглас, когда в месте удара ее о землю вспыхнуло
пламя и во все стороны брызнули огненные струи зажигательной смеси. Через
несколько мгновений загорелся стоявший неподалеку макет дома. Видимо,
часть горючего попала и на него.
-- Надо бы потушить,-- сказал кто-то встревоженно и осекся. Великий
князь восхищенно молчал, а выскакивать со своим мнением раньше него
считалось нарушением этикета.
-- Безусловно, надо потушить,-- подтвердил Засядько.-- Огонь может
перекинуться дальше...-- Больше всего он опасался, что из-за пустякового
пожара могут отложить испытания.-- Пошлите туда двух-трех рабочих с
лопатами.
Васильев, опомнившись, повернулся к группе младших экспертов.
-- Вызовите рабочих!
Константин, быстро взглянув на него, спросил вполголоса:
-- Почему не вызвали заранее?
Васильев виновато залепетал что-то о нерадивых помощниках. "Ясно,--
подумал Засядько.-- Ждал, что все кончится провалом. Ну, погоди же!"
-- Господа,-- сказал он,-- имею честь предложить вам посмотреть на
действие фугасной ракеты.
Он поджег стопин второй ракеты. На этот раз все следили за его
действиями уважительно. Ракета взвилась, быстро прочертила небо и упала на
том краю полигона. Кто-то ахнул: видно было, как там взлетели комья земли,
а два манекена рухнули, будто подкошенные. У третьего слетела голова.
-- Осколочная! -- сказал Константин восхищенно.-- Будет работа
портным!
-- И Киндосу,-- добавил кто-то.
Константин засмеялся, и все засмеялись. Бездарный скульптор Киндос,
чтобы как-то поправить свои дела, принял заказ на поставку гипсовых
манекенов для офицерского клуба. Потом, изрядно поковырянных пулями, их
сдавали на полигон для пристрелки солдатских мушкетов.
-- А теперь, милостивые государи,-- объявил Засядько торжественно,
устанавливая на верстаке все шесть ракет,-- взгляните на одновременный
запуск. Таким образом, ракетчик сможет вести залповый огонь.
С яростным грохотом и шипением шесть дымных струй прочертили небо,
словно вспахали гигантским плугом его безмятежную голубизну. В верхней
точке полета траектории ракет стали расходиться: сказалось неравномерное
истечение струи газа, но все равно ракеты упали настолько близко друг к
другу, что Константин восхищенно крякнул и стукнул себя кулаком по боку, а
в толпе экспертов раздались восклицания.
Жомини заговорил первым:
-- Просто здорово! Ударная мощь ваших ракет не знает равных.
Пожалуйста, остановите запуск. Пусть самым тщательным образом замерят
дальность полета.
Засядько поклонился.
-- Главная особенность моих ракет,-- сказал он,-- не в ударной силе
или дальности полета, хотя и эти показатели важны. Имея честь участвовать
в Итальянском и Швейцарском походах генералиссимуса Суворова...-- краем
глаза он видел, что великий князь выпятил самодовольно грудь и молодецки
расправил усы,-- я слыхал, как он говаривал: "Где пройдет олень, там
пройдет и солдат". Перефразируя его, можно сказать: "Где пройдет олень,
там пройдет и солдат с ракетами".
Он взглянул на Васильева. Тот покосился на великого князя и громко
изрек:
-- Столь малые размеры и колоссальная мощь вашего чуда достойны
удивления. Можете быть уверены: эксперты поддерживают ваш проект создания
боевых ракет. Мы будем рекомендовать ваше изобретение для дальнейшего
изучения и опробования.
-- Какие еще опробования? -- спросил Засядько, медленно наливаясь
злобой.-- Разве это были не опробования?
-- Опробования,-- ответил Васильев успокаивающе.-- Теперь же мы
направим вас в армию, чтобы свое мнение высказали и авторитетные
военачальники...
"Господи,-- подумал Александр тоскливо,-- могучая Римская империя
рухнула с возникновением чиновников. Эти отправят к черту Российскую. Меня
явно пошлют к какому-нибудь родовитому балбесу, у которого вместо ума
длиннющая родословная, как у породистой собаки. Командные должности
остались за родовитыми, боевые офицеры с окончанием войны оттеснены на
задний план..."
К ним подбежал молоденький офицер, на плечах которого, как крылышки
Амура, трепыхались непомерно большие эполеты.
-- Две тысячи... восемьсот восемьдесят восемь саженей!* -- воскликнул
он, с трудом переводя дыхание.
Кто-то всплеснул руками. Константин загоготал. Он, как и остальные
члены комиссии, знал, что исполинские ракетные пушки Конгрева могли
выбросить ракету лишь на семьсот семьдесят саженей.
-- Зафиксируйте! -- распорядился великий князь властно.-- Немедленно
зафиксируйте. Нет, лучше я сам промерю. Это потрясающе...
Он выхватил шнур у остолбеневшего офицера и пошел через полигон.
Эксперты почтительно и выжидающе смотрели на великого князя, готовые
броситься выполнять любое его желание.
-- Запустим остальные! -- воскликнул Константин. Он отстранил
Засядько.-- Не-е-е-ет, брат, погоди, я сам подожгу фитиль! Все ты да ты,
дай и мне потешиться!
Дорога была ровной, конь скакал бодро, и Засядько отдался думам о
предстоящем испытании. Затем мысли его обратились к Барклаю-де-Толли,
который в войне с французами проявил незаурядный талант полководца и
успешно осуществил отход и соединение двух крупных русских армий.
Наполеону так и не удалось навязать ему генеральное сражение и разбить
русское войско. Однако в придворных русофильствующих кругах сразу же
заговорили об измене шотландца...
Федор Глинка в свое время писал Александру: "Мудрый
главнокомандующий, проведший армию от Немана до Смоленщины... не дал
отрезать у себя ни малейшего отряда, не потерял ни одного орудия, ни
одного обоза, этот благоразумный вождь, конечно, увенчает предначатия
своим желанным успехом". Однако коварные интриги придворных генералов
сделали свое черное дело. Барклай-де-Толли был отстранен от должности
военного министра и от командования русской армией. Во главе ее стал
наконец-то русский -- светлейший князь Голенищев-Кутузов.
Засядько вспомнил Бородинскую битву, как во главе отважной горсточки
летел с обнаженной шпагой фельдмаршал армии Барклай. Это о нем будет
написано стихотворение Пушкина "Полководец":
Ты был неколебим пред общим заблужденьем;
И на полпути был должен, наконец
Безмолвно уступить и лавровый венец,
И власть, и замысел, обдуманный глубоко,--
И в полковых рядах сокрыться одиноко.
Там, устарелый вождь, как ратник молодой,
Свинца веселый свист заслышавший впервой,
Бросался ты в огонь, ища желанной смерти...
-- Но-но, буланый! -- прикрикнул Александр на коня, стараясь отогнать
невеселые думы.
Он дал шпоры и помчался навстречу ветру. Свежий воздух приятно
холодил разгоряченное лицо. К полудню он догнал высланную вперед телегу с
ракетным оборудованием. Василь неодобрительно косился на гарцующего на
коне полковника. Дескать, с какой стати трястись в седле, когда можно
преспокойно дремать на сене до самого Могилева?
В Могилев прибыли только под утро. Наскоро помывшись, Засядько
отправился в штаб-квартиру фельдмаршала. Пришлось пройти сквозь строй
щеголеватых адъютантов, которые придирчиво спрашивали его "по какому
делу", однако многозначительный ответ "по личному" открывал перед ним все
двери. Лишь в последней приемной пришлось задержаться. Очень молоденький и
прилизанный поручик юркнул за дверь и через пару минут выскользнул с
виноватой улыбкой. Вслед за ним вышел Барклай.
Засядько поразился, увидев фельдмаршала. Это был все еще железный
человек, однако как можно постареть за пять лет, минувших со времен войны
с Бонапартом! Тогда он мог скакать на горячем коне и рубиться с молодыми и
сильными противниками, а теперь это был старик... Лысый, надломленный
старик с печальными мудрыми глазами...
-- Здравствуйте, Михаил Богданович. Я не помешал? -- сказал Засядько,
видя, что Барклай держит в руке распечатанное письмо.
-- Нет-нет, скорее напротив... Здравствуйте, Александр Дмитриевич.
Только что получил грустное сообщение из Франции. Вы знали Бертье?
-- Луи Александра?
-- Да. Герой, красавец, умница, не так ли? Поехал в американские
колонии, там, в течение восьми лет помогал американцам добывать свободу.
Затем вернулся во Францию, занимал должности начальников штабов...
-- ...Маршал Франции в четвертом году,-- продолжил Засядько,
улыбаясь,-- князь Невшательский в следующем, через год -- герцог
Валанженский, еще через несколько месяцев -- князь Ваграмский...
-- У вас отличная память,-- заметил Барклай.
-- Мы с ним встречались, когда он после отречения Наполеона перешел
на службу к королю Людовику.
-- Д-да,-- сказал Барклай, сразу помрачнев.-- Служба у Людовика...
Как вы уже слышали, Бонапарт еще раз явил миру свою гениальность.
Знаменитые сто дней!
-- А что с Бертье? На чьей стороне он оказался?
-- Ни на чьей. Он не знал, как поступить правильно. И покончил жизнь
самоубийством.
Засядько помолчал, не зная, как отреагировать на неожиданное
сообщение. Чувствительность и совестливость никогда не были сильной
стороной военных. И, зная Бертье, он не ожидал от него такого шага. Или
люди с возрастом меняются?
-- Ну да ладно,-- вздохнул Барклай.-- Все там будем. Одни раньше,
другие позже... Рад вас видеть, Александр Дмитриевич. С чем пожаловали?
Он спрятал письмо, пригласил Засядько сесть. Тот, почтительно
наклонив голову, промолвил:
-- Мир праху усопших... Но мертвым -- покой, а живым нужно жить и
работать.-- И сразу же перешел к делу: -- Я привез для армии новое оружие.
Чиновники из военной коллегии едва не заморозили изобретение, да, к
счастью, все обошлось. Благодаря великому князю Константину.
Барклай вскинул брови:
-- Как же?
-- Он велел направить меня к вам,-- засмеялся Засядько.-- Знает, что
вы печетесь лишь о русском воинстве, ваши приказы не могут отменить даже
августейшие особы.
-- Ну-ну, это уж слишком,-- отмахнулся Барклай.-- Не могут отменить
мои приказы, так могут отменить меня. Что уже и делали...
Засядько поклонился:
-- А потом, убедившись, что без вас ни шагу, что вы были правы во
всех начинаниях, снова вручали вам вожжи. Это знают в армии. Знают и
растопчины всех мастей, отчего по ночам их давят кошмары.
Барклай засмеялся:
-- Ладно... Чем я могу быть вам полезен?
