приговаривая:"Вода мокрая, мокрая". Плавая, держа рот под поверхностью, он
умел издавать громкие тюленьи звуки. Выйдя из воды, он прежде всего
зачесывал волосы назад и осторожно надевал картуз. Помнится, играли в мяч,
а потом она легла, и они ее облепили песком, оставив только лицо открытым
и камушками выложив крест.
"Вот что, - сказал Отто, когда появились на столе четыре кружки
светлого пива. - Ты не должна стыдиться своей семьи только потому, что у
тебя есть богатый друг. Напротив, ты должна о семье заботиться". Он отпил
пива, отпили и его товарищи. Они оба глядели на Магду насмешливо и
недружелюбно.
"Ты все это говоришь наобум, - с достоинством произнесла Магда. -
Дело обстоит иначе, чем ты думаешь. Мы жених и невеста, вот что".
Все трое разразились хохотом. Магда почувствовала к ним такую
неприязнь, что отвела глаза и стала щелкать затвором сумки. Отто взял
сумку из ее руки, открыл, нашел там только пудреницу, ключи и три марки с
полтиной. Деньги он вынул, заметив, что они пойдут на уплату за пиво.
После чего он с поклоном положил сумку перед ней на стол.
Заказали еще пива. Магда тоже глотнула, через силу - она пива не
терпела, - но иначе они бы и это выпили. "Мне можно теперь идти?" -
спросила она, приглаживая акрошкеры.
"Как? Разве не приятно посидеть в кабачке с братом и друзьями? -
удивился Отто. - Ты, Магда, очень изменилась. Но главное - мы еще не
поговорили о нашем деле..."
"Ты меня обокрал, и теперь я ухожу".
Опять все заурчали, как давеча на улице, и опять ей стало страшно.
"О краже не может быть и речи, - злобно сказал Отто. - Это деньги не
твои, а деньги, высосанные так или иначе из нашего брата. Ты эти фокусы
оставь - насчет кражи. Ты..." Он сдержал себя и заговорил тише. "Вот что,
Магда. Изволь сегодня же взять у твоего друга немного денег, для меня, для
семьи. Марок пятьдесят. Поняла?"
"А если я этого не сделаю?" - спросила Магда.
"Тогда будет месть, - ответил Отто спокойно, - О, мы все знаем про
тебя... Невеста - скажите пожалуйста!"
Магда вдруг улыбнулась и прошептала, опустив ресницы:
"Хорошо, достану. Теперь все? Я могу идти?"
"Да постой же, постой, куда ты так торопишься? И вообще, знаешь, надо
видаться, мы поедем как-нибудь за город, правда? - обратился он к друзьям.
- Ведь бывало так славно. Не зазнавайся, Магда".
Но она уже встала - допивала стоя свое пиво.
"Завтра в полдень на том же углу, - сказал Отто, - а потом завалимся
на весь день в Ванзей. Ладно?"
"Ладно", - сказала Магда с улыбкой и, кивнув, вышла.
Она вернулась домой, и, когда Кречмар, отложив газету, подошел к ней,
Магда зашаталась и склонилась, притворяясь, что лишается чувств. Вышло
очень удачно. Он испугался, уложил ее на кушетку, принес коньяку. "Что
случилось, что случилось?" - спрашивал он, гладя ее по волосам. "Ты меня
теперь бросишь", - простонала Магда. Он переглотнул и вообразил самое
страшное: измену. "Что ж? Застрелю", - сказал он про себя и уже спокойно
повторил: "Что случилось, Магда?" "Я обманула тебя", - сказала она и
замолкла. "Смерть", - подумал Кречмар. "Ужасный обман, Бруно, - продолжала
она. - Мой отец - вовсе не художник, а бывший слесарь, теперь швейцар,
мать моет лестницу, брат - простой рабочий. У меня было тяжелое, тяжелое
детство, меня колотили, меня терзали..."
Кречмар почувствовал невероятное - нежное и сладкое - облегчение, а
затем - жалость.
"Нет, не целуй меня, Бруно. Ты должен все знать. Я бежала из дому. Я
служила сперва натурщицей. Меня эксплуатировала одна страшная старуха.
Затем у меня была несчастная любовь - он был женат, как вот ты, и жена не
дала ему развода, и тогда я его бросила, хотя безумно любила. Затем меня
преследовал старик банкир, предлагал мне все свое состояние, и тогда пошли
грязные сплетни, но, конечно, - вранье, он ничего не добился. Он умер от
разрыва сердца. Я начала служить в "Аргусе". Ты понимаешь, - он обещал
меня сделать звездой экрана, а я выбрала честный путь..."
"Счастье мое, счастье", - бормотал Кречмар.
"Неужели ты не презираешь меня? - спросила она, стараясь улыбнуться
сквозь слезы, что было очень трудно, ибо слез-то не было. - Это хорошо,
что ты меня не презираешь. Но теперь слушай самое страшное: брат меня
выследил, он требует у меня денег, будет теперь нас шантажировать... Ты
понимаешь, когда я увидела его и подумала: мой бедный, доверчивый заяц не
знает, какая у меня семья, - тогда, знаешь, тогда мне стало стыдно уже от
другого - от того, что я тебе не сказала всей правды, - так стыдно,
Бруно..."
Он обнял ее, нежно защекотал, она стала тихо смеяться (как просто
удалось оставить брата в дураках).
"Знаешь, - сказал Кречмар, - я теперь боюсь тебя выпускать одну. Как
же быть? Ведь не обратиться же в полицию?"
"Нет, только не это", - необыкновенно решительно воскликнула Магда.
Она почему-то боялась полиции и полицейских.
X
Утром она вышла в сопровождении Кречмара - надо было накупить легких
летних вещей, а также мазей против солнечных ожогов: Сольфи, адриатический
курорт, намеченный Кречмаром, славился своим сияющим пляжем. Садясь в
таксомотор, она заметила брата, стоящего на другой стороне улицы, но
Кречмару не показала его.
Появляться с Магдой на улице, переходить с ней из магазина в магазин
было для Кречмара сопряжено с неотступной тревогой: он боялся встретить
знакомых, он еще не мог привыкнуть к своему положению. Когда они вернулись
домой, слежки уже не было; Магда поняла, что брат смертельно обиделся и
теперь примет свои меры. Так оно и случилось. Дня за два до отъезда
Кречмар сидел и писал деловое письмо, Магда в соседней комнате уже
укладывала вещи в новый сундук; он слышал шуршание бумаги и песенку,
которую она, с закрытым ртом, без слов, не переставала тихо напевать. "Как
все это странно, - думал Кречмар. - Если гадалка предсказала бы мне под
Новый год, что через несколько месяцев моя жизнь так круто изменится..."
Магда что-то уронила в соседней комнате, песенка оборвалась, потом опять
возобновилась. " Ведь пять месяцев назад я был примерным мужем, и Магды
просто не существовало в природе вещей. Как это случилось быстро. Другие
люди совмещают семейное счастье с легкими удовольствиями, а у меня
почему-то все сразу спуталось, и даже теперь я не могу сообразить, когда
допущена была первая неосторожность; и вот сейчас я сижу и как будто
рассуждаю здраво и ясно, и на самом деле все продолжается этот полет
кувырком неизвестно куда..."
Он вздохнул и принялся за письмо. Вдруг - звонок. Из разных дверей
выбежали одновременно в прихожую Кречмар, Магда и кухарка. "Бруно, -
сказала Магда шепотом, - будь осторожен, я уверена, что это Отто". "Иди к
себе, - ответил Кречмар. - Я уж с ним справлюсь".
Он открыл дверь. На пороге стоял юноша с грубоватым неумным лицом - и
все же очень похожий на Магду. На нем был довольно приличный синий костюм
воскресного вида, конец лилового галстука уходил, суживаясь, под рубашку.
"Кого вам нужно?" - спросил Кречмар.
Отто кашлянул и развязно проговорил: "Мне нужно с вами потолковать о
моей сестре, я - Магдин брат".
"Да почему именно со мной?"
"Вы ведь господин...? - вопросительно начал Отто, - господин...?"
"Шиффермюллер", - подсказал Кречмар с облегчением.
"Ну так вот, господин Шиффермюллер, я вас видел с моей сестрой и
подумал, что вам будет любопытно, если я... если мы..."
"Очень любопытно, - только что же вы стоите в дверях? Входите".
Тот вошел и опять кашлянул.
"Я вот что, господин Шиффермюллер. У меня сестричка молодая и
неопытная. Моя мать, господин Шиффермюллер, ночей не спит с тех пор, как
наша Магда ушла из дому. Да, господин Шиффермюллер, ведь ей пятнадцать лет
- вы не верьте, если она говорит, что больше. Ведь помилуйте, очень
нехорошо выходит, господин Шиффермюллер. Что же это такое, сударь, в самом
деле, мы - честные, отец - старый солдат, я не знаю, как это можно
исправить..."
Отто все больше взвинчивал себя и начинал верить в то, что говорит.
"Не знаю, как быть, - продолжал он возбужденно. - Это не дело,
господин Шиффермюллер. Представьте себе, что у вас есть любимая невинная
сестра, которую купил и развратил..."
"Послушайте, мой друг, - перебил Кречмар. - Тут какое-то
недоразумение. Моя невеста мне рассказывала, что ее семья была только рада
от нее отделаться".
"Ах, сударь, - проговорил Отто, щурясь и качая головой. - Неужто вы
хотите меня уверить, что вы на ней женитесь. Ведь где же гарантия, ведь
когда на честной девушке женятся, то перво-наперво идут посоветоваться к
родителям ее или там к брату, - побольше внимания, поменьше гордости,
сударь".
Кречмар с некоторой опаской смотрел на Отто и думал про себя, что в
конце концов тот говорит резон и столько же имеет права печься о Магде,
как Макс об Аннелизе; вместе с тем он чувствовал, что Отто лжив и груб,
что горячность его неискренна.
"Стоп, стоп, - решительно прервал Кречмар. - Я все это отлично
понимаю,но, право же, говорить нам не о чем, все это вас не касается.
Уходите, пожалуйста".
"Ах, вот как,- сказал Отто, насупившись.- Вот как. Ну, хорошо".
Он помолчал, теребя шляпу и глядя в пол. Пораздумав, он начал с
другого конца.
"Вы, может быть, дорого за это заплатите, сударь. Я сестру, может
быть, хорошо знаю - всю поднаготную. Это я из братских побуждений называл
ее невинной. Но, господин Шиффермюллер, вы слишком доверчивы, - очень даже
странно и смешно, что вы ее зовете невестой. Я уж так и быть вам кое-что о
ней порасскажу".
"Не стоит, - сильно покраснев, ответил Кречмар. - Она сама мне все
сказала. Несчастная девочка, которую семья не могла уберечь. Пожалуйста,
уходите", - и Кречмар приоткрыл дверь.
"Вы пожалеете", - неловко проговорил Отто.
"Уходите", - повторил Кречмар.
Тот очень медленно двинулся с места. Кречмар с пустоватой
сентиментальностью, свойственной иным зажиточным людям, вдруг представил
себе, как, должно быть, бедно и грубо существование этого юноши. Прежде
чем закрыть дверь, он быстро вынул бумажник, послюнил большой палец и
сунул в руку Отто десять марок.
Дверь захлопнулась. Отто посмотрел на ассигнацию, постоял, потом
позвонил.
"Как, вы опять!" - воскликнул Кречмар.
Отто протянул руку с билетом. " Я не желаю подачек, - пробормотал он
злобно. - Отдайте эти деньги безработному, коли вы не нуждаетесь в них".
"Да что вы, мой друг, берите", - сказал Кречмар смущенно.
Отто двинул плечами. "Я не принимаю подачек от бар. У меня есть своя
гордость. Я ... "
"Но я просто думал..." - начал Кречмар.
Отто поговорил еще немного, потоптался, хмуро положил деньги в карман
и ушел. Социальная потребность была удовлетворена, теперь можно было идти
удовлетворить потребности человеческие.
"Маловато, - подумал он, - да уж ладно".
XI
С той минуты как Аннелиза прочла Магдино письмо, ей все казалось, что
длится какой-то несуразный сон, или что она сошла с ума, или что муж умер,
а ей лгут, что он изменил. Ей помнилось, что она поцеловала его в лоб
перед уходом - в тот далекий уже вечер, - поцеловала в лоб, а потом он
сказал: "Нужно будет все-таки завтра об этом спросить доктора. А то она
все чешется". Это были его последние слова - о легкой сыпи, появившейся у
дочки на руках и на шее, - и после этого он исчез, а через несколько дней
сыпь от цинковой мази прошла, - но не было на свете такой мази, от которой
стерлось бы воспоминание: его большой теплый лоб, размашистое движение к
