она ушла? Нет, кто-то ходил по квартире. Кречмар легонько стукнул кулаком
и крикнул: "Отопри, слышишь!" Шаги приблизились. Это была не Магда.
"Что случилось? - раздался неожиданно голос Макса. - Что случилось?
Ты заперт" (Боже мой, ведь у Макса был ключ от квартиры!). Дверь
открылась, Макс был очень красен. "В чем дело, Бруно?" - спросил он с
тревогой.
"Глупейшая история... Я сейчас тебе расскажу... Пойдем в кабинет,
выпьем по рюмке".
"Я испугался, - сказал Макс. - Я думал, бог знает что случилось.
Хорошо, знаешь, что я зашел. Аннелиза мне говорила, что будет дома к
шести. Хорошо, что я пришел раньше. Хорошо, знаешь. Я думал прямо не знаю
что. Кто тебя запер?"
Кречмар стоял к нему спиной, доставая бутылку коньяку из шкапа. "Ты
никого не встретил на лестнице?" - спросил он, стараясь говорить спокойно.
"Нет, я приверженец лифта", - ответил Макс.
"Пронесло", - подумал Кречмар и очень оживился.
"Понимаешь, какая штука, - сказал он, наливая коньяк, - был вор.
Этого не следует, конечно, сообщать Аннелизе, но был вор. Понимаешь, он
думал, очевидно, что никого нет дома, знал, что ушла прислуга. Вдруг слышу
шум. Выхожу в коридор, вижу: бежит человек - вроде рабочего. Я за ним.
Хотел его схватить, но он оказался ловчее и запер меня. Потом я слышал,
как стукнула дверь - вот я и думал, что ты его встретил".
"Ты шутишь", - сказал Макс с испугом.
"Нет, совершенно серьезно..."
"Но ведь он, вероятно, успел стащить что-нибудь. Нужно проверить.
Нужно заявить в полицию".
"Ах, он не успел, - сказал Кречмар. - Все это произошло мгновенно, я
его спугнул".
"Но как же он проник? С отмычкой, что ли? Невероятно! Пойдем
посмотрим".
Они прошли по всем комнатам, проверили замки дверей и шкапов. Все
было чинно и сохранно. Уже к концу их исследования, когда они проходили
через библиотечную, у Кречмара вдруг потемнело в глазах, ибо между
шкапами, из-за вертучей этажерки, выглядывал уголок ярко-красного платья.
Каким-то чудом Макс ничего не заметил, хотя рыскал глазами по сторонам. В
столовой он распахнул створки буфета.
"Оставь, Макс, довольно, - сказал Кречмар хрипло. - Ясно, что он
ничего не взял".
"Какой у тебя вид, - сказал Макс. - Бедный! Я понимаю, такие вещи
действуют на нервы".
Донеслись звуки голосов. Явились Аннелиза, бонна, Ирма, подруга Ирмы
- толстая, с неподвижным кротким лицом, но аховая озорница. Кречмару
казалось, что он спит, и вот - тянется, тянется самый страшный сон,
который он когда-либо видел. Присутствие Магды в доме было чудовищно,
невыносимо. Он предложил всем отправиться в театр, но Аннелиза сказала,
что утомлена. За ужином он напрягал слух и не замечал, что ест. Макс все
посматривал по сторонам - только бы сидел на месте, только бы не
разгуливал. Была ужасная возможность: дети начнут резвиться по всем
комнатам. Но, к счастью, подруга Ирмы скоро ушла. Ему казалось, что все
они - и Макс, и жена, и прислуга, и он сам - беспрестанно как-то
расползаются по всей квартире и не дают Магде выскользнуть, выбраться, -
если вообще она собирается это сделать. Больше компактности, сыграем, что
ли, в преферанс. В десять Макс наконец ушел. Прислуга замкнула за ним
дверь на цепочку, задвинула стальной засов, включила контрольный звонок -
теперь не выбраться, заперта. "Спать, спать", - сказал Кречмар жене,
нервно зевая. Они легли. Все было тихо в доме. Вот Аннелиза собралась
потушить свет. "Ты спи, - сказал он, - а я еще пойду почитаю. У меня сон
пропал". Она дремотно улыбнулась. "Только потом не буди меня", -
пробормотала она. В спальне потемнело.
Все было тихо, выжидательно тихо, казалось, что тишина не выдержит и
вот-вот рассмеется. В пижаме и в мягких туфлях Кречмар бесшумно пошел по
коридору. Странно сказать: страх рассеялся; кошмар теперь перешел в то
несколько бредовое, но блаженное состояние, когда можно сладко и свободно
грешить, ибо жизнь есть сон. Кречмар на ходу расстегнул ворот пижамы: все
в нем содрогалось, - ты сейчас, вот сейчас будешь моей. Он тихо открыл
дверь библиотечной и включил свет. "Магда, сумасшедшая", - сказал он
жарким шепотом. Это была красная шелковая подушка с воланами, которую он
сам же на днях принес, чтобы на полу, у низкой полки, просматривать
фолианты.
VI
Магда сообщила хозяйке, что скоро переезжает. Все складывалось
чудесно - она и не мечтала, что Кречмар столь богат. В воздухе его жилья
она почуяла добротность и основательность его богатства. Жена, судя по
портретам, нимало не походила на даму с властным лицом, опухшими ногами и
тяжелым характером, которую Магда представляла себе; напротив, это, видно,
была смирная, нехваткая женщина, которую можно отстранить без труда. Сам
Кречмар не только не был Магде противен - он даже нравился ей. У него была
мягкая, благородная наружность, от него веяло душистым тальком и хорошим
табаком. Разумеется, густое счастье ее первой любви было неповторимо. Она
запрещала себе вспоминать Мюллера, меловую бледность его щек, горячий
мясистый рот, длинные, всепонимающие руки. Когда она все-таки вспоминала,
как он покинул ее, ей сразу опять хотелось выпрыгнуть из окна или открыть
газовый кран. Кречмар мог до некоторой степени успокоить ее, утолить жар,
- как те прохладные листья подорожника, которые так приятно прикладывать к
воспаленному месту. А кроме всего - Кречмар был не только прочно богат, он
еще принадлежал к тому миру, где свободен доступ к сцене, к кинематографу.
Нередко, заперев дверь, Магда делала перед зеркалом страшные глаза или
расслабленно улыбалась, а не то прижимала к виску подразумеваемый
револьвер, и ей сдавалось, что у нее это выходит вовсе не хуже, чем в
Холливуде.
После вдумчивых и осмотрительных поисков она нашла в отличном районе
неплохую квартирку. Кречмар так растерялся и обмяк после ее визита, что
она пожалела его, сразу взяла деньги, которые он ей сунул во время обычной
прогулки, - и в подъезде поцеловала его. Пламя этого поцелуя осталось при
нем и вокруг него, будто смутный цветной ореол, в котором он вернулся
домой и который он не мог оставить в передней, как шляпу, и, войдя в
спальню, он недоумевал, неужто жена не увидит по его глазам, что
случилось.
Но Аннелиза, трицатипятилетняя мирная Аннелиза ни разу не подумала о
том, что муж может ей изменить. Она знала, что у Кречмара были до женитьбы
мелкие увлечения, она помнила, что и сама, девочкой, была тайно влюблена в
старого актера, который приходил в гости к отцу и смешно изображал говор
саксонца; она слышала и читала о том, что мужья и жены вечно изменяют друг
другу, - об этом были и сплетни, и поэмы, и анекдоты, и оперы. Но она была
совершенно просто и непоколебимо убеждена, что ее брак - особенный брак,
драгоценный и чистый, из которого ни анекдота, ни оперы не сделаешь.
Раздражительность и нервность мужа она обьясняла погодой - май выдался
необыкновенно странный, то жарко, то ледяные дожди с градом,который звякал
о стекла и таял на подоконниках. "Не поехать ли нам куда-нибудь? -
вскользь предложила она. - В Тироль, скажем, или в Рим?" "Поезжай, если
хочешь, - ответил Кречмар. - У меня дела по горло, ты отлично знаешь". "Да
нет, я просто так", - примирительно сказала Аннелиза и отправилась с
дочкой смотреть слоненка в Зоологическом саду.
Другое дело Макс. История с запертой дверью оставила в нем неприятный
осадок. Кречмар не только не заявил в полицию, но даже как будто
рассердился, когда Макс опять об этом заговорил. Человек, который вступает
врукопашную со взломщиком, не так-то легко примиряется с этим. Макс
невольно задумывался - старался установить, не заметил ли он все-таки
кого-нибудь подозрительного, когда входил в дом, направляясь к лифту. Ведь
он был наблюдателен, - он заметил, например, кошку, которая выскочила из
палисадника, девочку в красном платье, для которой придержал дверь, пучок
звуков, доносившихся из швейцарской, где играло радио. Очевидно, взломщик
притаился, пока полз вверх тонкостенный лифт. Но откуда все-таки это
зыбкое неприятное чувство?
В молодости он как-то упустил жениться, жил один, был давно в связи с
пожилой женщиной, увядшей актрисой, которая все еще ухитрялась ему
изменять и потом всякий раз валялась у него в ногах, несказанно его этим
смущая; дельно заведовал театральной конторой, слыл отличным гастрономом и
немного этим гордился; писал, несмотря на свою толщину, стихи, которые
никому не показывал, и состоял в обществе покровителей животных.
Супружеское счастие Кречмаров было для него чем-то пленительно святым.
Когда, через несколько дней после истории со взломщиком, телефонная Парка
соединила его с Кречмаром, пока тот говорил с кем-то другим, Макса так
ошеломили невольно перехваченные слова, что он проглотил кусочек спички,
которой копал в зубах. Слова были такие: "... не спрашивай, а покупай, что
хочешь, только не звони мне..." "Но ты не понимаешь, Бруно..." -
привередливо и нежно проговорил женский голос. Тут Макс повесил трубку,
судорожным движением, словно нечаянно схватил змею.
Вечером, сидя в смугло-озаренной гостиной с сестрой и зятем, Макс не
знал, как держаться, о чем говорить. Он был из тех впечатлительных людей,
которые краснеют до слез от чужой неловкости. Теперь же случилось нечто во
сто крат худшее.
"Нет, нет, это ошибка, это глупое недоразумение", - уговаривал он
себя, глядя на спокойное лицо Кречмара, читавшего журнал, на его мягкие
домашние туфли, на тщательность, с которой он разрезал страницы ножом из
слоновой кости... "Не может быть... Меня навела на эти мысли тогдашняя
история. Слова, которые я выхватил из воздуха, объясняются как-нибудь
очень просто. И как же можно обманывать Аннелизу?" Она сидела в углу
дивана и подробно, добросовестно рассказывала содержание пьесы, которую
недавно видела. У нее были светлые, пустые глаза, лоснился нос - тонкий,
милый нос. Макс кивал и улыбался. Он, впрочем, не понимал ни слова, точно
она говорила по-русски или по-испански.
VII
Между тем Магда сняла приглянувшуюся ей квартиру, наняла кухарку,
накупила немало хозяйственных вещей, начиная с сервиза и кончая туалетной
бумагой, заказала визитные карточки и занялась прихорашиванием комнат.
Любопытно, что, невзирая на то, что Кречмар щедро - и даже с каким-то
умилением - раскошелился, платил-то он, собственно говоря, вслепую, ибо не
только не видел снятой квартирки, но даже не знал адреса: Магда уговорила
его, что этак гораздо забавнее, будет ему сюрприз, ничего, что несколько
дней пройдет без встреч, она по телефону сообщит ему адрес, когда все
будет готово, и тогда он сразу примчится. Прошла неделя, предполагалось,
что она позвонит в четверг, и он весь день сторожил телефон. Но телефон
блестел и молчал. В пятницу он решил, что Магда надула его и навсегда
исчезла. Под вечер явился Макс (эти посещения были теперь адом для Макса),
Аннелизы не было дома. Макс сел в кабинете против Кречмара и не знал, о
чем говорить. Кречмар давно заметил, что Макс держится странно. "Вероятно,
с делами неурядицы", - смутно подумал он. Макс курил и смотрел на кончик
своей сигары. Он даже как будто похудел за последнее время. "Выследил, - с
минутным содроганием подумал Кречмар. - Ну и пускай. Он мужчина, он должен
понять". (Это была очень фальшивая мысль). Вошла Ирма, и Макс оживился,
посадил ее к себе на колени, смешно екнул, когда она, садясь, нечаянно
въехала кулачком в его упругий живот. Аннелиза вернулась. Кречмару вдруг
