что скала словно бы колеблется - неторопливо и почти незаметно, то
приближаясь к плывущему вниз цветку, то отдаляясь от него. Конан встряхнул
головой. Возможно ли это? Не чудится ли ему? Но ветерок, которым тянуло от
белой стены, бесспорно сделался сильнее...
Он хотел повернуться к Рине, поделиться с ней своим наблюдением, но
девушка вдруг вскрикнула и дернула его за рукав.
- Они атакуют! Сверху, Конан! Стреляй! Стреляй, во имя светлого
Митры!
Почти автоматически он вскинул арбалет, свистнула первая стрела, и ей
ответило басовитое жужжание боевого диска. Воздух снова наполнился плеском
крыл и предсмертными воплями падавших в бездну тварей; Конан стрелял,
пытаясь не подпускать их к верхней части шара. Но что он мог сделать?
Двенадцать стрел поразили двенадцать чудовищных ликов, но десятки других
тварей плотным облаком опускались на красный цветок, впивались зубами и
когтями в его плоть, терзали и рвали кожистую оболочку. Сфера дрогнула,
накренилась под тяжестью облепивших ее серых созданий и быстрее пошла
вниз.
- Все, - сказал Конан, - стрелы кончились. Да если б и остались,
теперь мне до этих тварей не добраться. Хотя... - Он принялся распутывать
веревку с железным крюком, которой были перевязаны мешки.
Рина, ухватившись за стебли, далеко высунулась наружу - видно, хотела
разглядеть, что творится на верхней части шара. Гарпии ее не атаковали;
похоже, они сообразили, что, разорвав оболочку, доберутся до своей добычи
без всяких потерь.
- Их там десятка два, - сказала Рина дрогнувшим голосом. - Я не
вижу... не разглядеть... но больше двух десятков на куполе не поместится.
Остальные кружат сверху, словно стая воронья над падалью... - Тут она
заметила в руках Конана веревку. - Что ты собираешься делать?
- Попробую зацепиться крюком о скалу. Подтянем к ней шар, и я
заберусь наверх... Что нам еще остается?
Он выждал момент, когда цветок поднесло ветром поближе к белой стене,
и метнул веревку. Крюк глухо лязгнул и скользнул вниз, не оставив ни
царапины на блестящей поверхности, и Конан выругался. Если перед ним и в
самом деле находилась грудь Первосотворенного, подпирающего верхний мир,
то плоть его была тверже камня! Выбрав веревку, киммериец метнул ее снова
- с прежним результатом. Над головой его шла лихорадочная возня, и
внезапно густая капля цветочного сока капнула на плечо Конана. Она была
алой, как человеческая кровь.
- Кажется, пришла пора прощаться, - вымолвил он, поворачиваясь к
Рине.
- Кажется... - Она вздохнула, потерла ладошками побледневшие щеки. -
А жаль! Мне так хотелось взглянуть на величайший из храмов Митры...
вымолить прощение для тебя... и еще... еще... - Голос ее стих, но губы
беззвучно шевелились. Глядя в ее ясные серые глаза, Конан разобрал лишь
одно слово - милый; он потянулся к девушке, чтобы обнять и успокоить ее.
Нет, не успокоить - Рина, Ученица, владеющая Силой, была спокойна перед
лицом смерти! Значит, ему оставалось лишь обнять и приласкать ее, сделать
то, что он давно хотел.
Конан протянул к девушке руки, но вдруг зрачки ее расширились - она
глядела на что-то за его спиной, полуоткрыв в удивлении рот. Киммериец еще
не успел обернуться, как твари, облепившие сверху цветок, загомонили,
завизжали и серой тучей ринулись в сторону. Огромная сфера дрогнула,
выпрямилась, и спуск вновь стал ровным и плавным.
- Ко-нан, смо-три... - медленно, по слогам произнесла Рина, не в
силах справиться с изумлением.
Он повернул голову. В белой сияющей стене разверзлась гигантская
пещера, и цветок с торжественной неторопливостью плыл прямо к ней.
26. ХРАМ
Рина, тихо вздыхая, лежала в его объятиях, закинув обнаженную руку
Конану на шею. Во сне туника девушки сбилась, открыв округлые колени и
бархатную поверхность бедра, но киммериец глядел на юную и чистую ее
прелесть без привычного вожделения. Теперь, спустя долгие дни, проведенные
вместе, она уже не казалась Конану недосягаемым существом,
неприкосновенной служительницей Митры, чьи тело и душа посвящены одной
лишь божественной цели. Чудесным образом она вдруг превратилась в женщину,
стала дорога ему, но то, что он чувствовал сейчас, нельзя было выразить
грубым и плотским словом. Вожделение? Нет... Любовь? Тоже вряд ли... Он
был слишком тверд, слишком силен и неукротим, чтобы любить женщину - ибо
любовь предполагала самопожертвование. Нежность? Да, это было ближе всего
к истине.
Они лежали в большой пещере с высоким куполом - там, где их сморил
сон; неподалеку от входного отверстия плавно колыхалась карминовая сфера
цветка, и пол под ними казался не каменно-жестким и холодным, а теплым и
упругим, словно исполин, приютивший их в крохотной складочке своей
необозримой плоти, хотел согреть и убаюкать нежданных гостей. Конан
заметил, что стены тут светятся сильней, чем внешняя поверхность утеса.
Струившийся из пещеры поток ярких серебристых лучей вырывался наружу,
пронзая тьму на другой стороне пропасти, и исчезал во мраке. Вероятно,
этот свет и отпугнул вчера гарпий, либо они вообще боялись коснуться тела
гиганта; как бы то ни было, мерзкие порождения Нергала исчезли, и ничто не
мешало продолжить путь.
Конан пошевелился, и Рина раскрыла глаза. Увидев, что девушка
проснулась, он осторожно снял с шеи ее ладонь и сел, приглаживая
растрепанную гриву темных волос; потом сунул руку за пояс, вытащил сосудик
с арсайей и вдохнул бальзам. Драгоценного вендийского снадобья оставалось
совсем немного - лишь на донышке фляги шуршали последние крупинки.
- Я поняла, - вдруг раздался голос Рины, - поняла, почему мне не
удавалось рассмотреть все это... - Она тоже села, плавным жестом обеих рук
словно охватив огромную пещеру.
- Ты говоришь о своем предвидении? О том, что оно отказало на сей
раз?
- Да. Мне был послан сон... вещий сон...
Конан, не прерывая ее, вопросительно приподнял бровь, но Рина
покачала головой.
- Я не буду его пересказывать. Просто я поняла, что мне доступно, и
что - нет... Понимаешь, я могу предвидеть действия людей - обычных людей,
таких, как мы с тобой, - она улыбнулась и, приподнявшись, оправила тунику.
- Но кто способен угадать намерения бога? Мечтать об этом было бы слишком
самонадеянно и грешно.
- Значит, ты думаешь, что Первосотворенный помог нам по прямому
повелению Митры?
- Уверена в том. Мой сон...
Конан вдруг расхохотался, откинув голову и обнажив белые крупные
зубы.
- А я считаю, что Митра и не думал нас спасать, - заявил он. - Если
помнишь, вчера я пару раз пощекотал гиганта железным крюком... Вот он и
проснулся!
- Ты можешь считать так, если хочешь, но я-то знаю истину! - Гибким
движением Рина поднялась на ноги и начала развязывать свой мешок. -
Поедим?
- Конечно. Что у нас осталось?
У них было еще немного мяса и сушеных фруктов, комок засахарившегося
меда в тряпице и три окаменевшие лепешки. Вполне приличная трапеза для
непритязательных людей. Конан, пережевывая размоченный в воде кусок хлеба,
размышлял, найдется ли внизу какая-то пища. Впрочем, он скоро оставил
мысли о еде; до великого храма Митры было рукой подать, и киммериец
погрузился в размышления о том, что ожидает его в святилище. Простит ли
его бог? Или наложит новую кару, еще тяжелее прежней?
Он вздохнул и, покончив с лепешкой, подошел к шару. Огромный цветок
по-прежнему пламенел яркими красками и, кроме нескольких застывших дорожек
сока, ничто не напоминало о вчерашнем нападении. Конан подумал, что когти
и зубы серых тварей не успели глубоко проникнуть в плоть цветка и
повредить его; погладив плотную кожистую оболочку, он повернулся к Рине.
- Клянусь Кромом! Этот парень вовремя решил подышать!
Рина, возившаяся с мешком, подняла на него удивленный взгляд.
- О ком ты говоришь, Конан?
Киммериец топнул ногой об пол.
- О нем, конечно! Вчера, когда эти серые ублюдки терзали шар, он
пробудился и решил нам помочь. А может, просто глубоко вздохнул
спросонья... Вздохнул, понимаешь? И порыв ветра затащил цветок в пещеру.
- Он не только вздохнул, - возразила девушка. - В стене не было
никакого отверстия, никакой пещеры... Не было, и вдруг появилась! Я сама
видела! И мой сон...
- Ладно, - прервал ее Конан, - волей Митры или по милости
Первосотворенного, но мы спаслись! Не будем же спорить, кто из них нам
больше помог. Забирайся в корзину!
Он передал девушке оружие и поклажу, снова привязав мешки к толстым
нижним стеблям, затем потянул шар к выходному отверстию. Несмотря на груз,
цветок казался легким, точно пушинка; Конан протолкнул его наружу и быстро
протиснулся меж переплетающихся стеблей. Он хотел было оттолкнуться от
скалы, но вход в пещеру вдруг с резким звуком захлопнулся, и поток теплого
воздуха отбросил сферу к середине провала. Одновременно с этим исчезло и
яркое сияние, исходившее раньше из отверстия.
Устроившись на мешке, Конан озабоченно посмотрел вверх, потом перевел
взгляд на Рину. Лицо девушки хранило выражение безмятежного спокойствия.
- Ну, что говорит твой вещий дар? Эти серые твари не вернутся?
- Нет, милый. Мы спокойно опустимся на самое дно, а там... - Она
замолчала.
- А там? - спросил Конан.
Рина таинственно улыбнулась.
- Там случится то, что должно случиться.
Киммериец кивнул, сообразив, что более точных предсказаний ждать
нечего. Ему почудилось, что Рина что-то скрывает, но вряд ли настояния и
просьбы могли заставить ее разговориться. Что ж, ждать ему оставалось не
так долго! Шар опускался вниз, туман, затягивавший дно пропасти,
постепенно редел, и доносившееся оттуда погромыхивание становилось все
громче и громче. Он перевел глаза на белую стену.
Вид скалы изменился; теперь она спадала в бездну мощными
вертикальными складками, округлыми и выпуклыми, словно мышцы гигантского
бедра. Где-то далеко внизу Конан различил чудовищных размеров выступ,
подобно шару выпирающий из поверхности белой стены; он был так огромен,
что даже вулкан Учителя не мог соперничать с ним.
- Колено... - В ошеломлении пробормотал киммериец, чувствуя себя
крохотной мошкой, порхающей у тела исполина.
- Храм стоит у коленей Первосотворенных, - эхом отозвалась Рина. -
Так сказал наставник.
Они продолжали спускаться, прислушиваясь к доносившимся снизу
громовым раскатам. Мгла, скрывавшая дно пропасти, совсем разошлась, открыв
взгляду багровый поток, струившийся меж каменных берегов. От него веяло
палящим жаром, и вскоре Конан понял, что видит реку раскаленной лавы. По
обе ее стороны высились темные скалы, валуны и гигантские каменные плиты,
стоявшие торчком; то и дело какая-нибудь из них с громким всплеском
рушилась в поток, стремительно уносивший ее в черное отверстие рядом с
беломраморным коленом исполина. Эти каменные плоты, кружившиеся на
раскаленной поверхности, сталкивались и раскалывались на части, производя
тот самый грохот и шум, что долетал до путников.
- Погляди! - Конан вытянул руку вниз, показывая на чудовищный
округлый выступ. - Видишь? Его ноги уходят в землю, еще глубже... Хотел бы
я знать, на что опираются ступни этого парня!
- Храм стоит у коленей Первосотворенных, - повторила Рина. -
Благодари Митру, что мы добрались хотя бы до них.
