поглядывая то на девушку, простиравшую руки к огромному цветку, то на трех
мохнатых охотников, замерших в почтительном молчании. Пожалуй, тии'ка
удивляли его больше - эти парни, Йотомакка, Вуулкайна и Неодигми, не
отличались хорошими манерами, и немногое в пурпурных джунглях внушало им
уважение и страх. Цветок казался совершенно безобидным, и все же они
поклонялись ему - вероятно, не из боязни, а лишь почитая его красоту и
высокое предназначение. Ибо в недрах этой светящейся сферы должен был
созреть волшебный плод, который через века и века породит еще одно
исполинское дерево, опору и краеугольный столп их мира; и молодые охотники
инстинктивно чувствовали, что стоят у самых истоков жизни, заполнявшей все
необозримое пространство меж темной землей внизу и багряными облаками
небес.
Конан кашлянул, напоминая о времени, и чары рассеялись. В прежнем
молчании путники двинулись вверх и вперед, поднимаясь по лианам и ветвям,
пока знакомый красноватый полумрак не сменил прежнюю тьму. Насколько
близко они подошли к корням древесных гигантов? Что находилось там, внизу,
в вечном мраке? Какие чудовищные твари ползали по земле среди огромных
стволов, пожирая друг друга? Нарушив тишину, киммериец принялся
расспрашивать своих проводников, но они не ведали ответов; их племя
обитало на средних лесных ярусах, и никто не спускался ниже уровня, на
котором зрели огромные цветы.
В этом мире существовали всего два направления - вверх и вниз; оба -
столь же недосягаемые, как ледяной полюс верхнего мира, лежавший за
бесплодными заснеженными тундрами Асгарда и Ванахейма. Тут не было ни
севера, ни юга, ни запада и востока; пурпурные леса простирались во все
стороны, уходя к бесконечности. Пожалуй, лишь два места выделялись в этих
беспредельных джунглях - каменная стена, в базальтовой тверди которой
лежали тоннели, ведущие на поверхность, и провал, уходивший вглубь, в
земные недра. Као'кирр'от! Что таилось на дне этой пропасти? Путь на Серые
Равнины, в царство мертвых? Логово Нергала и его демонов? Или
беломраморное святилище с колоннами в тысячу локтей и сияющим алтарем,
храм, сотворенный некогда возлюбленными детьми Митры? Так или иначе, думал
Конан, в этой пропасти его дорога закончится - вместе с порошком арсайи.
Вендийского зелья оставалось уже немного, и душа киммерийца таяла вместе с
ним, превращаясь в бесплотный призрак. Еще он замечал, что чем ближе
подходили они к провалу, тем мрачнее становилась Рина. Вероятно, ее
пророческий дар предупреждал об опасности, и на этот раз к ней не стоило
относиться легкомысленно.
Они достигли пропасти спустя три или четыре перехода после того
условного "дня", когда им выпало счастье полюбоваться огромным цветком.
Как всегда, они двигались по огромной ветви в привычном розоватом
полумраке, но свет с каждым шагом становился все ярче, приобретая странный
серебристый оттенок - словно где-то впереди восходила луна. Пожалуй, даже
не впереди, а внизу: бледные белые лучи просачивались сквозь листья и
смешивались с алым потоком, падавшим с небес, заставляя вспомнить о
красках утренней зари верхнего мира.
Внезапно Йотомакка, шедший во главе маленького отряда, остановился и
поднял мохнатую руку. Конан машинально взглянул вверх: крона исполинского
дерева уже не нависала над ними, огромные листья не заслоняли метущихся
багряных и алых облаков. Он не увидел среди них источника серебристого
свечения и, сойдя с тропы, несколькими ударами клинка расчистил заросли на
обочине; теперь можно было заглянуть вниз.
Там простирались другие ветви, соединенные с той, на которой они
стояли, водопадом лиан; еще ниже зияла бездна, наполненная призрачным
сиянием. Как показалось киммерийцу, свет исходил от мраморно-белых скал,
лежавших в глубине где-то под его ногами; противоположная сторона пропасти
тонула в темноте. Он не смог разглядеть ее дна, словно бы скрытого
туманом; оттуда доносилось странное погромыхивание, как будто в мглистой
пелене ворочался огромный каменный зверь.
Оглянувшись, Конан увидел, что Рина стоит рядом, напряженно
рассматривая провал. На милом ее личике не было следов страха, но
озабоченность и тревога читались вполне ясно. Что-то ей не нравилось -
там, внизу; что-то беспокоило ее, заставляя морщить лоб и поджимать пухлые
губы.
- Нас ждут неприятности? - спросил Конан.
- Да. И на этот раз я не вижу, чем все закончится. Вот что меня
беспокоит!
- Неприятности там, неприятности тут, - киммериец кивнул в сторону
провала, потом коснулся пояса - в том месте, где была спрятана почти
опустевшая фляга. - Но это _м_о_и_ неприятности, клянусь Кромом! - Он
сделал паузу и негромко спросил: - Не жалеешь, что пошла со мной?
Она покачала каштановой головкой.
- Нет. Мне очень хочется побывать в храме Первосотворенных. Ну, и
потом... потом есть и другие причины. - По губам девушки скользнула
загадочная улыбка, и лицо ее на мгновение стало беспечным и юным.
Конан почувствовал, как кто-то дергает его за рукав, и оглянулся.
Йотомакка... Его приятели опустились на корточки посреди тропы и отдыхали,
полузакрыв глаза.
- Као'кирр'от, - отчетливо произнес молодой охотник, тыкая вниз
пальцем. - Кооннан, Йотомакка - Као'кирр'от! - Он протянул руку с
раскрытой ладонью и добавил еще одно слово - протяжное, похожее на вопль
шакала в ночи. "Давай!" - понял Конан и отстегнул ножны.
Жадно схватив кинжал, дикарь вытянул клинок, коснулся лезвия и
восхищенно поцокал языком. Его огромные челюсти раздвинулись, маленькие
глазки заблестели - похоже, он пребывал на вершине блаженства, получив
награду за честный труд. Затем Йотомакка разразился долгой речью, то
взлаивая, то стукая себя кулаком в грудь, то приседая и подскакивая.
Несомненно, он был отличным оратором - не хуже рыжего хитреца
Тайбанисантры; и, вдобавок, у него имелось важное преимущество перед
вождем - молодость.
Киммериец вопросительно взглянул на Рину, ожидая перевода, но она
отделалась кратким: "Благодарит". Йотомакка все еще продолжал приседать и
подскакивать, явно не собираясь заканчивать свои речи. Оторвавшись от
созерцания пропасти, Конан спросил:
- О чем он болтает? Вроде мы в расчете.
- В расчете. Но он вспоминает, каким долгим был путь, как преданно
они с Вуулкайной и Неодигми служили нам, охотились для нас, собирали
плоды, стерегли наш сон. И еще - показали цветок, божественное сокровище,
которое видел не всякий человек из племени тии'ка.
- Кром! Похоже, он перечисляет все свои заслуги, - усмехнулся Конан.
- Значит, мало ему ножа, хочет чего-то еще.
Так оно и вышло. Тон Йотомакки вдруг сделался просящим, словно
заскулил маленький щенок; сунув кинжал под мышку, он протянул к Конану
волосатые лапы со сложенными лодочкой ладонями. Рина, внимательно
слушавшая речь дикаря, вдруг рассмеялась.
- Чего ему надо? - Киммериец покосился на мохнатого проводника.
- Попробуй догадаться... Как ты думаешь?
- Мой меч? Нет? Ну, тогда твое копье или метательный диск? - Конан
включился в игру, заметив, что тревожное настроение девушки прошло.
- Он просит камни, рождающие красное и горячее, делающие мясо мягким
и вкусным... твои кремни, одним словом! Дай ему. Мне кажется, что внизу, -
девушка кивнула в сторону пропасти, - огонь нам не понадобится. Мы близко
к цели.
Киммериец задумчиво взглянул на Йотомакку.
- Пожалуй, ты права. Пусть берет! - сбросив с плеча мешок, он вытащил
огниво и вложил его в ладони дикаря. Йотомакка радостно взвизгнул и
разразился было новой речью, но Конан, поднявшись с колен, решительно
подтолкнул его к лесу. - Шагай, парень! Надеюсь, теперь мы в расчете.
Выпрямившись во весь рост у края провала, он смотрел, как три
мохнатых охотника неторопливо двигаются по ветви к огромному стволу,
темневшему перед ними словно скала. Тии'ка шли, то и дело перекликаясь
хриплыми голосами - видно, строили планы на будущее; Вуулкайна нес кинжал,
прижимая его к груди, Йотомакка стискивал в ладони огниво.
- Думаю, рыжий вождь с длинным именем сильно просчитался, отправив с
нами эту банду, - заметил Конан.
- Почему? - Рина подошла и встала рядом, посматривая на спины
удалявшихся дикарей.
- Если Йотомакку не сожрет на обратном пути Кро'вар, если он вернется
домой, то у тии'ка будет новый вождь... Я в этот уверен!
- В самом деле? Думаешь, племя признает его? Ведь он - всего лишь
воришка и бродяга, который не слушается старейшин!
Конан пожал плечами.
- Теперь у него есть кинжал и есть огонь. Что же касается воришек и
бродяг, то из них, девочка, выходят неплохие вожди... Я знаю, я сам был
таким!
Рина улыбнулась.
- Был? А каким стал?
- Про то мне неведомо. Посмотрим, простит ли меня Митра... Тогда
можно поговорить и о том, какой я теперь. - Он повернулся к провалу. - Ну,
будем спускаться?
С немалым трудом они добрались до самой нижней ветви исполинского
дерева, скользя по лианам. Лес отступил; пожалуй, впервые за все время
странствий в пурпурных джунглях Конана и Рину не окружали листья, висячие
полянки с багряной травой и гигантские стволы, подобные горам. Они стояли
на ветви, протянувшейся над пропастью; позади неясной громадой темнел лес,
вверху текли и кружились алые тучи, под ногами разливалось серебристое
сияние. Безбрежный простор окружал их; казалось, мир вращается сейчас
вокруг незримого центра, помеченного большим древесным цветком,
прилепившимся к ветке рядом с путниками. Он был не оранжевым, а
карминово-красным, и сиял вдвое ярче, чем огромные сферы, виденные ими в
лесу.
- Что же дальше? - Рина, придерживаясь за гибкие стебли, склонилась
над провалом. - Пойдем к стволу и спустимся на землю? А потом разыщем
какую-нибудь расселину в скале, по которой можно спуститься?
Конан с сомнением хмыкнул. Отсюда, с нижней ветви, он мог уже
разглядеть обрывавшийся вниз край пропасти, эту уходившую в туман белую
стену, совершенно гладкую и блестящую. Странный камень, подумалось ему.
Похож на полированный мрамор, однако сияет и переливается, словно самоцвет
под лучами солнца... Он не видел никакой расселины, ни самой мельчайшей
трещинки; поверхность казалась ровной, без выступов и карнизов, и
спуститься по ней можно было лишь на веревке.
Однако это выглядело сущей бессмыслицей: отвесная стена провала
тянулась вниз на тысячи локтей, длина же веревки была не больше
пятидесяти. Возможно, мелькнуло в голове у Конана, в этом белом сияющем
камне все-таки есть трещины и выступы, что послужат опорой для рук и ног?
Отсюда он не мог их разглядеть; они с Риной стояли на самой середине
ветви, нависавшей над пропастью, и до ее края было далеко - не меньше
двух-трех полетов стрелы.
Девушка молчала, не мешая ему размышлять, и настороженно поглядывала
вниз; видимо, тревога вновь овладела ею. Еще раз осмотрев склон,
испускавший серебристое свечение, Конан направился в огромному цветку,
уцепился за толстый стебель и, свесившись над бездной, попробовал
разглядеть противоположную сторону. Но там царила тьма, и бездна под его
ногами странным образом как бы делилась на три части: светлое пространство
у гладкой белой стены, узкая зона сумерек - и мрак. Непроглядный мрак,
