шепот Рины, почти не понимая слов; кажется, она просила о чем-то? Нам
нельзя торопиться... не надо, милый... не здесь, не сейчас... Он точно
знал, что все произойдет здесь и сейчас, если... если у него хватит сил
справиться с блаженной дремотой. Сон наплывал на него сладостным дурманом,
покачивал, уносил в небесные выси - туда, где все тише и тише пели
хрустальные колокола. Он чувствовал еще, как локоны Рины щекочут шею,
ощущал приникшее к нему тело, сильное, гибкое и желанное, но необоримое
медвяное забвенье надвигалось, укачивало, баюкало...
"Цветы, - подумал Конан, погружаясь в дремоту, - волшебные цветы...
Запах... Рина... Какие у нее нежные руки... какие..."
Сколько же он проспал? По-видимому, недолго; и пробудили его не
ласковые прикосновенья девушки. Руки, что быстро, но осторожно ощупывали
киммерийца, были жесткими и грубыми, поросшими волосом, и пахло от них не
медом и вином, а едким звериным потом.
Конан застонал, пытаясь открыть глаза, потом, внезапно ощутив сильную
и бесцеремонную чужую хватку, нанес вслепую удар кулаком. Он сел,
судорожно нашаривая свои мечи, но их не было; и рука, привычно
потянувшаяся к поясу, не нашла рукояти кинжала. Ремень тоже исчез; под
пальцами вместо гладкой кожи бугрилась смятая ткань холщовой туники.
Это заставило его окончательно проснуться. Вскочив, Конан бросился
вперед, к маячившим перед ним двум или трем фигурам - бросился, не думая
ни о мечах, ни об арбалете, ни о прочем своем оружии, ибо в мыслях у него
было только одно: фляга! Бронзовая фляга, его разум, его душа, упрятанная
в потайной кармашек пояса!
Что-то мягкое подвернулось под ноги, и киммериец упал в алую траву,
не дотянувшись на половину ладони до ближайшего вора. Когда он поднял
голову, похитители исчезли.
24. ПЛЕМЯ ТИИ'КА
Конан ругался и ревел, как дикий зверь, наступая на съежившуюся в
испуге Рину.
- Кром! Небольшие неприятности! Все кончится благополучно! - Взмахнув
огромным кулаком, он набрал побольше воздуха в грудь. - Благополучней
некуда! Проклятый лес! Проклятые ублюдки! Они украли все, все!
- Не все, - робко возразила девушка, и это было правдой; до арбалета
и колчана похитители не добрались. Но дорожные мешки, припасы, оружие
Рины, драгоценные Рагаровы клинки, а главное - пояс с бронзовым сосудом! -
исчезли. Кроме арбалета, у Конана остался только кривой засапожный нож; у
его же спутницы не было ничего, кроме одежды - да и та находилась сейчас в
изрядном беспорядке.
- Я почти догнал их! - снова рявкнул Конан. - Если бы не ты... - он
со злостью сплюнул.
- Кто же виноват, что ты запнулся о мою ногу! - Серые глаза Рины
наполнились слезами. - Надо было глядеть, что там лежит на земле!
- Лежит!.. На земле!.. - Киммериец никак не мог успокоиться. - Все
твои цветы! Если б не эта пакость, никто бы и не улегся на землю!
Он принялся яростно топтать букет, превращая хрупкие чаши
колокольчиков и цветочные стебли в слизистое крошево. Рина некоторое время
глядела на него, потом вдруг шмыгнула носом, вытерла глаза и улыбнулась.
- А все-таки как было хорошо! - мечтательно произнесла она. - Как
хорошо! Я словно летала в небесах в твоих объятьях...
- Хорошо, - согласился Конан; выместив гнев на чародейных цветах, он
немного пришел в себя. - А сейчас - еще лучше! Когда же кончится время
сна, все будет просто замечательно! Я превращусь в безгласного скота, и ты
поведешь меня на веревочке прямо в храм! Интересно, что я скажу Митре? Как
вознесу мольбы о прощении? Мне не удастся даже замычать или залаять! Я
лишусь памяти и речи, стану глупее распоследнего осла!
Рина озабоченно нахмурила лоб.
- Этого не случится, Конан, не тревожься! У нас еще есть время. И
предчувствие меня не обманывает: все закончится хорошо.
- Во имя милостей Митры!.. Перестань повторять это, женщина! -
Перебросив за спину арбалет и колчан, киммериец направился к зарослям,
обрамлявшим край полянки. - Похоже, эти ублюдки исчезли где-то тут... -
пробормотал он, срезая ножом гибкие прутья, чтобы расчистить проход. - А!
Погляди-ка! Дыра! Дыра и лианы!
Перед ним зияло небольшое отверстие - лаз, светлевший среди плотно
переплетавшихся ветвей; к сучкам попрочнее были привязаны две лианы. Конан
продолжал работать ножом - для него этот ход на нижние ярусы оказался
слишком тесным.
- Не слишком-то умны эти вороватые твари, - буркнул он. - Не
догадались сбросить лианы...
Рина подошла и встала за его спиной, внимательно разглядывая
отверстие.
- Ты заметил, как они выглядят?
Конан, врубаясь в заросли, покачал головой.
- Почти ничего не разобрал... глаза слипались после этого дурмана...
- Он плюнул на ближайший цветок. - Недаром я всегда предпочитал вино!
Честное вино лучше любого колдовского зелья! Если б не это твое...
На алых губах Рины мелькнула загадочная улыбка, потом ее рука ласково
пригладила взлохмаченную гриву киммерийца.
- Давай не будем ссориться, ладно? Я не так уж виновата, и ты не
столь уж безгрешен... - щеки ее полыхнули румянцем. - Сейчас спустимся
вниз и нагоним наших грабителей. Наверняка они ушли не слишком далеко.
Найдем их след...
- В таких-то зарослях? - Конан раздраженно ткнул в дыру ножом.
- В каких угодно, - с уверенностью заявила девушка. - Мне ведь не
надо высматривать отпечатки их лап или ног - я вижу след их ауры! Дрожит
прямо в воздухе, Конан, словно цветная радуга... - всматриваясь в нечто,
заметное ей одной, Рина прищурила глаза.
- Ну, и что скажешь?
- Ты прав - они не слишком-то умны. Значит, мы найдем их и
перехитрим.
- Я хитрить не буду, - киммериец яростно взмахнул кинжалом. - Мне бы
только добраться до глоток этих тварей!
- Они - люди, - с внезапной строгостью сказала Рина, - а Митра не
любит зряшных убийств! Я давала обет...
- Я тоже давал, - буркнул Конан и полез в дыру.
Они спустились на три сотни локтей, потом девушка уверенно двинулась
вперед по тропе, основанием которой служила гигантская ветвь; вскоре
путники стояли у нового лаза со свисавшими по краям лианами. Тут Конан
обнаружил клочья бурой шерсти и, принюхавшись, различил едкий запах
похитителей. Если они и опережали погоню, то совсем ненамного.
Спуск по лиане, недолгий путь к очередной дыре, и снова вниз... Вниз
и вниз, сквозь розоватый полумрак и пурпурную листву, мимо птиц с
кожистыми крыльями, метавшимися в теплом воздухе, мимо висячих полян, на
которых копошились какие-то мелкие твари, мимо неохватных ветвей,
становившихся все толще и толще, вдоль бурых стволов с кроваво-красными
трещинами, напоминавших горы... Они преодолели полторы или две тысячи
локтей, но земли все еще не было видно; луга с алой травой и буйная листва
по-прежнему скрывали почву, вскормившую этот исполинский лес. Конану
казалось, что он спускается прямо в преисподнюю.
Их путь закончился на чудовищной ветви, по которой проходила уже не
тропа, а целая дорога шириною в двадцать шагов. Прелая листва и мох были
хорошо утоптаны, и это навело киммерийца на печальные размышления. Похоже,
они приближались к селению или стойбищу, обитатели которого могли дать
пришельцам отпор. Возможно, думал Конан, эти волосатые твари не слишком-то
сильны и храбры, но если их наберется сотня-другая... Он с горечью
вспомнил о своих клинках; лучше бы эти отродья Нергала украли арбалет и
стрелы!
Однако приходилось довольствоваться тем, что есть, и Конан,
перебросив свое оружие на грудь, вложил в него стрелу и щелкнул рычагом.
Он подумывал, не стоит ли остановиться и вырезать дубинку поувесистей, но
затем решил, что тяжелый, окованный бронзой арбалет куда смертоносней в
рукопашном бою, чем деревянная палица.
Ах, если б у него было время! Он выкрал бы и свою фляжку, и дареные
Рагаровы мечи и все остальное - и оружие, и припасы, и снаряжение... Но
времени для такого сложного дела не оставалось. Конан не знал, сколько они
с Риной проспали - четверть, треть или половину обычного срока - но
путешествие по лианам и ветвям было довольно долгим. Скоро, совсем скоро у
него начнет мутиться в голове... Нет, он не успеет придумать какой-нибудь
хитроумный план, как предлагает Рина... не сможет ни украсть, ни обмануть,
ни перехитрить... Оставалось одно - драться!
Впереди послышался слитный далекий гул голосов - верный признак того,
что поселок, к которому они приближались, был велик и многолюден. Похоже,
подступы к нему не охранялись, но Конан с удовольствием бы убрался с
дороги, если б мог. Однако передвигаться в окружавших тропу зарослях было
никак нельзя: стволы, стволики и прутья, отходившие от основной ветви,
росли на удивление густо. Сквозь эту чащу не проломился бы даже вендийский
носорог, мелькнуло в голове у Конана.
Шум сделался громче; теперь в нем можно было выделить рев, протяжные
вопли и завывания, словно существа, испускавшие все эти звуки, отмечали
некое торжество или делили добычу. Чувствуя, что впереди лежит обширное
открытое пространство, киммериец приостановился, разрядил арбалет и
перебросил его на спину. Затем он срезал несколько огромных пурпурных
листьев и протянул два из них Рине.
- Дальше поползем - тут, под кустами, у самой обочины. Прикрой
листьями голову и плечи и постарайся не шуметь.
Девушка кивнула. Судя по близким воплям, ползти им предстояло
недолго; тем не менее Конан досадовал и злился из-за вынужденной задержки
- время его было на исходе.
То ползком, то на четвереньках путники преодолели оставшийся путь и,
тесно прижавшись друг к другу, залегли на опушке, под защитой
непроницаемой для взгляда листвы. Ни сторожа, ни часовые им не
встретились; обитатели стойбища либо чувствовали себя в полной
безопасности, либо идея насчет охраны поселка не приходила им в головы.
Отогнув краешек большого листа, Конан приподнялся и осмотрел
простиравшуюся перед ним поляну.
Она была покрупнее тех, что встречались странникам прежде, и
простиралась на добрых сто пятьдесят или двести шагов, считая от конца
тропы до гигантского древесного ствола, бурой колонной уходившего вверх.
Как всегда, поляна эта кольцом охватывала дерево и, если не вспоминать о
тысячах локтей пустоты под ногами и над головой, напоминала обычный луг с
торчащим посередине утесом. Однако эту просторную луговину покрывали
пурпурные мхи и травы огненного цвета, а скала тянулась слишком высоко и
имела слишком правильную форму - оба эти обстоятельства нарушали сходство.
Вдобавок, здесь царила полутьма, вечные сумерки нижнего мира, придававшие
пейзажу туманную ирреальность, будто и красная растительность, и бурые
ветви, и гороподобный древесный ствол находились не в воздухе, а под
зыбкой поверхностью моря.
Эти подробности, однако, не интересовали киммерийца; его внимание
было приковано к странным существам, сгрудившимся на поляне. Коренастые,
невысокие и широкоплечие, они заросли бурой шерстью и двигались хотя и
быстро, но довольно неуклюже, иногда опускаясь на передние лапы. Тем не
менее, Конан счел их людьми - хвосты у волосатых тварей отсутствовали
(как, впрочем, и одежда), а на их толстых шеях болтались ожерелья из ярких
перьев, просверленных орехов и звериных когтей. Было у дикарей и оружие -
дубинки и заостренные рогатины, без каменных наконечников и необожженные в
