торчавшими вверх словно наконечники копий; тут высился огромный столб,
подобный корабельной мачте с несколькими реями и свисавшими с них
веревками; тут торчали столбы и шесты поменьше, к которым прикреплялись
железные кольца и крюки; тут были выбиты в камне ямы с переброшенными над
ними узкими досками и туго натянутыми канатами; тут стояли козлы,
деревянные помосты, мишени для метания и стрельбы; тут простирался ров,
заполненный черным углем, а за ним - странная дорожка из вкопанных в песок
обрезков бревен. К ней на первом занятии наставник и подвел нового
ученика.
Опустив на землю кувшин с водой и мешок, прихваченные из пещеры, он
велел Конану раздеться. Солнце поднялось уже довольно высоко, но жаркие
лучи светила словно бы отбрасывались неким невидимым куполом, прикрывавшим
арену; босые ступни киммерийца ощущали прохладу песка, а воздух казался
свежим и бодрящим.
Оглядев могучую фигуру Конана, наставник довольно кивнул. Ученик
высился над ним словно гранитный утес над придорожным камнем; плечи и
грудь бугрились пластинами мышц, мускулистые крепкие ноги уверенно
попирали землю, шея казалась отлитой из золотистой бронзы. Лицо
киммерийца, обрамленное водопадами темных волос, было спокойным; синие
глаза глядели уверенно и твердо.
- Ты крепкий и ловкий парень, - клекочущий голос старца разорвал
тишину. - Я думаю, ты сможешь проскакать по этим бревнам туда и обратно и
не свалиться наземь.
Конан посмотрел на дорожку. Тянувшиеся вдоль нее бревна торчали на
разную высоту, от локтя до трех-четырех, и расстояние между ними не
превышало шести локтей. Были эти поленья довольно тонкими, в половину
ступни, и их отшлифованные срезы блестели, словно натертые воском.
- Я должен прыгать по этим чуркам? - Конан покосился на странный
бревенчатый частокол.
- Да. Не пропуская ни одной.
- Ну что ж...
Пожав плечами, киммериец вскочил на крайний обрубок, затем мощным
рывком перебросил тело к следующему, широко расставив руки, чтобы удержать
равновесие. Как он и предполагал, торцы и в самом деле оказались натерты
воском; скользкие и гладкие, они холодили ноги сильней, чем прохладный
песок. Таким было первое ощущение, о котором он сразу же забыл, пытаясь
удержаться на коварной дорожке. Он прыгал и прыгал вперед, легко касаясь
ступнями скользких опор, и, только добравшись до середины, припомнил, что
ему предстоит еще и развернуться.
Последний столбик торчал из песка на три локтя. Конан прыгнул, резко
оттолкнулся от него стопой и, гася инерцию, сделал кувырок в воздухе. Это
был непростой трюк - даже для человека, привыкшего с детства пробираться
по обледеневшим скалам Киммерии; впрочем, он справился с ним,
приземлившись в точности туда, куда рассчитывал. Обратная дорога не заняла
у него много времени.
- Хорошо! - привстав на носки, Учитель похлопал его по плечу. -
Хорошо! - Он наклонился, вытащил из мешка деревянную чашу и до половины
наполнил сосуд водой. Конан с удивлением смотрел на него; ему уже было
известно, что в светлое время дня старец ничего не ест и не пьет. Неужели
его успешное путешествие по бревнам так взволновало наставника, что тот
почувствовал жажду? Нет, непохоже... Янтарные глаза старика казались
спокойными, и лишь на губах играла едва заметная усмешка.
- Так, - произнес он, вкладывая чашу в ладони киммерийца, - сейчас ты
снова пробежишь по дорожке, держа этот сосуд на голове. И смотри, не
пролей воду! Ни капли!
Конан, пораженный, отпрянул.
- Кром! Разве такое в человеческих силах? Хотел бы я поглядеть, кто
сделает это!
- Не поминай своего кровожадного бога! - каркнул Учитель и недовольно
пожевал губами. - А поглядеть... что ж, поглядеть можно.
Забрав чашу из рук киммерийца, он наполнил ее до краев и водрузил на
голову; затем метнулся к ближайшему столбу, взлетел на него, перескочил к
следующему... Он двигался с грацией и стремительностью пантеры,
настигающей добычу, так, что Конан едва успевал следить за быстрыми
прыжками. Небольшие ступни старца словно отталкивались от воздуха, руки
были скрещены на груди; пробежав по ряду чурбаков, он повернулся,
отправившись в обратный путь, и тут Конан увидел, что глаза его закрыты.
- Вот так! - спрыгнув на землю, наставник поднес к лицу Конана сосуд,
в котором поверхность влаги казалась застывшей хрустальной пленкой, потом
наполовину выплеснул воду и снова вложил чашу в руки ученика. - Вот так,
Секира! Попробуй повторить!
Киммериец покачал головой. Он не сомневался, что видел какой-то
ловкий фокус, некий хитрый трюк, где дело не обошлось без колдовства.
Может быть, Учитель превратил воду в лед, а заодно и приморозил чашу в
голове? Такое под силу только магу! Правда, старец утверждал, что не
занимается чародейством...
Умостив сосуд на голове, Конан осторожным шагом направился к первому
столбику; там он замер и в нерешительности покосился на Учителя.
- Скажи, отец мой, что еще меня ждет? - взгляд киммерийца обежал
круглую площадку. - Эти бревна, ямы, канаты и острия - к чему они?
Брови, похожие на распластанные крылья коршуна, сурово сдвинулись.
- Тебя ожидает труд, Секира! - немигающие глаза старца уставились
прямо в лицо Конана. - Труд во имя Пресветлого Митры! Ты будешь лежать на
бронзовых остриях с жерновом на груди и разбивать камни ударом кулака;
тебе придется ходить над пропастью по узкой доске, висеть на веревке с
рассвета до заката, ловить дождевые капли - да так, чтобы ни одна не
коснулась твоих волос; ты научишься метать дротики и кинжалы в лозинку
толщиной с палец и растворяться в воздухе как бесплотная тень... Ты
укрепишь свои кости и свой дух; руки твои станут железными, и меч,
наткнувшись на них, отскочит... А еще - гляди! - ты будешь прыгать с этой
мачты, с каждой ее перекладины и с самого верха!
Невольно повинуясь жесту Учителя, Конан задрал голову, чтобы
прикинуть высоту столба, и чаша, водруженная на его темени, свалилась. Он
извернулся и поймал ее, на мгновенье страстно пожелав, чтобы вода не
пролилась; и воля его - или некая иная сила - как будто захлопнула над
сосудом невидимую крышку. Ошеломленный, он держал сосуд в огромной ладони,
всматриваясь в недвижную хрустальную поверхность.
- Вот так! - наставник ткнул его сухим кулачком в грудь. - Вот так,
Секира! Я знал, что ты сумеешь это сделать! - Довольная улыбка
промелькнула на его лице, смягчив резкие черты. - А теперь - туда, на
дорожку! И помни, ни капли не должно коснуться земли!
Но в тот самый первый раз Конан, разумеется, опрокинул чашу. То же
произошло и на следующий день, и на третий, и на четвертый - пока он не
понял, что может мысленным усилием накрыть сосуд непроницаемым колпаком.
Тогда наступил черед всего остального - бороны с острыми бронзовыми
зубцами, что торчали вверх подобно наконечникам копий; камней и толстых
бревен, кои полагалось прошибать с одного удара; глубоких ям, над которыми
он балансировал на канатах и узких досках; веревок и столбов, безжалостно
растягивавших его тело; быстрых капель, что падали из продырявленных чаш -
их полагалось ловить то ртом, то ладонями или ступнями; дротиков и
метательных ножей, свистевших в воздухе словно серебряные молнии;
таинственного умения сливаться с камнем или деревом, растворяясь подобно
тени... Все, что сулил Учитель, исполнилось, и лишь в одном, вольно или
невольно, он покривил душой: высокая мачта, с которой Конану и в самом
деле пришлось прыгать, была не самым последним испытанием его мужества и
сил. Ему пришлось еще прогуляться по рву, заполненному углями; только
теперь они светились словно огненные рубины, и подымавшийся кверху жар мог
расплавить бронзовую оковку щита. Но к тому времени Конан научился смыкать
вокруг тела незримый кокон, и пламя, пытавшееся лизнуть его босые ноги,
уже не страшило киммерийца.
На десятый или двенадцатый день он вышел на учебную арену и встал
напротив наставника. В руках у Конана был меч; старец вооружился недлинной
тростью из черного дерева толщиной в палец.
- Рази! - приказал он. - Рази, Секира!
Сверкнул клинок, раздался сухой удар дерева о сталь, и лезвие прошло
на ноготь от смуглого плеча Учителя. Он отступил на шаг, Конан продвинулся
на шаг вперед.
- Рази, Секира, рази!
Посыпались стремительные удары. Киммериец то бил сплеча, то делал
коварный боковой выпад, пытаясь достать колено или локоть противника, то
посылал меч подобно копью, целя в живот или грудь, то внезапно
перебрасывал его из руки в руку в надежде обмануть старца, то на мгновение
прятал клинок за спину, намереваясь перейти к внезапной атаке. Многие
фехтовальщики во многих странах некогда учили его, а самым главным
учителем была жизнь, из года в год висевшая на кончике меча; клинок давно
стал продолжением руки Конана. Но...
- Рази, Секира, рази! Быстрее! Еще быстрее!
Сухо щелкала трость из черного дерева, едва заметно касаясь плоскости
меча, и разящая сталь проносилась мимо цели. На ноготь, на волосок - но
мимо! Это нельзя было счесть колдовством; Учитель не творил заклинаний, не
наводил чар невидимости и неуязвимости - лишь размахивал тоненьким жезлом,
который можно было переломить одним усилием пальцев. Но жезл сей охранял
его лучше стальной кольчуги и тяжелого двуручного меча.
- Рази, Секира!
Они точно танцевали вокруг арены, раз за разом двигаясь по кругу;
Конан рубил и колол, пытаясь достать старика, тот отступал, уворачивался,
легкими движениями трости парируя удар за ударом. Черная, матово
блестевшая палочка летала в его руках, била то по острию, то по середине
клинка, окружая наставника незримой броней; Конан не мог пробиться сквозь
нее.
- Быстрее, Секира! Рази!
Внезапно зрачки цвета янтаря вспыхнули, и на киммерийца посыпался
град ударов. Теперь Учитель не только защищался; он нападал, и черная
трость принялась гулять по плечам и ребрам Конана. Этот старец был
воистину полубогом - ни одно человеческое существо не могло бы орудовать
палкой с подобной скоростью! На каждый удар он отвечал тремя, успевая
отклонить меч и чувствительно хлестнуть противника. На коже киммерийца
начали вздуваться рубцы.
- Рази, Секира!
Но, едва подав эту команду, Учитель вдруг остановился, вытянул левую
длань с раскрытой ладонью вперед, и Конан ощутил, как руки его онемели.
Тяжело дыша, он опустил меч и рухнул бы вперед, но некая упругая незримая
стена удержала его.
- Омм-аэль! Клянусь Светозарным, так дело не пойдет! - Наставник
укоризненно приподнял густые брови. - Ты сражаешься мертвой сталью,
северянин, и руки твои мертвы... Ты не используешь Силу! Ни один из тех
приемов, которым уже обучился! Почему?
- Что я должен делать? - ответил Конан вопросом на вопрос.
- Вначале успокой дыхание... набери воздуха в грудь... с ним придет
Сила... Ты чувствуешь ее? Ощущаешь?
Конан кивнул. Это было уже знакомо: вначале слабое покалывание в
висках, потом теплая волна накатывала с затылка, спускалась вниз, к плечам
и груди, заставляла трепетать мышцы живота и ног... Вместе с ней приходило
успокоение; затем плоть наливалась новой силой, словно после сна или
долгого отдыха. Он выпрямился, омытый астральной энергией; сейчас ему
казалось, что схватка только-только началась.
