земли и несколько удобных бухт, которые не составляло труда защитить от
набегов с моря; там имелось трудолюбивое население, мирные земледельцы и
ремесленники, не стремящиеся к бунтам; на склонах гор там росли леса, а в
горных недрах добывали некую толику железа, меди и олова. Одним словом,
Архипелаг являлся важнейшей базой, с которой можно было шагнуть на
восточный берег моря, в гирканские степи, распространяя учение Великого
Сета среди диких номадов. А степи те открывали пути к далеким и сказочным
странам, Дамасту, Меру, Кусану, Кхитаю, Камбуе, что полнились несметными
богатствами и поклонялись своим богам... Страшное заблуждение! Смертный
грех! Ибо истинный бог был один - темный Сет, Змей Вечной Ночи!
Неджес знал, что удостоится великой славы и почестей, если Черный
Круг завладеет душами гирканцев. Фактически это означало власть над миром,
ибо племена кочевников, бесчисленные и жадные, можно было бросить и на
запад, и на восток, и на юг, сокрушая древние государства, равно как
могущественные хайборийские империи и королевства недавних варваров,
чтивших Митру, Аримана или Иштар, а также и те народы, что пребывали
по-прежнему в варварстве, поклоняясь Имиру, Ледяному Гиганту, великому
Иггу или Крому, Владыке Могильных Курганов. Иногда, в сладостных мечтах,
стигиец видел, как грозная и неисчислимая конная орда докатывается до
самого берега Западного океана, подминая под копыта коней землю
ненавистных пиктов, уничтожая их гнусные капища и мерзких магов,
дерзнувших бросить вызов Черному Кругу! Эти друиды слишком возомнили о
себе... но ничего, пасть Сета уже разверзлась над ними!
Да, размышлял Неджес, великий почет ожидает того, кому удастся
сокрушить пиктов и привести к покорности северных варваров. Пожалуй, для
такого чародея и мудреца нет ничего недостижимого... он может претендовать
на достойное место среди магов Черного Круга... на самое достойное и самое
важное! Разумеется, после смерти владыки Тот-Амона. Говорили, что он
бессмертен, но Неджес не верил досужим выдумкам; несмотря на все свое
искусство, чародеи тоже подвластны бегу времен. Так что и Тот-Амону
отпущен лишь определенный срок... а если он окажется слишком длинным, то
кто мешает поторопить кончину владыки?
Предаваясь таким мечтаниям, стигиец не забывал и о делах. Он
встретился с купцами и владельцами судов и, пустив в ход лесть, уговоры,
угрозы, а также свой гипнотический дар, добился того, что поданное владыке
прошение было изъято - конечно, за солидную долю в будущих прибылях. Эти
грядущие расчеты не слишком беспокоили Неджеса; толкуя с купцами, он уже
прикидывал, головы каких крикунов украсят колья у городских ворот. К
старости повелитель Ашарат стал слишком мягок, и городские богатеи совсем
обнаглели! Ничего, они еще узнают, что такое твердая власть! Рассматривая
физиономии своих предполагаемых жертв, Неджес дипломатично улыбался и
приводил все новые и новые доводы в пользу захвата Жемчужных островов.
Предводители войск докладывали ему, что флот, считая с
реквизированными торговыми судами, уже способен перебросить к Архипелагу
десять тысяч солдат и пятьсот лошадей. Этого было достаточно, и Неджес
лишь проследил, чтобы не меньше половины воинства составляли наемники. Он
доверял им в большей мере, чем уроженцам Шандарата, которые не отличались
особой воинственностью; туранцы же, бритунцы и немедийцы, составлявшие
ядро армии, были воинами опытными, безжалостными и падкими на добычу.
Владыка Ашарат лично провел смотр наемных отрядов и остался весьма
доволен. Теперь, как подметил Неджес, повелителю не терпелось дотянуться
до Жемчужных островов и получить свою магическую драгоценность, продляющую
жизнь. Не бывало дня, чтобы он не заговаривал об этом с Неджесом, и тот, с
самым серьезным выражением на лице, распространялся насчет свойств
волшебного эликсира, который всенепременно будет изготовлен и преподнесен
милостивому господину. О, люди, люди! - скрывая язвительную усмешку, думал
маг. Сколь трудно навязать им свою волю, пользуясь доводами рассудка или
даже тайным колдовским искусством, и сколь легко подчинить их, подвесив
перед носом пустую побрякушку лжи!
За ежедневными хлопотами не забывалось и главное - подготовка к
грядущему сражению, к его _л_и_ч_н_о_й_ битве. Той, которая разгорится в
одну из ближайших ночей; Неджес был уверен, что нападение произойдет в
ночной темноте, в тишине и молчании. Кем бы ни оказался неведомый враг, он
постарается взять неожиданностью, внезапным ударом, стремительной
атакой... Тщетные надежды! Он сам попадется в расставленный капкан!
Ночами, расслабленно застыв на своем ложе, стигиец притворялся
спящим. У магов иное зрение, чем у непосвященных; но и маг, и обычный
человек были бы обмануты его ровным спокойным дыханием и отсутствием
зримой или ощущаемой защитной ауры. Ему хватало недолгих мгновений сна,
быстрого погружения в полное забытье, в нирвану, восстанавливающую силы -
этим искусством он владел в совершенстве; все остальное время он лежал,
словно затаившаяся ядовитая змея, что подманивает добычу своей
неподвижностью.
Где-то в глубине, в темном закоулке разума, надежно прикрытом сонными
видениями и ложными образами, мерцала паутина заклинаний, запутанный
лабиринт, чьи стены слагали не камни и бревна, но жесты и слова. Он мог
обрушить их стремительной лавиной, швырнуть, подобно граду стрел, излучить
в пространство потоком смертоносных молний, обратить огнем, струей яда или
раскаленной сталью... Он мог испепелить врага, рассечь на части,
исторгнуть из него бессмертную душу, изуродовать тело, перелив плоть в
иную форму, низменную, ужасающую... Он мог призвать на помощь сонм
демонов, вампиров, жутких призраков, гнездящихся в чешуе Сета и покорных
его жрецу... Он мог еще многое, кроме одного - обнаружить противника,
подстерегающего в ночном мраке.
Иногда Неджесу казалось, что он словно бы ощущает чье-то легкое
прикосновение, некий намек на присутствие чего-то чужеродного, внимательно
приглядывающегося к нему; однако это чувство не порождало зримого образа
врага. Теперь он был уверен, что на него охотится не маг, не ревнивый
соперник-чародей из Черного Круга, не колдун Красного Кольца или Белой
Руки, не пиктский друид, не зомби, не вампир и не голем, одушевленный
волшебным искусством какого-нибудь алхимика или мудреца. Нет! Мага - даже
очень умелого - он бы почуял; этого же охотника прикрывали не защитные
заклятья, не чародейство невидимости и неощутимости, а нечто иное.
Какая-то сила почти божественного происхождения!
Если вдуматься, это внушало ужас. Ужас и безысходность, если
вспомнить о предсказании Багрового Плата! Неджес, однако, предпочитал не
вдаваться в размышления на сей счет, способные ослабить его решимость
накануне битвы. В конце концов, столь надежная защита его противника еще
не означала, что он способен нанести мощный удар! Боги дали черепахе
панцирь, но змеиное жало и в нем найдет щель...
В бессонные свои ночи Неджес, тем не менее, кое-что обнаружил. Щука
не давалась ему, но он выловил пескаря! Тот, ничтожный, бессильная тварь,
которую притащил в город воришка с севера, злоумышлял против него! Вернее,
поддерживал умысел бродяги, какого-то разбойника с пустынных северных
плоскогорий, обманом пробравшегося в Шандарат. Стигиец не мог уловить, что
связывало эту пару и почему демон находился в услужении у грабителя;
возможно, все было иначе, и древний дух овладел разумом и плотью
незадачливого варвара, подчинив его своей воле. Что ж, тем хуже для него!
Неджес решил, что уничтожит эту плоть самым жутким способом, отдав на
растерзание зверям; тогда демон испытает все муки, выпавшие на долю его
компаньона.
Но до срока воришка-варвар и жалкий дух, прибившийся к нему,
пребывали в безопасности. Ни один чародей не мог уничтожить человека,
которого не видел ни разу в жизни; к тому же, для такого действа
требовались кое-какие мелочи вроде обрезков ногтей, пряди волос, туники,
сандалий либо пояса - словом, любая мелочь, долгое время находившая в
контакте с телом и насыщенная эманациями того, кому, по воле мага,
предстояло отправиться в пасть Сета. Неджесу не удалось бы даже найти
варвара в многолюдном городе; не мог он и проникнуть в его намерения.
Но это было не столь важно. Стигиец улавливал некие, вполне
определенные эмоции, направленные на собственную персону; варвар думал о
нем, о его доме, о богатствах, что якобы хранились здесь, испытывая
вожделение и алчность. Значит, рано или поздно, он появится - появится
вместе со своей тварью, древней, словно пирамиды Кеми!
Вечером шестого дня ощущение близости начало усиливаться: либо мысли
вора упорно возвращались к задуманному делу, либо он сам блуждал где-то
неподалеку от дворца. Вероятно, и то, и другое, подумалось Неджесу, когда
он сидел за ужином, неторопливо смакуя паштет из гусиной печенки и красное
туранское вино. Покончив с едой, стигиец велел дворне спустить собак и
укладываться на покой. В караул он назначил только двоих - хотя обычно по
ночам поместье охраняли четверо.
Устроившись на ложе, он замер во мраке и тишине, отслеживая путь
приближавшихся злоумышленников. Вначале он ощущал лишь то, что они
находятся к северо-западу от дворца, вероятней всего - у перекрестка
Окружного и Бритунского трактов или еще далее; затем расплывчатый образ
стал определеннее, и Неджес понял, что вор направляется прямо к его дому.
Он по-прежнему не мог разглядеть ни лица, ни фигуры этого варвара - только
неясное колышущееся облако, скользившее по лесу где-то за южной дорогой.
Глупый дикарь, попавший в Шандарат совсем недавно, решил он. Хотя
никто из местных еще не представлял истинных размеров его магической силы,
по городу уже ходили слухи, что первый советник, сменивший покойного
Морилана Кирима, человек непростой. Не только мудрец, искушенный в
дипломатии и тайнах правления! По этой причине любой из шандаратцев скорее
выпустил бы себе кишки тупым кинжалом, чем приблизился к дому советника
хотя бы на сто шагов. Всякий знал, что от чародеев лучше держаться
подальше.
Вероятно, варвар не был посвящен в такие подробности, ибо ломился
через лес почти не скрываясь. Да и кто мог увидеть его здесь глухой ночною
порой? Разве что тот, чьим добром он надеялся поживиться... Впрочем,
"увидеть" тут не совсем подходило, ибо магическое зрение отличалось от
обычного, коим одарены все люди, и нищие, и богатые - за исключением
несчастных слепцов.
Застыв на своем ложе, Неджес ощущал, как темное облачко, уже
сгустившееся и плотное, остановилось напротив решетки, по другую сторону
тракта; видимо, злодеи совещались, прикидывая, как лучше проникнуть в
усадьбу и справиться с собаками. Вдруг стигиец расслышал повизгиванье
псов, почти сразу же резко оборвавшееся; затем облачко метнулось к ограде,
преодолело ее одним скачком и вновь замерло. Он поднялся и подошел к окну.
На лужайке перед террасой, едва освещенной сиянием нарождавшегося
месяца, высилась рослая фигура. Неджес не мог рассмотреть лица варвара, но
почему-то решил, что тот молод, очень молод - почти мальчишка. Грива
темных волос падала на лоб и плечи, широкие, как у медведя; ноги были
