одного крика на верхнем регистре командного канала. Элизабет должна лишь
понять, что мы ее вызываем. А там она сама запеленгует и сфокусирует писк
мадам до предельной четкости.
Старуха нахмурилась, глядя на юную энтузиастку.
- Но есть и другие достаточно сильные умы, чтобы локализовать
телепатический призыв.
- Не выйдет! Об этом я позабочусь! - ликовала Фелиция. - Завтра с
утра мы составим график вещания, и я удалюсь на десять-двадцать километров
вверх по Северной дороге. Затем мы будем синхронно вещать через заданные
интервалы. Умственная речь будет отдаваться эхом, и тану не смогут точно
зафиксировать местонахождение этого раздвоенного крика. А метаактивный ум
Элизабет, без сомнения, способен вычленить послание мадам на интимном
канале.
- А что, может, и получится! - улыбнулась Амери.
- Бедный краснокожий невежда ни черта в ваших речах не понял, -
заявил вождь Бурке. - И все же давайте попробуем.
- Ловко закручено, - похвалил Халид. - Учитывая, что мадам с Фелицией
- обе медиумы и могут слиться своими умами... Только бы Эйкену Драму можно
было доверить нашу драгоценную петарду.
- Вы с ума сошли! - ужаснулся палеонтолог. - Посвятить его в наш
план?
- Ты известный циник, Клод! - посетовала Амери.
- Может, потому, что я слишком долго прожил на этом свете, - вздохнул
старик, - а может, именно поэтому так долго и прожил.
- Ну хорошо, Клод, - проговорила мадам, - а Элизабет ты доверяешь?
- Безоговорочно.
- Тогда все просто. Пошли спать, а завтра попытаемся выйти на связь.
Если удастся, спросим мнения Элизабет об Эйкене Драме и поступим так, как
она нам посоветует. D'accord? [согласны? (франц.)]
Ее темные глаза вновь обвели круг спутников - все десять членов
экспедиции согласно кивнули.
- Решено! - заключил вождь Бурке. - На рассвете составим график
вещания и отправим Фелицию. Наденешь доспехи и возьмешь с собой эскорт
серых торквесов - Бэзила, Уве и Халида. Если тану станут интересоваться -
ты разыскиваешь своего дядюшку Макса среди беженцев. На связь выйдем в
полдень. А пока ты удаляешься от лагеря, мадам и мы, грешные, присмотрим
на берегу подходящее судно. Герт и Ханси примерно знают, что нам нужно.
- Только не опоздайте, - предупредила их Фелиция. - Да прикупите на
ярмарке голубой эмали, а то краска, которой старик Каваи покрыл Копье, уже
облезает.
Когда полночная луна поднялась высоко над Роной, вернулся Фитхарн с
припасами. Мадам отвела карлика в сторонку и в общих чертах изложила ему
план дальнейших действий.
- Завтра к вечеру, - сообщила она, - экспедиция сядет на корабль и
поплывет в столицу, а мы с Клодом спрячемся в окрестностях Надвратного
Замка и будем ожидать часа, когда намечено нанести двойной удар
поработителям-тану. Ты же можешь уходить, друг мой. Выражаю тебе глубокую
признательность от имени всех нас и всего освобожденного человечества.
Сообщи королю Йочи... о том, что мы собираемся предпринять. И передай ему
от меня привет.
Карлик морщился от ее прощального умственного жеста и комкал в руках
свою островерхую красную шляпу. Его сознание, столь трудно поддающееся
дешифровке даже без умственных экранов, было теперь полностью открыто.
Образы, мелькавшие в этой туманной облачности, выражали самые
противоречивые чувства.
- Тебя что-то тревожит, - ласково произнесла мадам, видя, как
перемешались слова, мысли и чувства Фитхарна - страх, любовь, верность,
подозрение, надежда, сомнения, боль. - Что с тобой, мой друг?
- Предупреди своих людей! - выпалил Фитхарн. - Накажи им никому не
доверять на чужой стороне! Даже если вам повезет, помните мое
предостережение!
Он в последний раз заглянул ей в глаза и растворился во тьме.
8
Леди в золотом торквесе и ее дворецкий склонились над прилавком
ювелира, в то время как свита серых и служанок сдерживала напор ярмарочной
толпы.
- Вот, кажется, то, что надо, Клавдий, - проговорила дама. - Не
великовато оно для меня? Не слишком вульгарно, как, на твой вкус?
Старик в сером торквесе окинул брезгливым взглядом янтарную брошку,
которую подмастерье ювелира поднес им на бархатной подушечке.
- В нем жуки! - скривился он.
- Так ведь в том и ценность! - воскликнул ювелир. - Попались прямо во
время спаривания сотни миллионов лет назад! Два насекомых, самец и самка,
навечно слились в брачном объятии внутри этой геммы! Ну разве не
трогательно, миледи?
Та покосилась на дворецкого.
- До слез... Ты не находишь, mon vieux? [старина (франц.)]
- Этот янтарь дошел до нас из глубины веков, его подобрали на диком
берегу Черного озера! - рассыпался в похвалах своему изделию ювелир. - Мы,
фирвулаги, не смеем собирать янтарь. Мы покупаем его... - он выдержал
эффектную паузу, - у ревунов!
- Тана, помилуй нас! - в ужасе прошептала золотая леди. - Так вы и
впрямь торгуете с дикарями? Скажи мне, добрый ювелир... что, на ревунов в
самом деле так страшно смотреть, как гласит молва?
- Довольно лицезреть одного... - торжественно заверил ее ремесленник,
- чтобы навек лишиться ума!
- Так я и думала! - леди насмешливо посмотрела на своего седовласого
слугу.
- Говорят, в этом году ревуны осмелились явиться на юг! - рискнул
вставить свое слово подмастерье. - Чувствуете, как кругом неспокойно?
Леди в тревоге замахала руками.
Предводитель ее свиты, детина с лицом цвета дубленой кожи, угрожающе
схватился за рукоять меча.
- Эй ты, чучело, не смей пугать мою благородную хозяйку!
- Но Галучол правду говорит, мой храбрый капитан, - поспешно заметил
ювелир. - Вы не думайте, настоящие фирвулаги сами не меньше озабочены.
Одной Тэ ведомо, что на уме у лесных бесов. Но уж мы будем начеку, чтобы
они не затесались в наши ряды во время Великой Битвы.
Женщина вздрогнула.
- Мы берем ваш янтарь, мастер. Меня тронула участь
любовников-букашек. Заплати ему, Клавдий.
Дворецкий, ворча, достал из висящей на поясе мошны монету. Затем
взгляд его упал на поднос с кольцами, и на лице его появилась загадочная
улыбка.
- Пожалуй, мы возьмем и вот эти два кольца. Заверните, пожалуйста.
- Но сэр! - воскликнул фирвулаг. - Известно ли вам, что резные кольца
имеют символическое значение?
Из-под белоснежных бровей старика сверкнули холодные зеленые глаза.
- Я сказал, мы берем их! И блудливых букашек тоже заворачивай, да
поживей! Мы опаздываем на важную встречу.
- Да-да, я мигом, достойный господин! Ну ты, лоботряс, чего рот
разинул, пошевеливайся! - Ювелир низко поклонился мадам Гудериан и подал
дворецкому завернутые в мягкую бумагу покупки. - Да сопутствует вам удача,
миледи, надеюсь, мои изделия принесут вам счастье.
Старик в сером торквесе рассмеялся. Затем, пожалуй, с излишней для
своего статуса фамильярностью взял женщину под руку и сделал знак эскорту
сомкнуть строй.
Когда покупатели растворились в толпе, Галучол озадаченно почесал в
затылке.
- Может, он для кого другого кольца-то купил?
Ремесленник многозначительно ухмыльнулся.
- Эх ты, святая простота!
Герт просунул рыжую голову в палатку.
- Пожалуйте, мадам. Аккурат на две половинки распилено. И букашек не
задели.
- Спасибо, сынок. Об остальном мы с Клодом сами позаботимся. Скоро
полдень, так что займите наблюдательные посты на окрестных скалах. При
первом же сигнале тревоги я прерву связь.
- Слушаюсь, мадам! - Голова исчезла.
- Вот послание. - Клод подал ей глиняную пластину. - Все слово в
слово, только написано моей рукой. Цемент у тебя есть?
Мадам Гудериан склонилась над лежащими на столе кусками янтаря.
- Voila! [готово! (франц.)] - произнесла она наконец. - Один возьмешь
ты, другой я, par mesure de securite [для большей надежности (франц.)]. Я
оставлю себе трогательных влюбленных букашек. Женщине как-то пристойнее
быть сентиментальной.
Они внимательно разглядывали послания. Под красновато-золотой
прозрачной смолой светились слова, выбитые на глиняных пластинах:
ПЛИОЦЕНОВАЯ ЕВРОПА - ПОД ВЛАСТЬЮ РАСЫ ЗЛОБНЫХ ГУМАНОИДОВ.
РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, ЗАКРОЙТЕ ВРАТА ВРЕМЕНИ.
ВСЕ ПОСЛЕДУЮЩИЕ ОПРОВЕРЖЕНИЯ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫ.
Анжелика Гудериан, Клод Маевский
- Как думаешь, поверят они нам? - спросила Анжелика.
- Ну, подписи-то сличить проще простого. К тому же, как ты сказала,
два свидетельства надежнее одного. Слава Богу, я уже слишком стар, чтобы
подозревать меня в мошенничестве.
Они долго молчали, сидя рядышком. В закрытой палатке было очень
жарко. Мадам откинула со лба прядь седеющих волос. На виске блеснули
капельки пота.
- Все-таки ты дурак, - наконец произнесла она.
- Поляки всегда были падки на властных женщин, ты разве не знала,
Анж? Прославленные полководцы, как побитые собачонки, поджимали хвост
перед благородным гневом дамы. К тому же я слишком старомоден, чтобы
компрометировать себя, спрятавшись на неделю с такой особой, как ты, в
паучьей норе, и все это время мысленно распевать "Марсельезу", пока
остальная моя амуниция стоит по стойке "смирно!".
- Quel homme! C'est incroyable! [Ну и тип! Невероятно! (франц.)]
- Только не для поляка! - Клод взглянул на часы. - До полудня
пятнадцать секунд. Будь готова, старушка!
Элизабет и Главный Целитель Дионкет склонились над колыбелью черного
"торквеса". Чистокровный маленький тану выглядел старше своих трех лет не
только из-за длинных конечностей, но и из-за печати страдания на все еще
красивом личике.
Малыш был голенький, только чресла прикрыты салфеткой. Водяной матрац
поддерживал опухшее тельце с таким удобством, какое только позволяла
медицинская технология. Кожа ребенка была темно-красного цвета; пальцы,
уши, нос и губы почернели от гиперемии. Шея под маленьким золотым
торквесом покрылась волдырями - видимо, ее сожгли какой-то мазью,
наложенной в тщетной попытке облегчить страдания. Элизабет проскользнула в
разрушающийся детский мозг. Свинцовые веки приподнялись, открыв невероятно
расширенные зрачки.
- Если мы снимем торквес, станет только хуже, - сказал Дионкет. -
Появятся судороги. Обрати внимание на отмирание нервных связей между
мозгом и конечностями, на аномальные цепи, протянувшиеся от торквеса в
подкорку, и непонятное воспаление миндалин, сорвавшее все наши попытки
снять болевые ощущения. Развитие болевого синдрома типично своей
стремительностью - в данном случае воспаление началось пять дней назад.
Смерть наступит недели через три.
Элизабет провела рукой по влажным белокурым кудряшкам.
"Лежи смирно, ангелочек мой, дай я погляжу, дай попробую помочь тебе
там, где между золотом и твоей обреченной плотью завязался неумолимый
узел, где боль скачет по ступенькам туда-сюда, туда-сюда, мой
бедненький... Ага! Вижу! Я оборву их, оборву эти связующие нити между
высшими и низшими отделами мозга и дам тебе покой и сон, пока они не
явятся за тобой, мой маленький страдалец, не в добрый час появившийся на
свет."
Глазенки закрылись. Тельце безвольно обмякло.
"Благодарение Тане, Элизабет, ты сняла боль!"
Упорно отказываясь встречаться с мыслями Дионкета, она отвернулась от
кроватки.
- Он все равно умрет. Я не могу его исцелить, в моих силах только
принести облегчение перед смертью.
"Но если бы ты осталась, если б захотела попробовать..."
- Нет, мне надо уходить.
"Ты давно могла уйти, но не сделала этого. Сказать, почему ты
