не доставил нам стольких хлопот.
- Но ты сама говорила, что еще не умеешь работать с носителями
торквесов, - напомнил Халид. - А если бы он предупредил своих по
телепатической связи? Вдоль берега идет Большая Южная дорога, на реке тоже
полно тану, а с окрестных полей его могли бы услышать серебряные.
Ванда Йо окинула взглядом прибрежные заросли.
- По-вашему, здесь безопасно?
- Будем надеяться, - произнес Ханси, выглядывая из рубки. - Нельзя
продолжать путь, пока мы не обшарим посудину вдоль и поперек. Могут быть и
другие повреждения. - Он принялся внимательно рассматривать пробоину.
Из кустов с шумом вспорхнула стая уток.
- Пожалуй, надо подстрелить парочку на ужин, - сказал Бэзил. -
Обед-то мы весь уже растрясли.
- Вот именно, - согласилась Амери, - давайте подкрепимся и отдохнем,
чтобы во всеоружии встретить завтрашний день... Кстати, что он нам сулит?
- Мы уже прошли шесть порожистых участков, - доложил Халид. -
Осталось только одно опасное место непосредственно перед Провансальским
озером. Сам я там не был, но, говорят, быстрина под названием
Донзер-Мондрагон стоит всех остальных.
- Час от часу не легче! - простонала Фелиция.
- После озера уже начинается Глиссада - спуск в Средиземноморский
бассейн. Он довольно крутой, но нетрудный. Думаю, Герт и Ханси его
одолеют. А вот завтра придется в последний раз положиться на лоцмана.
Все обернулись к связанному Гарри. Волосы его поднимались дыбом и
закручивались в бесовские спиральки. Глаза вылезли из орбит, видно, он
силился выплюнуть кляп.
Амери вздохнула и потянулась за своим чемоданчиком.
- Бедняга!
- Это мы бедняги, - возразила Фелиция.
Примерно в полукилометре вниз по течению от заводи, где стала на
причал шхуна, находился большой скалистый выступ, поросший кустами
тамариска и акации. На нем-то и было решено выставить дозор до темноты, на
случай если какое-нибудь судно вздумает пристать к этому берегу.
Солнце село, и воздух становился прохладным, когда пришел черед Амери
дежурить. Она радовалась возможности хоть ненадолго уединиться и отдохнуть
от всех, особенно от проклятого лоцмана, чей жизненный тонус под влиянием
введенных внутривенно седативных препаратов несколько стабилизировался.
Под загорающимися в небе звездами монахиня творила вечерние молитвы.
Тишина нарушалась только жужжанием ночных насекомых, бульканьем воды у
подножия скал да писком цапель, выискивающих себе ужин на мелководье.
На противоположной стороне залива темнели холмы. За ними, похоже,
раскинулись плантации, но огней отсюда не было видно. За время дозора
Амери по реке не прошло ни одного судна - ночью Рона считалась
несудоходной. Однако неявку Гарри к месту обычной стоянки могли заметить,
потому им следовало быть начеку. Даже самые легкомысленные из их группы
признавали, что чем ближе к столице, тем больше подозрений может вызвать у
других навигаторов непонятное отсутствие старого лоцмана. Все суда на Роне
имели опознавательные знаки. Шхуна Гарри была стандартной формы, но
отличалась тем, что по всему серебристому корпусу шла ярко-зеленая полоса,
а на носу и на корме выделялись крупные буквы названия - "Гремучая
Завеса". Наверное, следовало как-то замаскироваться. Вначале они
надеялись, что лоцман согласится с ними и с комфортом доставит в Мюрию, а
теперь было уже поздно. Встречаясь с другими судами, они подавали
приветственные сигналы, надеясь, что отсутствие телепатической связи,
принятой между лоцманами, останется незамеченным в горячий сезон
Перемирия.
Снизу донесся шорох.
- Это я, - негромко произнесла Фелиция и вскарабкалась на большой
валун. - Опять надоедать тебе пришла.
- На реке ни души - одни птицы. А что в лагере?
- Если ты о своем пациенте, то он чувствует себя прекрасно. Шхуна
полностью отреставрирована. Герт и Ханси с сознанием выполненного долга
удалились в кусты. Ванда Йо тоже блаженствует, хотя на нее польстился
только Уве. По-моему, это акт огромного милосердия со стороны бородатого
ворчуна.
Фелиция, скрестив ноги, уселась рядом с монахиней. Амери никак не
отреагировала на ее скабрезные остроты.
- Дивная ночь, правда? Ночи в плиоцене просто чудо пиротехники.
Должно быть, зимой у них сезон дождей, зато сейчас такая благодать - самое
время для войны.
Амери промолчала.
- Представляешь, как запрыгают гуманоиды, когда мы разрушим фабрику и
закроем врата времени? - продолжала Фелиция. - Наконец-то нам удалось
нащупать их ахиллесову пяту и досыта накормить угнетателей железом. А на
будущее у меня появилась еще одна идейка, я пока держу ее в секрете... С
помощью Элизабет мы склоним на свою сторону как можно больше серебряных,
наденем захваченные на фабрике золотые торквесы и создадим человеческую
гвардию, которая будет противостоять их Летучей Охоте. Металюди против
метагуманоидов! Со временем мы завоюем все королевство!
И опять Амери не проронила ни слова.
Фелиция придвинулась к ней ближе.
- Не одобряешь! Наши действия противоречат твоей христианской этике,
да? По-твоему, мы должны добиваться свободы путем переговоров.
Благословенный разум! Братская любовь!.. Скажи, отчего ты избегаешь меня,
Амери? По-твоему, я такое же чудовище, как все остальные?
Монахиня повернулась к ней. В ее добрых глазах отражался свет звезд.
- Я знаю, что у тебя на уме, Фелиция. Выброси из головы эти мысли,
ради Бога! Я ведь уже объясняла, почему не могу тебе помочь. Конечно, ты
расстроена и нуждаешься в утешении: сперва не поспела к драке в Финии,
теперь еще один прокол с беднягой лоцманом... Но не пытайся использовать
меня для удовлетворения своих низменных страстей. У меня свои убеждения, в
которых нет места насилию и сексу. Я не призываю тебя их разделять, но
уважать меня ты обязана.
У Фелиции вырвался нервный смешок. Она сидела неподвижно, ее
загорелое лицо доставляло странный контраст с ореолом светлых волос.
- Только не заводи опять свою песню о братской любви! Я сыта по горло
твоими душеспасительными речами. Одно время мне казалось, что я тебе
небезразлична...
Монахиня обхватила рукой худенькие голые плечи.
- Ты дерзкая девчонка! Ну конечно, я люблю тебя, иначе не пошла бы с
вами!
- Тогда почему? Почему? - Фелиция на миг повысила голос и
принудительное давление. Монахиня с криком отшатнулась. - О, прости,
Амери! Прости! Я больше не буду, честное слово! Не смотри на меня и _н_е
д_у_м_а_й_ обо мне так! - Светлая головка поникла. - Ну почему?.. Разве
грех мечтать о крупице счастья и тепла? Может, завтра мы умрем, и все
будет кончено.
- Я в это не верю, Фелиция. Умрем мы или останемся живы, я не верю,
что все будет кончено. Вот еще одна причина моего отказа.
- Опять религиозная чушь! Да кто докажет, что он там есть, твой Бог?
А если и есть, кто докажет, что ему не все равно, что он не играет с нами
в кошки-мышки? Ты образованная женщина, врач и прекрасно понимаешь, что
доказательств нет!
- Есть. Только они в душе нашей, в желаниях, потребностях,
инстинктах. В непонятном, нелогичном стремлении к любви, дающей и не
требующей ничего взамен.
- Я нуждаюсь в твоей любви, но ты же не даешь ее мне! По-твоему,
честно любить на словах?
- Я и перед собой хочу быть честной. И себя любить, как выражается
Клод. Я отправилась в изгнание, чтобы доказать самой себе, что достойна
любви. А ты, милая Фелиция, вообще не умеешь любить. По-человечески, во
всяком случае. И не в любви ты нуждаешься, а в чем-то ином... ужасном. Моя
любовь тебя удовлетворить не может, а то, что ты называешь любовью,
жестоко и несправедливо по отношению ко мне. Я искренне желаю тебе помочь,
но не знаю как, и мне остается лишь молиться за тебя.
- Превосходно! - В смехе Фелиции звучало презрение. - Ну что ж,
валяй! Послушаем, как ты молишься за жестокую, бесчеловечную, заблудшую
душу!
Амери снова притянула к себе упирающуюся девушку. В темноте
прозвучали тихие, напевные слова:
- Помилуй меня, Боже, помилуй меня, ибо на Тебя уповает душа моя, и в
тени крыл Твоих я укроюсь, доколе не пройдут беды. Воззову к Богу
Всевышнему, Богу, благодетельствующему мне; Он пошлет с небес и спасет
меня; посрамит ищущего поглотить меня; пошлет Бог милость Свою и истину
Свою [Библия. Пс. 56; 2-4].
- О черт! - выкрикнула Фелиция и разрыдалась.
Амери крепко обняла ее и стала покачивать, как ребенка. Наконец
девушка высвободилась из ее объятий и утерла слезы.
- Завтра... будет трудно. Сегодня я испугалась до безумия, а завтра
будет еще страшней. Если ублюдок Гарри опять вырвется, то шхуну разнесет в
щепки и все мы потонем. Я боюсь, что не смогу его удержать. Уверенность
изменила мне. А для метапсихических игр это смертельно. Если заранее
боишься провала, все распадается... Что же мне _д_е_л_а_т_ь_?!
- Я помолюсь за тебя.
- Да чтоб он провалился, твой несуществующий Бог! Если он все видит,
то должен помочь без того, чтоб его умоляли! Или он хочет, чтоб я ползала
перед ним на коленях? Что ему надо?
- Не ему, а тебе. Взывать к Господу, _п_р_о_с_и_т_ь_ его помощи в
осуществлении твоих нужд всегда благо.
- Так он, выходит, психолог? А молитва - просто умственный настрой: с
верой горы сдвинешь! Кому тогда нужен Бог, если мы сами совершаем то, о
чем просим в молитвах? Значит, я должна молиться самой себе? Но в себя я
тоже не верю!
- Фелиция, я не собираюсь читать здесь проповеди. Если само слово
"молитва" кажется тебе смешным, забудь его, назови как хочешь. Попытайся
завтра попросить сил у Вселенского Разума, у источника жизни. И неважно,
знает он о тебе или нет, ты имеешь право приобщиться к его силе - не
только ради себя самой, но ради всех, чьи жизни от тебя зависят.
- Почему бы и нет? - задумчиво произнесла девушка. - В Разум я верю.
По крайней мере, это нечто реальное. Хорошо, Амери, я попробую.
Монахиня поднялась на ноги, увлекая за собою Фелицию. Поцеловала в
лоб, затем через ее плечо окинула взглядом черные холмы на фоне багряного
вечернего неба.
- Фелиция! Что там такое?
Девушка обернулась. На противоположном берегу меж деревьев вытянулась
сверкающая вереница.
- Охота, - прошептала Фелиция.
Обе молча смотрели, как светящаяся лавина стремительно катится вдоль
Роны по Большой Южной дороге.
- Я настроилась на их волну, - произнесла спортсменка. - Они из
приозерного городка Сейзораска. Ищут нас.
- Ты имеешь в виду пропавшего лоцмана?
- _Н_а_с_! К счастью, они не могут летать и среди них нет сильных
медиумов, поэтому они не знают, что я подслушиваю их умственный ропот.
Недалекие провинциалы! Но южнее за нами будут охотиться асы.
- Откуда они узнали? - в ужасе спросила Амери.
- Кто-то сказал, - ответила Фелиция. - Кажется, я знаю, кто.
Они снялись с якоря, едва рассвело; желтые воды были еще покрыты
хлопьями плотного тумана. Приблизившись к глубокой быстрине, они
обнаружили, что не одни на реке: еще три судна остановились перед
стремниной, видимо, не решаясь выходить на двадцатикилометровый участок
неспокойной воды, пока совсем не развиднелось.
- Вот радость-то! - воскликнул Герт.
- Обходи их! - распорядилась Фелиция. - Что толку в прятки играть! На
порогах они все равно ничего нам не смогут сделать. Бурке, Бэзил, тащите
сюда этого зомби!
За шумом бурлящей воды они почти не слышали друг друга. Когда
