скольжения по воде, и от жаркого солнца, как странно сознавать, что такой
некогда была Земля. Драконова гряда Авена, которая в будущем станет
островом Мальорка, поросла диким лесом, а меж этих чащ раскинулись луга,
где в королевских заповедниках пасутся гиппарионы, антилопы и мастодонты.
Эти бронзовые холмы, маячащие в дымке по правому борту, через шесть
миллионов лет станут островами под названием Ивиса и Форментера. Но
никогда уж больше не плыть ему на яхте по лазурным водам, ведь плиоценовые
воды белы, как молоко, как ее дикие, отражающие море глаза... Странно!
Громада Балеарского полуострова возвышалась тяжелыми отложениями,
соляными и гипсовыми, оставшимися от многочисленных обмелений и наводнений
Средиземноморского бассейна. Потоки изрезали южную каменистую оконечность
Авена бесчисленными бороздами, загогулинами, спиралями, излучающими
волшебное пастельное сияние... И все это бесследно исчезнет в эпоху
Галактического Содружества под многотонной толщей океана, которая вдавит
морское дно вглубь на два километра и даже больше, пророет бездны там, где
сейчас в фарватере тримарана блестят плиоценовые мели. Как странно.
В конце концов гипсовые россыпи сомкнулись вокруг кольцом
ослепительно сверкающих дюн; средь них, словно мираж, выделялись уступы
Огненной скалы. Яхта плыла по таинственному фиорду, и белизна уступила
наконец место фиолетовому и серо-голубому; по обе стороны вставали
разъеденные, тлеющие вулканические наслоения, лишь кое-где одетые хвойным
лесом. Фиорд был глубокий - видно, вода в него поступала из какого-то
подземного источника. Ветер, послушный воле Мерси, толкал их вперед,
погоняя течение, и вскоре они вышли на открытое пространство соляных
болот, зеленую живую гладь, тянувшуюся на запад без конца и края.
- Большое Гнилое болото, - прервала молчание Мерси. - Испанская река
несет сюда пресную воду с Бетских Кордильер - видишь вон те высокие пики,
которые в будущем мы назовем Сьерра-Невада?
Благодаря тому, что соленая болотная вода была чуть разбавлена
пресной водой, природа здесь не казалась такой враждебной всему живому,
как на берегах средиземноморских лагун. Осока и мангры заполнили
мелководье, там и сям виднелись островки, поросшие кустарником, деревьями
твердых пород, виноградниками. В воздухе кружили чайки и пестрые голуби.
Стая розово-черных фламинго при виде тримарана бросила выуживать из воды
ракообразных и с гортанными криками взмыла в небо.
- Вот здесь и бросим якорь, - решила Мерси.
Психокинетический ветер стих до легчайшего бриза. Они остановились в
красивой бухте, холмистые берега которой были надежно защищены от солнца
лаврами и тамарисками.
- На фиорде, собственно, и кончается Южная лагуна, - пояснила она. -
Туда, к западу, еще километров сто пятьдесят - сплошь болото, а за ним
пересохшие озера, пески, солончаковые пустоши до самого Гибралтара. Все
эти земли, за исключением вулкана Альборан и еще нескольких вершин,
гораздо ниже уровня моря, и обитают на них только ящерицы да насекомые.
Мерси аккуратно свернула трос. Оставив Брайана возиться с парусами,
она скрылась в каюте и вынесла оттуда упакованную им корзину с провизией:
бутылкой настоящего "Крюга 03" с черного рынка, местным сортом чеддера,
колбасой из гусиной печенки, сливочным маслом, длинным батоном хлеба и
апельсинами - сезон черешен уже прошел.
- Если бы ты дождалась меня там, в будущем, - вздохнул Брайан, - мы
бы теперь ели все это в Аяччо. Я собирался увезти тебя туда. Море винного
цвета, ужин под корсиканской луной...
- И любовь, да? О, милый Брайан! - В ее диких глазах появился
опаловый блеск.
- Я хотел жениться на тебе, Мерси... потому что полюбил с первого
взгляда и на всю жизнь. Оттого и пошел за тобой... так далеко.
Она дотронулась до его щеки. Бриз ласково шевелил тяжелую волну
золотистых волос, перехваченных на спине узкой ленточкой. Сегодня она
отказалась от экзотических нарядов - надела простой пляжный костюм в
зелено-белых тонах, сшитый по моде грядущей эры. Лишь торквес, сверкавший
в треугольном вырезе на груди, напоминал Брайану о пропасти, отделяющей
Мерси от Розмар.
Но какое это имеет значение? Что стоят все пропасти, все интриги
тану, в том числе красавца любовника, цинично вручившего ему Мерси перед
отъездом на свой престижный Турнир?.. Она здесь, рядом, не выдуманная, а
настоящая, все остальное - вздор, о котором можно забыть, по крайней мере
на время.
"Пусть летят в тартарары земля и небо, я все равно буду любить ее..."
- Ты счастлива с ними? - спросил он.
Нарезая стеклянным ножом хлеб и сыр, она спокойно проговорила:
- Сам не видишь, Брайан?
- Ты изменилась. Словно бы ожила. В нашем мире ты никогда не пела.
- Откуда тебе знать?
Он лишь улыбнулся.
- Я рад, Мерси, что здесь тебе хочется петь.
- Я всегда была чужой в том мире, где родилась. Не смейся! Нас,
изгоев, там было больше, чем ты думаешь. Никакое воспитание, никакая
мозговая химия или глубинная коррекция не приносили мне удовлетворения. С
мужчинами - прости за откровенность - я чувствовала лишь минутное
наслаждение, не больше. Никого из людей я по-настоящему не любила.
Брайан разлил шампанское в бокалы. Ее слова, как и все остальное, не
имели значения и потому не задевали его. Она с ним - вот что главное.
- Я уверена, Брайан, все дело в латентности. Здесь мне помогли это
понять. Меня угнетало подспудное, нереализованное метапсихическое
напряжение. У активных метаносителей в Галактическом Содружестве есть их
Единство, а мне на Земле будущего не было места. Я нигде не находила
покоя... Временное облегчение мне давали наркотики, музыка, работа со
средневековыми мистериями в Ирландии и во Франции... Но все было
преходящим. Я ощущала себя неудачницей, аутсайдером. Нежизнеспособной
пеной на поверхности нашего пресловутого генного водоема.
- Мерси!.. - "Я все равно буду любить тебя, независимо ни от чего".
- Теперь с этим покончено! - радостно засмеялась она и взяла у него
бокал с пенящейся жидкостью. - Господи, какой же никчемной дурой я была,
все суетилась, как мошка вокруг лампы! Играла в свои игры в Замке, делила
постель с такими же неудачниками, задыхалась в наркотическом тумане...
Старомодные пороки... Покуришь - и впадаешь в эйфорию. Я прихватила
несколько порций сюда и даже не предполагала, что здесь они мне не
понадобятся. Все, что здесь меня окружает - Земля, необычные существа, их
образ жизни, - это то, о чем я всегда неосознанно мечтала.
- А я всегда мечтал только о тебе, - признался Брайан. - Пускай ты не
можешь меня любить, я все равно буду счастлив сознанием того, что ты
счастлива.
Она провела пальцами по его губам, потом поднесла к ним свой бокал с
шампанским.
- Милый мой! Ты редкий человек, Брайан. В своем роде такой же уникум,
как я.
- Я не стану мешать, если тебе хорошо с ним...
- Тсс! Ты ничего не знаешь, здесь все иначе. Иной мир, иные обычаи.
Тебя, как и меня, ждет новая жизнь. И никто пока не может сказать, что с
нами будет.
Подняв глаза от бокала, Брайан встретился с ее диким взглядом, все
еще не понимая смысла ее слов.
- Знаешь, что они со мной сделали?.. Что сделал со мной этот золотой
торквес? Я стала творцом!.. Но не тем, кто из иллюзий создает произведения
искусства. Нет, лучшие творцы тану способны собирать энергию и направлять
ее в нужное русло. И я теперь умею вызвать молнию, сконцентрировать
световые лучи, накалить или охладить что-нибудь одним взглядом. А еще я
умею то, чего не может ни один тану: из воздуха, из воды, из летящей пыли,
из старого тряпья создавать самые немыслимые вещи. Вот, взгляни!
Она раскачала яхту, вытянула руки к небу - богиня, собирающая ветер,
и грязь, и болотную тину, и клетчатку, и сахар, и кислоты, и травяные
эфиры... Вспышка, взрыв, и...
Она протягивала ему полные пригоршни черешни и смеялась как безумная.
- Я прочла о ней у тебя в мозгу. Тебе было жаль, что ты не можешь
угостить любимую женщину любимыми ягодами! Что ж, вот они! Неплохое
завершение для пикника, который мы так долго откладывали? Мы съедим их
вместе с золотыми яблоками из сада Гесперид!
Все вздор, сказал себе Брайан. Только Мерси реальна в этом мире.
Оттого он не перестал улыбаться и не потерял спокойствия, когда она
бросила черешни на салфетку, покрывавшую стол. Ягоды были свежие и
холодные... сгущенные капли росы и пряного сока в форме сердечек.
- Я еще только учусь пользоваться своей силой. И нет никакой
гарантии, что сумею ее полностью передать ребенку, так как высший дар
непредсказуем. Но кто знает?.. Может быть, когда-нибудь я научусь
управлять своими генами. Ноданн, в отличие от Гомнола и Грегги, считает
это вполне возможным. Если же нет, я все равно буду творить чудеса!
Невероятные чудеса!
- Ты сама - чудо, - откликнулся Брайан. "Только вот ребенок - чей
он?"
- Глупенький! - воскликнула Мерси с притворным негодованием. -
Тагдала, конечно, первенец всегда должен быть от него. Ты же слышал о
здешнем праве первой ночи... Для тебя это важно?
- Для меня важно только то, что я тебя люблю. И всегда буду любить,
кем бы ты ни была.
- А кто я, по-твоему? - Она заглянула в его мысли, и на этот раз
гнев, сверкнувший в ее глазах, был неподдельным. - Я не наложница Ноданна,
я его жена. Из всех он выбрал меня!
"А до тебя еще шестнадцать танусок и четыре сотни латентных женщин,
тоже очень талантливых..."
- Мне все равно, Мерси. Перестань читать мои мысли! Они рождаются
помимо нашей воли. И ничего общего не имеют с моей любовью к тебе.
Она отвернулась и окинула взглядом заболоченное пространство.
- Он одолеет Тагдала и станет королем, когда завоюет полную поддержку
воинской братии. Невзирая на Мейвар, он бросит старику вызов и одержит
победу на Поединке Героев. А я буду его королевой. Его прежним любовницам
со мной нечего тягаться. Все тануски пустоцветы, за исключением пяти,
которые родили дочерей и умерли. Что же до прекрасных плодоносных
женщин... ни одна из них не могла похвастаться такими талантами, как у
меня, и всех он отверг. А меня не отвергнет. После того, как я рожу
Тагдалу ребенка, у меня будут дети от Ноданна. Пускай я не смогу
манипулировать генами, но обязательно научусь расщеплять зиготу и стану
приносить ему не по одному, а по два, по три ребенка. С помощью Кожи я
буду рожать их спокойно, без боли, одного за другим... Я рожу сотни детей!
И буду жить долго, тысячи лет. Что ты на это скажешь?
- Я уже сказал, что желаю тебе только счастья.
Когда Мерси увидела, в какую бездну отчаяния повергла Брайана
перспектива ее возвышения, она словно оттаяла. Слегка расставив ноги, он
стоял на раскачивающейся палубе. Мерси подошла, обвила голыми руками его
шею, прижалась к нему всем теплым, душистым телом.
- Брайан, не грусти! Я же говорю: это иной мир. Я не могу обещать,
что буду только твоей, но не думай, я тебя не оттолкну. Не оттолкну, если
ты будешь тактичен и послушен. Если... поможешь мне.
- Мерси!
Она приникла к нему губами. Их сладкая нежность полностью захватила
его, рассеяла все сомнения, все страхи и доводы разума. Он закрыл
поцелуями ее дикие глаза, и его собственные тоже закрылись для реального
мира, словно бы сгоревшего в огне обоюдной страсти. Их умы и тела слились
воедино с такой легкостью и совершенством, точно это было соитие не
мужчины и женщины, а двух ангелов. Он боготворил ее; она, принимая,
