Многоцветная Земля достаточна обширна для нас обоих. И вот что насчет
меча. Тебе известно, что в глазах моих людей нет реликвии священней, чем
наш меч. Он принадлежал святому, великому, величайшему Шарну Свирепому.
Верни его, Эйкен. Мы сразу заключим мир. Клянусь!"
"Ты уже клялся на прошлом турнире. Запомни, сохранность меча зависит
от твоего поведения".
"Согласен. Я всегда знал, что ты разумный человек. Запомню твои
слова".
"Обязательно. И расскажи своим нетерпеливым парням. Пусть они
сохранят боевой пыл до турнира".
"Замечательная идея! Подожди, я хочу показать тебе нечто удивительное
- Поющий Камень".
(Изображение.)
"Спокойной ночи, Шарн".
"Спокойной ночи, Эйкен".
СПОКОЙНОЙ НОЧИ...
В первый раз за эту неделю король вошел в свои апартаменты.
Двери, отлитые из золота, бесшумно затворились за ним сами по себе,
следуя его мысленному приказу. На створках дверей не осталось никаких
следов от той ужасной ночи, когда сюда, в прихожую, рвались солдаты. На
следующий день он приказал вынести все вещи, принадлежащие королеве
Мерси-Розмар. Теперь, минуя тихую полутемную гостиную, окна которой
выходили на балкон - отсюда открывался завораживающий вид на залитое
лунным светом море, - он сразу заметил отсутствие некоторых картин,
скульптур, комнатных растений. Вот и ткацкий станок, на котором она
вырабатывала прекрасные шерстяные платки, исчез. Станок Мерси привезла с
собой из будущего. Не было и миски с водой, которую всегда с такой
жадностью лакала ее любимая белая собака. Пес был жутких размеров, где он
теперь? А вот здесь стоял резной шкаф красного дерева - в нем королева
хранила настои из трав, необыкновенно полезные, придающие силы... Вынесли
голубой плед и вышитые подушки, что лежали в тростниковых креслах.
Наконец Эйкен добрался до комнаты Мерси-Розмар. Пустые шкафы стояли с
открытыми дверцами. Пустые вазы грустили о цветах. И туалетный столик
исчез. Вместе с ним коробочки с драгоценностями, баночки с кремами и
флаконы духов. Даже запаха не осталось. Вынесли ее любимое кресло-качалку
с подсветкой для чтения, привезенное из двадцать первого века; были убраны
книги, декоративные фарфоровые тарелки, видеокассеты с записями
средневековых карнавальных шествий, любимые опер и музыкальных пьес; не
было и видеофильмов с записями лекций, посвященных тем местам на Старой
Земле, где они когда-то путешествовали вдвоем. Тогда он был совсем зеленым
юнцом с далекой планеты, заселенной выходцами с Земли. Вспомнилась
прошедшая зима, дожди, без конца поливавшие Стеклянный Замок, вспомнились
бессонные ночи. Вспомнились и они сами, обсуждавшие планы захвата
власти...
Она ушла. Она осталась. Навечно. Впрочем, как и все вокруг. Вокруг?
Король вздрогнул. По затемненным углам прятались невидимые, бесплотные
насмешники, они пальцами указывали на него, стоявшего посреди гардеробной
- хихикающие соглядатаи. Его обожгли потоки воспоминаний. Голова,
казалось, трещала по всем швам. Эйкен вдруг почувствовал себя обнаженным;
походный костюм из золотистой кожи, который он не снял даже тогда, когда
последние клочки летнего тумана унесло прочь, теперь растворился. Король
что-то забормотал. Если бы ты любила меня! Если бы я не любил! Вспомнился
ее голос: "Когда я умру, ты останешься один. Ты больше никогда не
полюбишь. Ты - глупец, пожирающий сам себя. Как будешь жить?"
Ну вот, он выжил, хотя и не мог справиться с соблазнами, влекомый
инстинктами, - впрочем, и она тоже. Оба хороши - обезумели от ярости,
зависти, жажды власти, оба домогались запретного, готовы были поклониться
любой запредельной силе, только чтобы выжить.
Выжить?
"У меня не было выбора!" - мысленно воскликнул король.
Он очнулся в королевской ванной комнате. Как он там оказался, сам
забрел? С удивлением увидел свое отражение в зеркальных стенах - высохший,
съежившийся манекен в золотистом кожаном кафтане, таких же штанах,
ботфортах. Обеими руками король зажал уши. Изо всех человеческих сил! Он
словно увязал в болоте, в чем-то более жидком - прогорклом, горячем, -
здесь была живая боль. Он вскрикнул: ты принадлежишь мне!
Вроде полегчало.
Маленький человечек жадно всматривался в свое отражение. Все та же
украшенная ониксом и золотом ванная комната. В центре - небольшой бассейн,
где вода на одной стороне била ключом из притопленной холодной трубы и
соблазнительно парила на другой. Корзины с огромными букетами желтых
орхидей. Лунный свет, украдкой проникающий сюда сквозь прозрачную,
забранную матовым стеклом крышу. Пачки пурпурных полотенец, рядом его
желтый халат. Кувшин с охлажденным льдом медовым вином и хрустальный
стакан; помнится, насчет стакана он сделал особое распоряжение - именно
такой и никакой другой!
Все складывалось удачно.
Эйкен внимательно изучал свое усталое и скорбное лицо, выглядывавшее
из просторного капюшона. Губы плотно сжаты - видимо, как реакция на его
невольно вырвавшийся вопль, исторгнутый во время битвы. Нос заострился.
Возможно, от простуды - последнее время король неважно себя чувствовал.
Ниже шеи не хотелось и смотреть. Он потому и носил все эти дни жесткий,
похожий на корсет кожаный костюм, чтобы скрыть от любопытных глаз свое
сильно распухшее тело. Король знал - стоило ему разоблачиться, и
последствия злоупотребления едой и женщинами сразу станут явными. Это было
недостойно короля.
Казалось, все складывается так удачно.
Он отстегнул и снял капюшон. Его темные, с заметной рыжинкой волосы
были почти так же черны, как и глаза. Скинул ботфорты, расстегнул пояс и
через голову стащил длинную кожаную рубаху. Тело, выносливое и крепкое,
еще не окончательно обрюзгло, на руках и ногах просматривались выступающие
мускулы... Кое-где на коже запечатлелись следы от складок кожаного
костюма: потертости, рубцы. Удивительно, но он вовсе не производил
впечатления сластолюбивого толстяка. Видно, за последнюю неделю ему
удалось вернуть форму.
Эйкен громко расхохотался и нырнул в бассейн.
Все складывалось замечательно!
После купания король, устроившись на балконе со стаканом медового
вина в руке, с любопытством наблюдал за бесшумным полетом сов. Серебристый
свет луны, осветивший каменные плиты на полу, фигурные балясины и резные
деревянные поручни, лениво искрился вдали на спокойной морской глади.
Позади кресла мягко затрепетала занавеска - кто-то вышел на балкон.
Олона! Она была высока и стройна, как молодое деревце, ее светлые волосы
развевались при дуновении ветра. Женщина приблизилась, послала
телепатический зайчик, тронула легким перышком мысли эротические центры в
сознании короля.
- Не надо, - произнес Эйкен.
- Простите, Ваше Величество. - Женщина была одета в светящееся,
спадавшее свободными складками платье. - Я решила, что могу помочь вам.
- Что ты еще решила? - поинтересовался король. Тем временем его
мысленный лучик мягко - так, чтобы гостья не заметила, - открыл ему цель
ее посещения.
- Я очень рада, что ты одержал победу и оба изменника погибли. И
Салливан Танн с ними за компанию. Теперь я навсегда твоя.
Эйкен вежливо засмеялся.
- У меня будет от тебя ребенок, - сообщила Олона, положив руку на
живот.
- Так же как и у других шестидесяти семи женщин тану. Я же король.
- Я думала, что обрадую тебя такой новостью, - обиделась она.
- Мне известно, о чем ты думаешь, Оли, - ответил Эйкен, пригубив
бокал с вином. - Я знаю все! Когда я убедился, что Мерси мертва, и
выплеснул все свои силы на Фелицию, ты окружила меня заботой, помогла
преодолеть охватившую меня слабость. Я благодарен тебе за поддержку, рад,
что ты родишь мне еще одного сына. Но оставь мысль, что тебе удастся
манипулировать мной.
- Мой король, забудь о том, что я сказала, - попросила Олона,
отступая к балконной двери.
- Бедная Оли, твое честолюбие может причинить тебе много
неприятностей, - перебил ее Эйкен. - По нынешним временам королев у меня
вполне достаточно.
- Я вела себя глупо и самонадеянно. Не надо меня наказывать, -
продолжала упрашивать его Олона.
- Да, если ты поймешь, что я изменился.
Олона колебалась. Теперь, когда страх покинул ее, женщине открылось,
что сказанные королем слова были рождены не гневом, а глубокой печалью.
- Мне следует покинуть Горию? - спросила она.
- Конечно, нет. И если сегодня мы не будем делить ложе, не думай, что
моя любовь к тебе исчезла. Ты необыкновенно очаровательная, страстная и
нежная возлюбленная, и скоро мы вновь обнимем друг друга. Но не сейчас.
Можешь поцеловать меня на прощание.
Она коротко рассмеялась и, бросившись к нему, сначала едва коснулась
губами его губ, а потом наградила короля долгим, исполненным жгучего
желания поцелуем. Эйкен чуть обнял ее - женщина обвила его тело, и,
раскрываясь навстречу ее желанию, он как бы начал оттаивать изнутри. Она
открылась ему вся - и король забылся.
Позже Олона устроилась у его ног и долго смотрела на море.
- Правду говорят, что ты впитал в себя сознания Ноданна и
Мерси-Розмар? - спросила она, нарушив наконец молчание. - Так поступали
наши легендарные герои, жившие в утерянном мире Дуат. Когда мы разделим с
тобой ложе, - оживилась она, - я смогу кое-что взять у тебя?
- Элизабет утверждает: то, что случилось - поверь, все было сделано
отнюдь не по моей воле, - всего лишь перераспределение, или, скажем,
упорядочение метапсихических составляющих разумов Ноданна и королевы, -
попытался объяснить король. - Я ничего не слышал о легендах мира Дуат, но
Однорукого Воителя и Мерси-Розмар я живьем не заглатывал, не вынимал их
души.
- Хотя сам не раз пугался своих мыслей, не так ли? Сколько раз ты
спрашивал себя - неужели они во мне, ведь так? - не унималась Олона.
- Дорогая Оли, твоя глупость неописуема. Неужели в замке именно так
объясняют мое недомогание?
- Все знают, что ты никак не можешь заснуть. Все видят, как ты
страдаешь.
- Считаешь, у меня нет для этого причин? Разве ты не знаешь, что
устроили в Барделаске фирвулаги под прикрытием перемирия?
- Значит, война? - Олона невольно прижала руки к своему животу.
- Если война неизбежна, я разнесу их в пух и прах.
Она в отчаянии схватила его за руку.
- Но ведь накопленная энергия сделала тебя во много раз сильнее. Ты
теперь настолько могуч, что Шарн и Айфа не осмелятся выступить против
тебя! Ведь так?
Если бы! Если бы он мог использовать украденную психическую энергию!
Но в том-то и загвоздка, причем не единственная! Овладение чужими
сознаниями нанесло ему неизлечимую рану. Он никогда не отважится в полной
мере обнаружить бессилие, овладевшее им к концу последней битвы. Никогда и
ни перед кем он не сможет открыть свою тайну. Кроме Элизабет. Ей одной
известно, что, в сущности, особых способностей к метапсихическим действиям
у него никогда не было. Ему удавались только самые простые функции.
Кое-как взлетал, да и то не всегда, а что уж говорить о той колоссальной
энергии, которая необходима для поднятия в воздух Летучей Охоты -
четырехсот тяжеловооруженных рыцарей! Грозное и страшное оружие. Он больше
не мог создать грозный психокинетический удар или отразить лазерные лучи
мысленным экраном. Да, он до предела подпитался от Ноданна и Мерси-Розмар
метапсихической энергией, вытеснившей и разрушившей его собственные
метафункции. Он не мог совладать с нею - даже не раздвоение чувствовал
король. Его держали как свидетеля - беспомощного, безвластного,
