- Смысл... - пробормотал Богенталь. - Вы не знаете, что такое
безумие. Я не знаю, что такое смысл.
- Мне нечего вам сказать, - ответил Хокмун.
- Вы замкнулись в себе. Это неудивительно - столько всего вынести, -
с симпатией в голосе сказал Богенталь. - Такое случается. В душе словно
что-то отмирает. И вам сейчас просто необходимы хорошая пища и приятная
компания. Это замечательно, что вы приехали именно сюда, в замок Брасс.
Возможно, само провидение послало вас.
Хокмун слушал философа без всякого интереса, наблюдая за спускающейся
по противоположной лестнице и улыбающейся им Иссольдой.
- Вы хорошо отдохнули, герцог? - спросила она.
И опережая Хокмуна, Богенталь сказал:
- Ему досталось больше, чем мы предполагали, и мне думается, нашему
гостю понадобится неделя-другая, чтобы полностью оправиться от
перенесенного.
- Вы не хотите составить мне компанию сегодня утром, милорд? -
предложила Иссольда. - Я покажу вам сад. Даже зимой он прекрасен.
- С удовольствием, - ответил Хокмун.
Богенталь улыбнулся, поняв, что пылкое сердце Иссольды было тронуто
жалким состоянием Хокмуна. И он подумал, что не может быть ничего лучшего
для герцога, чем живое внимание, проявленное к нему этой милой,
очаровательной девушкой.
Они не спеша брели по террасам сада. Здесь росли вечнозеленые
растения, зимние цветы и овощи. Небо было ясным, и ярко светило солнце.
Тяжелые меховые плащи защищали их от холодного ветра. Они смотрели на
крыши домов. Кругом царили тишина и покой. Иссольда взяла Хокмуна под руку
и все время о чем-то весело болтала, не ожидая ответа от своего красивого,
но печального спутника. Сначала, правда, ее немного смущал Черный Камень,
но потом она решила, что он едва ли отличается от той диадемы из
драгоценных камней, которую она иногда носит, чтобы волосы не лезли в
глаза.
Юная душа Иссольды жаждала любви, и страсть, зажженная в ее сердце
бароном Мелиадусом, требовала выхода. И Иссольда рада была предложить ее
этому молчаливому и суровому герою Кельна, не без основания надеясь, что
это поможет исцелить его израненную душу.
Вскоре она заметила, что в глазах герцога появляется хоть какое-то
выражение, лишь когда она упоминает о его родине.
- Расскажите мне о Кельне, - попросила она. - Не о том, во что он
превращен сейчас, а о том, каким он был раньше или каким в один прекрасный
день он снова будет.
Ее слова напомнили Хокмуну об обещании Мелиадуса. Он отвернулся от
девушки и, сложив на груди руки, стоял и смотрел на чистое зимнее небо.
- Кельн, - спосила она тихо. - Он похож на Камарг?
- Нет... - Он посмотрел на крыши домов далеко внизу. - Нет... Камарг
- дикий, и он всегда был таким. В Кельне же повсюду видно присутствие
человека - возделанные поля, прорытые каналы, узкие петляющие дороги,
фермы, деревни... Кельн - это маленькая страна с тучными коровами и
откормленными овцами, заливными лугами с мягкой сочной травой, дающей прют
кроликам и полевым мышам, и стогами душистого сена. Жители Кельна -
добрые, скромные люди и очень любят детей. Дома там старые и такие же
простые, как и их хозяева. В Кельне не было ничего мрачного, пока туда не
пришли гранбретанцы. Это было похоже на лавину огня и металла. И Темная
Империя оставила свой след на теле Кельна - след от лезвия меча и пламени
факела.
Он вздохнул. В его голосе слышалась тоска.
- Огонь и меч вместо плуга и бороны, - он повернулся и по смотрел на
нее. - Кресты и виселицы были сделаны из оград и заборов, трупы коров и
овец заполнили каналы и отравили землю, камни домов стали снарядами для
катапульт, и люди стали трупами или солдатами - и у них не было другого
выбора.
Она коснулась его плеча.
- Вы так говорите, словно это было очень давно.
Его глаза снова погасли.
- Так оно и есть. Так оно и есть. Как давний сон. Сейчас это мало что
для меня значит.
Но Иссольда почувствовала, что нашла способ проникнуть в его душу и
помочь ему.
В свою очередь, Хокмун вспомнил, чего он может лишиться, если не
доставит девушку лордам, и с готовностью принял ее внимание, хотя
совершенно по иным причинам, нежели она себе представляла.
Во дворе их встречал граф. Он осматривал старую лошадь и разговаривал
с конюхом.
- Она свое отслужила, - сказал граф. - Пусть пасется на травке. -
Затем он подошел к дочери и к Хокмуну. - Господин Богенталь сказал мне,
что вы более слабы, чем мы думали, - сказал он, обращаясь к Хокмуну. - Но
вы можете оставаться в замке Брасс столько, сколько вам будет угодно.
Надеюсь, Иссольда не слишком утомила вас своими разговорами.
- Нет, что вы. Я отдыхаю, гуляя с ней.
- Отлично! Сегодня вечером у нас будет небольшое развлечение. Я
попросил Богенталя почитать нам что-нибудь из его последних сочинений. Он
обещал нечто легкое и остроумное. Надеюсь, что вам понравится.
Хокмун заметил, что граф смотрит на него с каким-то особым вниманием.
Мог ли граф догадываться о цели его визита? Брасс славился своим умом и
тонким знанием людей. Но уж если сам барон Калан не смог разобраться в
характере герцога, то это, несомненно, должно привести в замешательство и
графа. Хокмун решил, что бояться нечего, и позволил Иссольде увести себя в
замок.
В этот вечер был устроен торжественный ужин, и граф не поскупился на
угощение. За столом собрались наиболее почтенные граждане Камарга,
несколько самых известных скотоводов и несколько тореадоров, включая
сейчас уже полностью оправившегося от травм Мэтана Джаста, чью жизнь год
назад спас граф Брасс. Рыба и дичь, красное вино и белое мясо,
всевозможные овощи, разнообразнейшие напитки, эль и множество превосходных
соусов и гарниров - все это было выставлено на длинном широком столе. По
правую руку от графа сидел Дориан Хокмун, по левую - Мэтан Джаст, ставший
победителем в последней корриде. Джаст просто обожал графа и относился к
нему с таким уважением, что тот, кажется, иногда чувствовал себя неловко.
Рядом с Хокмуном сидела Иссольда, а напротив ее - Богенталь. На другом
конце стола расположился одетый в пышные меха старый Зонзак Элькарэ,
величайший из всех известных быководов Камарга. Он много ел и часто
смеялся. Рядом с ним сидел фон Виллах, и эти почтенные мужи, кажется,
получали огромное удовольствие, находясь в компании друг друга.
Когда пиршество уже подходило к концу, и уже были съедены и пирожные,
и конфеты, и знаменитый камаргский сыр, перед каждым гостем было
поставлено по три кувшина с вином разных сортов, маленький бочонок эля и
большой кубок для питья. Только перед Иссольдой стоял один кувшин и
маленький кубок, хотя за ужином она пила наравне с мужчинами. Похоже, она
решила, что ей хватит.
Вино немного раскрепостило Хокмуна, и он стал выглядеть чуть более
оживленным. Раз или два он даже улыбнулся, и если уж не отвечал на шутки
других, то во всяком случае не утомлял гостей своим угрюмым видом.
- Богенталь! - раздался голос графа. - Ты обещал нам балладу!
Богенталь, улыбаясь, поднялся. Лицо его, как, впрочем, и лица других,
раскраснелось от выпитого вина и обильной пищи.
- Я назвал балладу "Император Глаукома" и надеюсь, что она позабавит
вас, - сказал он и начал читать.
Император Глаукома
Миновал безмолвных стражей,
Что застыли вдоль аркады,
И спустился в гул базара.
Там в тиши храмовых пальм
Властелины Альказара
И великий Оттоман,
Рыцари Святого Храма
И могущественный хан, -
В ожидании решения
Горькой участи своей
Опускались на колени
И просили снисхождения,
И протягивали руки.
Но ни отклика, ни взгляда
Не дождались от монарха
Побежденные владыки
Завоеванных им стран...
Граф Брасс, криво усмехаясь, следил за серьезным выражением на лице
Богенталя. Поэт читал с большим чувством, щедро разукрашивая текст
напыщенными выражениями и сложными рифмами. Хокмун смотрел по сторонам и
видел, что некоторые гости выглядят удивленными, другие же, уже достаточно
опьяневшие, весело улыбаются. Сам он оставался невозмутимым. Иссольда
наклонилась к нему и что-то прошептала, но он не услышал....
Он послу из Ватикана
Демонстрировал стигматы,
А из бухты доносились
Орудийные раскаты,
Извещая всех на свете
Об открытии регаты.
В честь великого монарха...
- О чем это он? - проворчал фон Виллах.
- О давних временах, - кивнул в ответ Зонзак Элькарэ, - еще до
Страшного Тысячелетия.
- Я бы лучше военную песню послушал.
Зонзак Элькарэ жестом попросил его не шуметь. Богенталь продолжал....
И вручал посол дары
(Среди них - булат дамасский,
Амфора из алебастра,
Драгоценная лепнина
Из гробницы Зороастра,
Где вокруг цветет маслина
И чернеет спелый терн.)
Хокмун почти не разбирал слов, но ритм стиха, кажется, оказывал на
него определенное воздействие. Сначала он думал, что это - вино, но потом
понял, что в какие-то моменты его мозг как бы начинает пульсировать, и
давно забытые чувства и ощущения вновь пробуждаются в его груди. Он
покачнулся на стуле.
Богенталь пристально взглянул на Хокмуна, продолжая читать и
энергично жестикулировать при этом......
А один царедворец -
Молодой стихотворец, -
Судьбою лелеем,
Умащен елеем,
В лавровом венке
И с лютней в руке,
В рубинах, алмазах,
Опалах, топазах,
В парче златотканной,
С улыбкой жеманной...
- Вам нехорошо, милорд? - наклонившись к Хокмуну, обеспокоенно
спросила Иссольда.
- Со мной все в порядке, спасибо.
Сейчас он встревоженно спрашивал сам себя, не прогневал ли он чем
лордов Гранбретании и не дали ли они Черному Камню жизнь. Перед глазами у
него все поплыло....
Без чувств распростерся
Среди мостовой.
Гудели тромбоны,
Им вторил гобой.
Под звуки осанны
В сей миг император
По телу прошествовал
В туфлях из злата.
Не дрогнула смертного бога стопа,
Вокруг восхищенно ревела толпа...
Сейчас Хокмун видел лишь фигуру и лицо Богенталя и не слышал ничего,
кроме ритма и рифм баллады. И еще он удивлялся их очарованию. Даже если
предположить, что Богенталь действительно хочет околдовать его... Хокмун
не понимал, зачем ему это понадобилось....
В этот день великий город
Был гирляндами украшен
А из окон,
Острых башен,
Дети розы рассыпали,
Гиацинты и пионы.
На мощеные дорожки
Вниз со шпилей, с парапетов
Градом падали букеты
Желтых лилий
И фиалок.
И нередко
В упоении
Человек бросался с крыши
Пред идущим
Глаукомой...
Хокмун сделал большой глоток вина и, уставившись на продолжавшего
читать поэта, глубоко вздохнул....
Зажглась звезда,
Взошла луна,
И гимн пробудил
Серафимов
От сна.
Но солнце, чей жар не угас,
Зари отдаляло час.
Был близок тот миг,
Когда царь владык
Достигнет священных руин,
Не зная, что он один
Вправе обряд отменить,
Прервав вековую нить...
Хокмун судорожно вздохнул, как человек, неожиданно угодивший в
