Ночью он почему-то проснулся и, не совсем осознавая, что делает,
вылез из постели и выглянул в окно. Ему показалось, что в лунном свете он
увидел темную фигуру всадника. Это был воин, с ног до головы закованный в
доспехи; опущенное забрало шлема закрывало его лицо. Хокмун был уверен,
что заметил блеск золота и что-то черное на латах незнакомца. Затем воин
повернул коня и исчез.
Чувствуя, что это неспроста, Хокмун вернулся в постель. Он снова
уснул, так же крепко, как и прежде, а утром никак не мог решить, приснился
ему воин или нет. Со времени своего пленения Хокмун ни разу не видел снов.
Какие-то слабые ростки любопытства заставили его слегка задуматься, пока
он одевался, но он быстро все забыл и, спустившись в главный зал трактира,
попросил завтрак.
Хокмун добрался до Пари только к вечеру. Хрустальный город,
выстроенный из чистейшего кварца, был залит светом, и кругом стоял звон
стеклянных украшений, которыми жители Пари щедро увешивали свои дома,
городские здания и памятники. Город был настолько красив, что даже
военачальники Темной Империи не осмелились тронуть его, предпочтя быстрому
разрушительному штурму многомесячную осаду.
Но следы оккупации были заметны повсюду, начиная с важно
расхаживающих по улицам воинов и страха, застывшего на лицах местных
жителей, и заканчивая боевыми знаменами, что развевались на домах,
принадлежавших когда-то важным вельможам Пари. Сейчас здесь были флаги
Йорика Нанкенсена, магистра Ордена Мухи; Адаза Промпа, магистра Ордена
Собаки; Мигеля Хольста, эрцгерцога Лондры, и Азровака Микосеваара,
наемника из Московии, командира Легиона Стервятников, предателя и убийцы,
служившего Гранбретании, еще когда планы завоевания Европы были только на
бумаге. Этот сумасшедший московит был под стать своим хозяевам. Знаменитое
знамя наемника, с вышитым на нем алыми шелковыми нитями лозунгом "Смерть
во имя Жизни" вселяло ужас в сердца его врагов. Хокмун решил, что Азровак
Микосеваар, должно быть, отдыхает сейчас в Хрустальном городе. Трупы
притягивали московита, как розы - пчел, и он всегда старался быть в гуще
сражения.
Солнечный закат, казалось, залил городские улицы кровью, и Хокмун,
слишком утомленный для того, чтобы продолжать путь, вынужден был
остановиться в гостинице, о которой говорил ему Мелиадус, и заночевать
там. Проснулся он к полудню и, позавтракав, отправился дальше. Ему
оставалось преодолеть еще больше половины пути.
За городом Лионс наступление Империи было приостановлено, но сама
дорога туда казалась дорогой в ад. По ее обочинам стояли виселицы и
деревянные кресты, на которых висели мужчины и женщины, дети и даже,
вероятно для забавы - домашние животные: кошки, собаки, кролики. Можно
было видеть людей, целыми семьями (от крошечного младенца до дряхлого
старика) распятых на стоящих в ряд крестах.
Лошадь Хокмуна едва тащилась по Лионской дороге, и запах гниения жег
герцогу ноздри и мутил рассудок. Огонь спалил города и деревни и превратил
поля и леса в пепелища. Тяжел стал воздух от гари и пепла. Уделом выживших
в этом кошмаре людей, несмотря на их прежние заслуги и звания, стало
нищенство. Правда, для молодых женщин еще оставалась возможность сделаться
шлюхами, а мужчины могли, униженно стоя на коленях, принести клятву на
верность Королю-Императору.
Как чуть раньше любопытство, так сейчас слабое чувство отвращения
зашевелилось в душе Хокмуна. В маске Волка он ехал к Лионсу. Никто не
останавливал его, и никто его ни о чем не спрашивал. Солдаты, служившие в
Ордене Волка, воевали, в основном, на севере, и поэтому Хокмун чувствовал
себя более или менее спокойно, не опасаясь, что какой-нибудь его "собрат"
обратится к нему на тайном языке Ордена.
Дорога за Лионсом патрулировалась отрядами гранбретанцев, и Хокмун,
решив не рисковать, свернул с нее в поле. Он убрал маску в одну из
опустевших седельных сумок и стремительно поскакал вперед. Он находился
сейчас на свободной земле, и воздух был удивительно душист и свеж. Но все
же в самой атмосфере уже чувствовался затаенный страх - страх перед
будущим.
В городе Валенсе, жители которого готовились дать отпор войскам
Темной Империи, многословно обсуждая стратегию и строя иллюзии, Хокмун
получил возможность проверить, насколько достоверно звучит его рассказ.
- Я - Дориан Хокмун из Кельна, - сказал он капитану, когда его
привели в переполненный трактир.
Капитан, поставив ногу на большую деревянную скамью, пристально
рассматривал его.
- Герцог Кельнский попал в плен к гранбретанцам и должен быть уже
давно мертв, - сказал он. - Я думаю, что ты - шпион.
Хокмун особо не возражал. Он рассказал историю, придуманную
Мелиадусом, описав свой плен и то, как ему удалось бежать, и странный тон
его голоса убедил капитана в правдивости рассказа больше, чем сама
история. Затем сквозь толпу, выкрикивая имя Хокмуна, пробрался какой-то
мужчина в изорванной кольчуге. Обернувшись, Хокмун узнал эмблему на плаще
воина. Это был герб Кельна. Похоже, этот солдат оказался одним из тех
немногих, кому удалось уцелеть в сражении под Кельном. Мужчина рассказал
капитану и всем собравшимся о Хокмуне, особенно останавливаясь на
храбрости и мастерстве герцога, и Дориан Хокмун в тот вечер в Валенсе был
провозглашен героем.
Этой ночью, во время празднования его возвращения, Хокмун поведал
капитану, что направляется в Камарг с надеждой убедить графа Брасса в
необходимости выступить против Империи.
Капитан покачал головой.
- Граф Брасс не хочет участвовать в этом, - сказал он. - Но вас он
может и выслушает. Надеюсь, вам улыбнется удача, дорогой герцог.
На следующее утро Хокмун покинул Валенс и отправился по дороге на юг.
Навстречу ему шли и ехали воины, готовые сражаться с Темной Империей. Лица
их были суровы.
По мере того как Хокмун приближался к конечной цели своего
путешествия, - ветер дул все сильнее и сильнее. И вот, наконец, он увидел
знаменитые болота Камарга. Блестела в озерах вода, и камыш клонился под
напором мистраля.
Когда он подъехал к одной из высоких старинных башен и увидел вспышки
гелиографа, ему стало ясно, что в замке Брасс узнают о прибытии гостя
задолго до того, как он сам туда доберется.
Лошадь не спеша брела по петляющим в болотах тропинкам, и Хокмун,
крепко держась в седле, бесстрастно рассматривал красоты Камарга. По
болотной воде бежала рябь, и несколько птиц парили в тусклом выцветшем
небе.
Уже наступали сумерки, когда Хокмун увидел замок Брасс, его террасы и
изящные башенки, что выделялись серыми силуэтами в предзакатном небе.
Глава 5. ПРОБУЖДЕНИЕ ХОКМУНА
Граф Брасс передал Дориану Хокмуну еще один кубок с вином и тихо
произнес:
- Пожалуйста, продолжайте, милорд.
Хокмун уже второй раз рассказывал свою историю. В парадном зале замка
Брасс его собрались послушать: сам граф, прекрасная Иссольда, Богенталь,
хранящий глубокомысленное молчание, и фон Виллах, который все время
приглаживал усы и безучастно смотрел на огонь.
- И поэтому, граф Брасс, я ищу помощь в Камарге, зная, что только
здесь буду в безопасности, - закончил свой рассказ Дориан Хокмун.
- Добро пожаловать, - сказал граф. - Если убежище - это все, что вам
нужно.
- Это все.
- И вы не просите нас выступить против Гранбретании? - раздался голос
Богенталя.
- Я достаточно настрадался, сделав эту глупость, и не желаю
уговаривать других столь бессмысленно рисковать жизнью, - ответил Хокмун.
Иссольда выглядела почти разочарованной. Было очевидно, что все
собравшиеся в зале, за исключением мудрого графа, желали войны с
Гранбретанией. Хотя, возможно, они хотели этого по разным причинам:
Иссольда, вероятно, надеялась отомстить Мелиадусу, Богенталь считал, что
зло должно быть уничтожено, фон Виллах - хотел размяться и помахать мечом,
как в старые добрые времена.
- Замечательно, - ответил граф, - а то я устал от всех этих
многочисленных просьб. Ну, а сейчас... Вы выглядите очень утомленным,
милорд. Боюсь, мы своими расспросами совсем замучили вас. Пойдемте, я
покажу ваши комнаты.
Обман удался, но Хокмун не испытывал от этого ни малейшей радости. Он
лгал, как ему и было приказано.
Граф показал его аппартаменты - спальню, ванную комнату и небольшой
кабинет.
- Надеюсь, вам подойдет это, дорогой герцог.
- Совершенно, - ответил Хокмун.
Граф собрался было уходить, но у двери остановился.
- Этот камень, - сказал он, - что у вас во лбу... Вы говорите,
Мелиадусу не удался эксперимент?
- Да.
- Ага... - сказал граф и задумчиво посмотрел на пол. - Возможно, я
смог бы помочь вам удалить его, если он вас беспокоит...
- Да нет, не беспокоит, спасибо, - ответил Хокмун.
- Ага, - снова сказал граф и вышел из комнаты.
Ночью Хокмун неожиданно проснулся. Это походило на то, что произошло
с ним несколько дней тому назад в трактире. Ему показалось, что он увидел
в комнате фигуру человека - того самого воина, закованного в черные и
золотые доспехи. Но его тяжелые, сонные веки сомкнулись на секунду-другую,
и когда он снова открыл глаза, в комнате никого не было.
В душе Хокмуна стал зарождаться конфликт - возможно, конфликт между
человеколюбием и его отсутствием, а возможно, - между совестью и
отсутствием ее, если, конечно, такие конфликты вообще возможны.
Но что бы ни послужило причиной тому, несомненно одно - характер
Хокмуна снова начал меняться. Это был уже не тот Дориан Хокмун, что так
бесстрашно сражался в битве под Кельном, и не тот, что, впав в состояние
апатии, готов был сгинуть в вонючем подземелье Лондры, а совершенно иной,
словно рожденный заново человек.
Но признаки этого перерождения были пока еще едва заметными и
нуждались в своего рода катализаторе, как, впрочем, и в определенной
питательной среде.
Однако Хокмун проснулся ранним утром с одной-единственной мыслью в
голове - как бы побыстрее выкрасть Иссольду и вернуться в Гранбретанию,
дабы избавиться там от Черного Камня и получить обратно земли своих
предков.
В коридоре его встречал Богенталь.
- Ах, мой дорогой герцог, - начал философ, взяв его под руку, - может
быть, вы могли бы рассказать мне немного о Лондре. Я достаточно много
путешестововал по миру, но там побывать мне не пришлось.
Хокмун обернулся и посмотрел на него, прекрасно зная, что лицо поэта
сейчас видят лорды Гранбретании. Но в глазах Богенталя читался
неподдельный интерес, и Хокмун решил, что в просьбе философа - лишь
простое человеческое любопытство.
- Огромный, мрачный город, - ответил Хокмун. - Сложная архитектура и
много непонятного.
- А его дух? Дух Лондры? Ваше впечатление?
- Сила, - сказал Хокмун. - Уверенность...
- Безумие?
- Боюсь, я не тот человек, кто способен определить, что безумно, а
что - нет, господин Богенталь. Хотя, кажется, вы меня самого находите
довольно странным, не так ли?
Застигнутый врасплох таким поворотом разговора, Богенталь удивленно
посмотрел на Хокмуна.
- Ну, я... Почему вы спрашиваете об этом?
- Потому что я нахожу ваши вопросы абсолютно бессмысленными. Я говорю
это, не желая обидеть вас... - Хокмун потер подбородок. - Поверьте, я,
правда, нахожу их бессмысленными.
Они начали спускаться по лестнице в парадный зал, где уже был накрыт
для завтрака стол и где старый фон Виллах уже перекладывал себе в тарелку
с принесенного слугой подноса большой кусок жареного мяса.
