Она прошептала:
- Бедный мальчик!
- Почему бедный? Он отлично устроится на "Лотарингии".
- Да... знаю, но я думаю о другом...
Она молчала, опустив голову, идя в ногу с сыном в глубокой задумчи-
вости; потом промолвила тем особенным тоном, каким подводят итог долгой
и тайной работе мысли:
- Какая мерзость - жизнь! Если когда-нибудь и выпадет тебе на долю
немного счастья, то насладиться им - грешно, и после за него расплачива-
ешься дорогой ценой.
Он Прошептал чуть слышно:
- Не надо больше об этом, мама.
- Разве это мыслимо? Я только об этом и думаю.
- Ты забудешь.
Она еще помолчала, потом прибавила, тяжело вздохнув:
- Ах, как бы я могла быть счастлива, если бы вышла замуж за другого
человека!
Теперь она чувствовала озлобление против Ролана; она винила в своих
грехах, в своем несчастье его уродство, глупость, простоватость, тупоу-
мие, вульгарную внешность. Именно этому, именно заурядности этого чело-
века она обязана тем, что изменила ему, что довела до отчаяния одного из
своих сыновей и сделала другому сыну мучительнейшее признание, от кото-
рого исходило кровью ее материнское сердце.
Она прошептала:
- Как ужасно для молодой девушки выйти замуж за человека вроде моего
мужа!
Жан не отвечал. Он думал о том, кого до сих пор считал своим отцом,
и, быть может, смутное представление об убожестве старика, давно уже
сложившееся у него, постоянная ирония брата, высокомерное равнодушие
посторонних, вплоть до презрительного отношения к Ролану их служанки,
уже подготовили его к страшному признанию матери. Ему не так уж трудно
было привыкнуть к мысли, что он сын другого отца, и если после вчерашне-
го потрясения в нем не поднялись негодование и гнев, как того боялась
г-жа Ролан, то именно потому, что он уже издавна безотчетно страдал от
сознания, что он сын этого простоватого увальня.
Они подошли к дому г-жи Роземильи.
Она жила на дороге в Сент-Адресс, в третьем этаже собственного
большого дома. Из окон ее был виден весь рейд Гаврского порта.
Госпожа Ролан вошла первой, и г-жа Роземильи, вместо того чтобы, как
обычно, протянуть ей обе руки, раскрыла объятия и поцеловала гостью, ибо
догадалась о цели ее посещения.
Мебель в гостиной, обитая тисненым плюшем, всегда стояла под чехлами.
На стенах, оклеенных обоями в цветочках, висели четыре гравюры, куплен-
ные ее первым мужем, капитаном дальнего плаванья. На них были изображены
чувствительные сцены из жизни моряков. На первой жена рыбака, стоя на
берегу, махала платком, а на горизонте исчезал парус, увозивший ее мужа
На второй та же женщина, на том же берегу, под небом, исполосованным
молниями, упав на колени и ломая руки, вглядывалась в даль, в море, где
среди неправдоподобно высоких волн тонула лодка ее мужа.
Две другие гравюры изображали аналогичные сцены, но из жизни высшего
класса общества. Молодая блондинка мечтает, облокотясь на перила большо-
го отходящего парохода Полными слез глазами она с тоскою смотрит на уже
далекий берег.
Кого покинула она на берегу?
Дальше та же молодая женщина сидит в кресле у открытого окна, выходя-
щего на океан Она в обмороке. С ее колен соскользнуло на ковер письмо.
Итак, он умер! Какое горе!
Посетителей всегда трогали и восхищали эти немудреные картины, столь
поэтичные и печальные. Все сразу было понятно, без объяснений и догадок,
и бедных женщин жалели, хотя и нельзя было точно установить, в чем зак-
лючалось горе более нарядной из них. Но эта неизвестность даже спо-
собствовала игре воображения. Она, наверно, потеряла жениха. С самого
порога взор непреодолимо тянулся к этим четырем гравюрам и приковывался
к ним, словно завороженный А если его отводили, он опять возвращался к
ним и опять созерцал четыре выражения лица двух женщин, похожих друг на
друга, как сестры. От четкого, законченного и тщательного рисунка, изящ-
ного, на манер модной картинки, от лакированных рамок исходило ощущение
чистоты и аккуратности, которое подчеркивалось и всей остальной обста-
новкой Стулья и кресла были выстроены в неизменном порядке - одни вдоль
стены, другие у круглого стола. Складки белых, без единого пятнышка за-
навесок падали так прямо и ровно, что их невольно хотелось измять; ни
одной пылинки не было на стеклянном колпаке, под которым золоченые часы
в стиле ампир - земной шар, поддерживаемый коленопреклоненным Атласом, -
казалось, дозревали, как дыня в теплице.
Госпожа Ролан и г-жа Роземильи, усаживаясь, несколько нарушили обыч-
ный строй стульев.
- Вы сегодня не выходили? - спросила г-жа Ролан.
- Нет. Признаться, я еще чувствую себя немного усталой.
И, как бы желая поблагодарить Жана и его мать, она заговорила об удо-
вольствии, полученном ею от прогулки и ловли креветок.
- Знаете, - говорила она, - я съела сегодня своих креветок. Они были
восхитительны. Если хотите, мы повторим как-нибудь нашу прогулку.
Жан прервал ее:
- Прежде чем начинать вторую, мы, быть может, закончим первую?
- Как это? Мне кажется, она закончена.
- Сударыня, среди утесов Сен-Жуэна мне тоже кое-что удалось поймать,
и я очень хочу унести эту добычу к себе домой.
Она спросила простодушно и чуть лукаво:
- Вы? Что же именно? Что вы там нашли?
- Жену. И мы с мамой пришли спросить вас, не переменила ли она за
ночь своего решения.
Она улыбнулась.
- Нет, сударь, я никогда не меняю своего решения.
Он протянул ей руку, и она быстрым и уверенным движением вложила в
нее свою.
- Как можно скорее, не правда ли? - спросил он
- Когда хотите.
- Через шесть недель?
- Я на все согласна. А что скажет на это моя будущая свекровь?
Госпожа Ролан ответила с немного грустной улыбкой:
- Что же мне говорить? Я только благодарна вам за Жана, потому что вы
составите его счастье.
- Постараюсь, мама.
Госпожа Роземильи, впервые слегка умилившись, встала, заключила г-жу
Ролан в объятия и стала ласкаться к ней, как ребенок; от этого непривыч-
ного изъявления чувств наболевшее сердце бедной женщины забилось
сильнее. Она не могла бы объяснить свое волнение. Ей было грустно и в то
же время радостно. Она потеряла сына, взрослого сына, и получила вместо
него взрослую дочь.
Обе женщины снова сели, взялись за руки, с улыбкой глядя друг на дру-
га, и, казалось, забыли о Жане. Потом они заговорили о том, что следова-
ло обдумать и предусмотреть для будущей свадьбы, и когда все было решено
и условлено, г-жа Роземильи, как будто случайно вспомнив об одной мело-
чи, спросила:
- Вы, конечно, посоветовались с господином Роланом?
Краска смущения залила щеки матери и сына. Ответила мать:
- О, это не нужной.
Она замялась, чувствуя, что какое-то объяснение необходимо, и добави-
ла.
- Мы все решаем сами, ничего ему не говоря. Достаточно будет сообщить
ему об этом после.
Госпожа Роземильи, нисколько не удивившись, улыбнулась, находя это
вполне естественным: ведь Ролан отец значил так мало!
Когда г-жа Ролан с сыном опять вышли на улицу, она сказала:
- Не зайти ли нам к тебе? Мне так хочется отдохнуть.
Она чувствовала себя бесприютной, без крова, потому что страшилась
собственного жилища.
Они вошли в квартиру Жана. Как только дверь закрылась за нею, г-жа
Ролан глубоко вздохнула, словно за этими стенами была в полной безопас-
ности; потом, вместо того чтобы отдохнуть, она принялась отворять шкафы,
считать стопки белья, проверять количество носовых платков и носков. Она
изменила порядок, разложила вещи по-новому, по своему вкусу; она разде-
лила белье на носильное, постельное и столовое, и когда все полотенца,
кальсоны и рубашки были помещены на соответствующие полки, она отступила
на шаг, чтобы полюбоваться своей работой, и сказала:
- Жан, поди-ка посмотри, как теперь красиво.
Он встал и все похвалил, чтобы доставить ей удовольствие.
Когда он снова сел в кресло, она бесшумно подошла к нему сзади и по-
целовала его, обняв за шею правой рукой; в то же время она положила на
камин какой-то небольшой предмет, завернутый в белую бумагу, который
держала в левой руке.
- Что это? - спросил он.
Она не отвечала; по форме рамки он понял, что это.
- Дай! - сказал он.
Но она притворилась, что не слышит, и вернулась к бельевому шкафу. Он
встал, быстро взял в руки предательскую реликвию и, пройдя в другой ко-
нец комнаты, запер портрет в ящик письменного стола, дважды повернув
ключ в замке. Кончиком пальца смахнув, с ресниц набежавшую слезу, г-жа
Ролан сказала чуть дрожащим голосом:
- Пойду посмотрю, хорошо ли убирает кухню твоя новая служанка. Сейчас
она ушла, и я могу как следует все проверить.
IX
Рекомендательные письма профессоров Ма-Русселя, Ремюзо, Флаш и Борри-
келя были написаны в выражениях, самых лестных для их ученика, доктора
Ролана; г-н Маршан представил их правлению Океанской компании, где кан-
дидатура Пьера получила поддержку со стороны г-на Пулена, председателя
коммерческого суда, Леньяна, крупного судовладельца, и Мариваля, помощ-
ника гаврского мэра и личного друга капитана Босира.
Место врача на "Лотарингии" еще было свободно, и Пьеру в несколько
дней удалось получить назначение.
Письмо, уведомившее его об этом, было вручено ему однажды утром Жозе-
финой, когда он кончил одеваться.
В первую минуту он почувствовал огромное облегчение, словно осужден-
ный на казнь, которому объявляют о смягчении кары; душевная боль сразу
притупилась, как только он подумал об отъезде, о спокойной жизни под ба-
юканье морской волны, вечно кочующей, вечно бегущей.
Он жил теперь в отчем доме словно чужой, молчаливо и обособленно.
С того вечера, когда он в порыве гнева открыл брату позорную тайну их
семьи, он чувствовал, что его последние связи с родными порвались. Его
мучило раскаяние, оттого что он проговорился об этом Жану. Он считал
свой поступок отвратительным, подлым, злым, и в то же время это принесло
ему облегчение.
Теперь он никогда не встречался глазами с матерью или с братом. Их
взоры избегали друг друга, и их глаза приобрели необыкновенную подвиж-
ность, научились хитрить, словно противники, не смеющие скрестить ору-
жие. Все время он спрашивал себя: "Что она сказала Жану? Призналась она
или отрицала? Что думает брат? Что он думает о ней, обо мне?" Он не мог
угадать, и это бесило его. Впрочем, он почти не разговаривал с ними,
разве только в присутствии Ролана, чтобы избежать вопросов старика.
Получив письмо, извещавшее о назначении, он в тот же день показал его
семье. Отец, склонный радоваться решительно всему, захлопал в ладоши.
Жан, скрывая ликование, сказал сдержанно:
- Поздравляю тебя от всего сердца, тем более что знаю, как много у
тебя было соперников. Назначением ты обязан, конечно, письмам твоих про-
фессоров.
А мать, опустив голову, чуть слышно пролепетала:
- Я очень счастлива, что тебе это удалось.
После завтрака он пошел в контору Компании, чтобы навести всевозмож-
ные справки; там он спросил и фамилию врача уходящей на следующий день
"Пикардии", чтобы осведомиться у него об условиях своей новой жизни и о
тех особенностях, с которыми придется столкнуться.
Так как доктор Пирет находился на борту, Пьер отправился на пароход,
где в маленькой каюте был принят молодым человеком с белокурой бородой,
похожим на Жана. Беседа их длилась долго.
В гулких недрах гигантского судна слышался неясный непрерывный шум;
стук от падения ящиков - с товарами, опускаемых в трюм, смешивался с то-
потом ног, звуками голосов, со скрипом погрузочных машин, со свистками
боцманов, с лязгом цепей лебедок, приводимых в движение хриплым дыханием
паровых котлов, от которого содрогался весь огромный корпус судна.
Когда Пьер простился со своим коллегой и опять очутился на улице,
