рабству, поняла, что смерть порой бывает блаженным избавлением.
Но вот они проехала мимо тележки, которую, выбиваясь из сил, тащили
полуголый мужчина, женщина в отрепьях и тощая собака.
Видно было, что люди эти обливаются потом, что им трудно дышать. Об-
лезлая, шелудивая собака была привязана между оглоблями и плелась, высу-
нув язык. В тележке навалены были дрова, подобранные повсюду, вероятно,
и краденые, - пеньки, сучья, хворост, сломанные ветки, - и казалось, что
под ними что-то спрятано; на ветках было разостлано какое-то тряпье, а
на нем сидел малыш - виднелась только его головенка, выступавшая из бу-
рых лохмотьев: маленький шарик с глазами, носом и ртом.
Это была семья, человеческая семья! Замученный осел пал на дороге, и
человек без жалости к своему мертвому слуге оставил его там, не потру-
дившись хотя бы сбросить в канаву, чтобы он не мешал проезжающим экипа-
жам. А сам он и жена его впряглись в оглобли и потащили телегу, как та-
щил ее прежде осел. Куда они шли? Куда? Зачем? Было ли у них хоть нес-
колько медяков? А эта тяжелая тележка? Неужели они всегда будут ее та-
щить, потому что им не на что купить другого осла? Чем они будут жить?
Где остановятся? Умрут, верно, на краю дороги, как умер их осел.
Кто они, эти нищие, - муж и жена или только "сожители"? И ребенок их,
этот бесформенный зверек, закутанный в грязные тряпки, верно, будет жить
такой же жизнью, как они.
Христиана с грустью думала обо всем этом, и потрясенная душа подска-
зывала ей совсем новые мысли. Она смутно угадывала теперь страшную
участь бедняков.
Гонтран вдруг сказал:
- Не знаю почему, мне вспомнилось сейчас Английское кафе. Хорошо было
бы пообедать там сегодня всем вместе! С удовольствием бы взглянул на
Бульвар!
Маркиз ответил:
- Ну, и здесь очень недурно. Новый отель гораздо лучше старого.
Проехали мимо Турноэля. Христиана узнала свой каштан, и сердце у нее
забилось от воспоминаний. Она поглядела на Поля, но он сидел с закрытыми
глазами и не увидел ее смиренного призыва.
Вскоре впереди коляски показались два крестьянина, возвращавшиеся с
виноградников; наработавшись за день, они шли усталым шагом, держа на
плече мотыгу.
Сестры Ориоль покраснели до корней волос, узнав отца и брата; оба
они, как и прежде, работали на виноградниках, поливая своим потом обога-
тившую их землю, с утра до вечера перекапывали ее, подставляя спины жгу-
чим лучам солнца, меж тем как их прекрасные сюртуки, тщательно сложен-
ные, покоились в комоде, а высокие цилиндры спрятаны были в шкафу. Оба
они поклонились, с дружелюбной улыбкой сняли шляпы, а из коляски все в
ответ замахали им руками.
Когда подъехали к отелю, Гонтран выскочил из Ноева ковчега и отпра-
вился в казино; Бретиньи пошел вместе с ним и, едва они сделали нес-
колько шагов, остановил приятеля.
- Послушай, милый мой. Ты поступаешь нехорошо, и я обещал твоей сест-
ре поговорить с тобой.
- О чем поговорить?
- О том, как ты ведешь себя последние дни.
Гонтран спросил высокомерно:
- Как я себя веду? В отношении кого?
- В отношении этой девочки, которую ты бросил. Это подло.
- Ты так думаешь?
- Да, думаю... и имею для этого основания.
- Скажите пожалуйста. Давно ли ты стал жалеть брошенных женщин?
- Ну, знаешь!.. Ты ведь имеешь дело не с кокоткой, а с молоденькой
девушкой.
- Я это прекрасно понимаю. Я и не соблазнил ее. Разница большая.
Они зашагали дальше. Тон Гонтрана возмущал Поля, и он сказал:
- Если б ты не был мне другом, я бы сказал тебе пару теплых слов.
- А я не позволил бы тебе их сказать.
- Ах, оставь! Слушай. Мне жаль эту девочку. Она плакала сегодня.
- Вот как! Плакала? Очень лестно для меня.
- Перестань шутить. Скажи, что ты намерен сделать?
- Я? Ничего.
- Как это "ничего"? Ты зашел так далеко, что скомпрометировал ее. А
ведь ты же сам на днях говорил своей сестре и мне, что думаешь жениться
на ней...
Гонтран остановился и насмешливым тоном, в котором сквозила угроза,
сказал:
- Лучше бы вам с моей сестрой не вмешиваться в чужие любовные дела. Я
сказал тогда, что эта девочка мне нравится, и если б я женился на ней,
то впервые в жизни поступил бы разумно и рассудительно. Вот и все. А те-
перь вот мне больше нравится старшая сестра. Чувство мое изменилось. Это
со всяким случается. - И, глядя Полю прямо в глаза, добавил: - Скажи, а
ты что делаешь, когда женщина перестает тебе нравиться? Ты щадишь ее?
Поль растерянно смотрел на него, стараясь проникнуть в затаенный
смысл его слов. Кровь бросилась ему в голову, и он резко сказал:
- Я тебе еще раз повторяю: ты имеешь дело не с какой-нибудь продажной
тварью и не с замужнею женщиной, а с невинной девушкой, и ты обманул ее
если не обещаниями, то, по крайней мере, всем своим поведением Это низ-
ко! Слышишь? Порядочный человек, честный человек так не поступает!..
Гонтран побледнел и срывающимся голосом ответил:
- Замолчи!.. Ты и так уж слишком много наговорил... Довольно! Я тебе
тоже скажу: не будь ты мне другом, я бы тебе показал, как меня оскорб-
лять! Еще одно слово, и между нами все будет кончено. Навсегда! - И за-
тем, отчеканивая каждое слово, он бросил Полю в лицо: - Не тебе требо-
вать от меня объяснений... Скорее я имею право потребовать их от тебя...
Есть такого рода неделикатность, которая действительно недостойна поря-
дочного человека... честного человека... Она проявляется в разных... в
разных формах... Дружба должна бы предостеречь от нее, и любовь не может
служить ей оправданием... - Но вдруг, переменив тон, весело, почти про-
казливо добавил: - А если эта девчурка так уж тебя растрогала и нравится
тебе, возьми ее себе, женись на ней. Женитьба иной раз бывает лучшим
способом распутать узел. Это одновременно удобный выход и крепость, в
которой можно забаррикадироваться от слишком упорной нежности. Девочка
очень мила и богата!.. Ведь все равно придется тебе когда-нибудь прос-
титься со своей свободой. Забавно было бы, если б мы оба с тобой повен-
чались здесь в один и тот же день, - я ведь женюсь на старшей... Только
никому не говори, это пока секрет. И смотри не забывай, что ты меньше,
чем кто-либо, имеешь право говорить о честности и щепетильности в любов-
ных историях. А теперь довольно. Ступай по своим делам, а я пойду по
своим.
И, круто повернувшись, он стал спускаться на дорогу, ведущую в дерев-
ню. Поль Бретиньи, в полном смятении ума и сердца, медленным шагом нап-
равился к отелю Монт-Ориоль.
Он старался припомнить каждое слово, сказанное Гонтраном, чтобы по-
нять хорошенько его намеки, разгадать их смысл, и удивлялся, как ловко
некоторые люди прячут от всех постыдную изнанку своей души.
Христиана спросила его:
- Что вам ответил Гонтран?
Поль, запинаясь, сказал:
- Бог мой!.. Ему... ему теперь больше нравится старшая сестра... Ду-
маю даже, что он собирается жениться на ней... Я несколько резко упрек-
нул его... но он заткнул мне рот... он позволил себе намеки, неприятные
для нас с вами.
Христиана тяжело опустилась на стул и прошептала:
- Боже мой!.. Боже мой!..
Но в эту минуту вошел Гонтран, возвратившийся к обеду, поцеловал
сестру в лоб и весело спросил:
- Ну как, сестренка? Как ты себя чувствуешь? Не очень устала?
Затем он пожал руку Полю и, повернувшись к Андермату, который вошел в
комнату вслед за ним, воскликнул:
- О зять мой! Лучший из всех зятьев, мужей и друзей, можете ли вы
сказать мне точную цену старого осла, издохшего на дороге?
IV
Андермат и доктор Латон прогуливались перед казино по террасе, укра-
шенной большими вазами поддельного мрамора.
- Он мне уж и не кланяется теперь, - жаловался доктор на своего соб-
рата Бонфиля. - Засел в своем логове, как дикий кабан! Если б он мог,
то, наверное, отравил бы наши источники.
Андермат шагал, заложив руки за спину и сдвинув на затылок серый ко-
телок, обнаживший его лоб с залысинами. Он молчал, сосредоточенно раз-
мышляя о чем-то, и наконец сказал:
- Пустяки! Через три месяца старое общество запросит пощады. Они тор-
гуются из-за десяти тысяч. Дурак Бонфиль их подзуживает, уверяет, что я
соглашусь. Ошибается. Очень ошибается!
Главный врач подхватил:
- Вы знаете, они вчера закрыли свое казино. Никто туда не ходил.
- Знаю. Да и у нас народу не густо. Все сидят по своим гостиницам. А
в гостиницах скучно, дорогой мой. Надо забавлять, развлекать больных,
устроить им такую приятную жизнь, чтобы сезон показался им слишком ко-
ротким. А вы посмотрите, кто тут бывает по вечерам, - только те, кто жи-
вет в отеле Монт-Ориоль, потому что он рядом. Остальным не хочется вы-
ползать из гостиниц. А какая тому причина? Дороги. Весь вопрос в доро-
гах. Вообще успех всегда зависит от незаметных, как будто ничтожных при-
чин. Только надо найти их. Дороги! Это очень важно. Дороги к месту при-
ятного времяпрепровождения сами должны быть приятными, быть, так ска-
зать, вступлением к ожидающим тебя удовольствиям.
А что за дороги ведут к нашему казино? Отвратительные дороги! Камни,
бугры, ямы! Это недопустимо. Ведь если у человека мелькнет мысль: "Пойду
туда-то", - и дорога к этому месту ровная, широкая, днем тенистая, вече-
ром не беспокоит крутизной, - на нее невольно потянет и в другой раз.
Если б вы знали, как крепко хранит тело воспоминания о множестве ощуще-
ний, которые ум не считает нужным запечатлеть! Мне думается, именно так
создается память у животных. Идете вы, например, в знойный день по доро-
ге, не укрытой деревьями, натрудили себе ноги, шагая по плохо утрамбо-
ванному щебню, поднимаясь по крутому откосу, - и у вас возникает непрео-
долимое, чисто физическое отвращение к такому пути, хотя вы шли по нему,
думая совсем о другом. Вы весело болтали с приятелем, не огорчались мел-
кими неудобствами дороги, ни на что не смотрели, ничего не отмечали в
памяти, но ваши ноги, мышцы, легкие, все ваше тело не забыло этих тя-
гостных ощущений, и когда ум пожелает направить вас по той же дорожке,
тело сразу скажет ему: "Нет, не пойду, мне там было очень неприятно". И
голова без рассуждений подчинится протесту своих сотоварищей, которые
несут ее.
Итак, нам нужны хорошие дороги, и, стало быть, нам нужны участки это-
го упрямого осла, дядюшки Ориоля. Но погодите, мы его скоро взнуздаем...
Да, кстати, МаРуссель купил дачу на тех же условиях, что и Ремюзо. Приш-
лось пойти на эту маленькую жертву, зато она окупится сторицей. Поста-
райтесь узнать намерения Клоша.
- Клош от своих коллег не отстанет, - заметил Латон. - А вот меня
другое беспокоит. Я уже несколько дней об этом думаю. Мы забыли о важ-
нейшем деле - о метеорологическом бюллетене!
- Что, что? О каком бюллетене?
- О бюллетене в парижских газетах. Необходимейшая вещь! Надо пока-
зать, что Монт-Ориоль превосходит все соседние курорты, что температура
в нем ровная, жара умеренная, нет резких перемен погоды. Абонируйте для
метеорологического бюллетеня местечко в самых ходовых органах прессы,
руководительницы общественного мнения, и я каждый вечер буду посылать по
телеграфу соответствующие данные об атмосферном давлении и прочем. Я их
так препарирую, эти данные, что в конце года, когда печатают средние
цифры, МонтОриоль забьет своими "средними" все окрестные курорты. Темпе-
ратура! О-о! Что бросается в глаза, когда разворачиваешь большие газеты?
Температура в Виши, температура в Руайя, в Мон-Доре, в Шатель-Гюйоне, и
так далее, и так далее. Это в летний сезон, а в зимний - температура в
Каннах, в Ментоне, в Ницце, в Сен-Рафаэле. На знаменитых курортах, доро-
гой директор, всегда должно быть тепло, всегда должна быть великолепная
погода, - пусть парижане читают и завидуют: "Черт побери! Какие счаст-
