ца. Он с нетерпением поджидал доктора Латона, чтобы научить его, как по-
умнее составить медицинский акт, не вызывая ни малейших подозрений об
истинной причине смерти.
Латон влетел в кабинет бледный, взбудораженный и, едва переступив по-
рог, спросил:
- Слышали печальную новость?
- Слышал. Умер Обри-Пастер.
- Да нет, не то! Доктор Мадзелли бежал с дочерью профессора Клоша!..
У Андермана мурашки побежали по спине.
- Что?.. Что вы говорите!..
- Ах, дорогой директор, какое несчастье! Какое ужасное несчастье!
Просто катастрофа!..
Он сел и, вытирая мокрый лоб, принялся рассказывать подробности собы-
тия, которые узнал от Петрюса Мартеля, а тот выведал их от профессорско-
го камердинера.
Мадзелли усиленно волочился за рыжеволосой красоткой-вдовой, отчаян-
ной кокеткой, недавно похоронившей мужа, который умер от чахотки, - го-
ворят, в результате слишком нежного супружества. Однако г-н Клош дога-
дался о планах итальянца и, не желая иметь зятем этого авантюриста,
весьма решительно выгнал его, застав его однажды на коленях перед своей
дочерью.
Господина Мадзелли выставили за дверь, а он пролез в окно по шелковой
лестнице влюбленных. О том, как это случилось, ходили разные слухи. По
одной версии, он влюбил в себя профессорскую дочь до безумия, возбудив в
ней ревность, а по другой - втайне продолжал с нею встречаться, хотя для
отвода глаз оказывал внимание другой женщине; но, узнав от любовницы,
что профессор неумолим, увез ее нынче ночью, и теперь уж, после такого
скандала, брак неизбежен.
Доктор Латон вскочил, прислонился к камину и, глядя на ошеломленного
Андермата, шагавшего по комнате, воскликнул:
- Подумайте только! Ведь он врач, член медицинской корпорации. Какая
распущенность!..
Удрученный Андермат взвешивал последствия события, распределял их по
рубрикам, как будто подводил итог убытков:
1. Весьма неприятные слухи. Распространятся по соседним курортам,
дойдут и до Парижа. Впрочем, если взяться за дело с умом, романтическое
похищение может даже послужить рекламой. Тиснуть десятка полтора хлест-
ких хроникерских заметок в газетах с большим тиражом - и к Монт-Ориолю
будет привлечено внимание широкой публики.
2. Отъезд профессора Клоша - огромный убыток.
3. Отъезд герцога и герцогини де Рамас-Альдаварра - второй неизбежный
и совершенно невозместимый убыток.
В итоге катастрофа. Доктор Латон прав.
И, повернувшись к Латону, банкир заторопил его:
- Идите сейчас же в Сплендид-отель. Надо составить акт о смерти Об-
ри-Пастера. Поосторожнее составьте, чтобы и намека не было на апоплек-
сию.
Латон взялся за шляпу и уже у дверей сказал:
- Ах да, еще одна новость! Говорят, ваш друг Бретиньи женится на Шар-
лотте Ориоль. Правда это?
Андермат даже вздрогнул от удивления.
- Бретиньи?! Полноте!.. Кто это вам сказал?
- Да все тот же Петрюс Мартель, а он узнал от самого дядюшки Ориоля.
- От Ориоля?
- Да, да. Старик хвастался, что у его будущего зятя трехмиллионное
состояние.
Андермат не знал, что и думать. Он пробормотал:
- А впрочем, что ж... Возможно... За последнее время он явно ухаживал
за ней. Но в таком случае... Послушайте... ведь в таком случае весь холм
в наших руках. Ого! Надо мне поскорее самому разузнать.
И он торопливо вышел вслед за доктором, чтобы поговорить до завтрака
с Полем Бретиньи.
Как только Андермат вошел в гостиницу, ему сообщили, что жена уже
несколько раз спрашивала его. Он застал Христиану еще в постели; она
разговаривала с отцом и братом, который рассеянно пробегал газеты.
Она чувствовала себя плохо, очень плохо и тревожно. Она чего-то боя-
лась, сама не зная чего. И потом уже несколько дней ее преследовало, не
давало ей покоя одно желание, прихоть беременной женщины. Ей хотелось
посоветоваться с доктором Влеком. Окружающие так часто вышучивали докто-
ра Латона, что она потеряла к нему всякое доверие и хотела услышать мне-
ние другого врача, мнение доктора Блека, который все больше входил в
славу. А ее с утра до вечера мучили черные мысли, обычные у женщин к
концу беременности. Прошлой ночью ей приснился страшный сон, и она вооб-
разила, что у ребенка неправильное положение, что она сама не разрешится
и надо будет прибегнуть к кесареву сечению. И она все думала об этом,
мысленно представляя себе, как ей будут делать операцию. Ей рисовалось,
как она лежит на спине, живот у нее разрезан, кровать вся залита кровью
и из комнаты уносят что-то красное, недвижимое, немое - мертвое. Она да-
же нарочно закрывала глаза, чтоб сосредоточиться и яснее вообразить себе
ужасную, мучительную пытку. И вот она решила, что один только доктор
Блек скажет ей правду, и стала требовать, чтобы его позвали сейчас же,
немедленно, сию же минуту: пусть он ее осмотрит.
Андермат растерянно слушал, не зная, что ответить.
- Видишь ли, милая детка... Это очень сложно, изза моих отношений с
Латоном... вернее, просто невозможно Погоди, погоди, я придумал другое.
Я лучше приглашу профессора Ма-Русселя, он во сто раз больше знает, чем
Блек. Он не откажется и придет к тебе, если я попрошу.
Но Христиана ничего не хотела слышать. Блек, только Блек, другого ей
никого не надо. Она чувствовала непреодолимую потребность увидеть его
вот тут, подле себя, увидеть его большую бульдожью голову. В этом упор-
ном желании было что-то болезненное и суеверное. Ей нужен был Блек,
только он.
Банкир попытался отвлечь ее от этой мысли.
- А знаешь, какая у нас новость. Интриган Мадзелли нынче ночью увез
дочку профессора Клоша. Удрали вдвоем Куда - неизвестно. Вот история.
Христиана приподнялась на подушках; глаза у нее расширились от го-
рестного удивления, и она воскликнула:
- А что будет с герцогиней?.. Бедная! Как мне ее жаль!
Она уже давно понимала сердцем муки этой страстной, уязвленной души.
Ведь она сама испытывала те же страдания и плакала теми же слезами.
Но тотчас она вернулась к своей мысли:
- Виль, пожалуйста, прошу тебя, сходи за Влеком. Если он не придет, я
умру. У меня предчувствие.
Андермат схватил ее руки и поцеловал с нежностью.
- Ну что ты, Христиана! Успокойся, дорогая. Будь умницей... пойми...
Увидев, что у нее глаза полны слез, он повернулся к маркизу:
- Знаете что, дорогой тесть, придется вам самому позвать его. Я не
могу: мне неудобно. Блек пользует принцессу Мальдебургскую и ежедневно
приходит в отель в первом часу. Остановите его в вестибюле и приведите
сюда. Христиана, ты ведь можешь подождать часок, правда?
Она согласилась подождать час, но отказалась встать с постели к завт-
раку, и мужчины одни вышли в столовую.
Поль Бретиньи уже ждал их. Завидя его, Андермат крикнул:
- Ага, вот и он. Послушайте, что это мне сегодня рассказывали? Вы
будто бы женитесь на Шарлотте Ориоль? Выдумки, конечно, да?
Бретиньи тревожно взглянул на запертую дверь спальни и ответил впол-
голоса:
- Боже мой, почему выдумки? Женюсь.
Никто из его друзей еще не знал этого, и все трое изумленно смотрели
на него.
- Что это вам взбрело в голову? - воскликнул Андермат. - Зачем? При
вашем-то состоянии? Привязать себя женитьбой к одной женщине, когда они
все в вашем распоряжении! Да и семейство-то незавидное, манеры там дале-
ко не светские. Для Гонтрана такая родня еще куда ни шло, раз у него нет
ни гроша в кармане, но вам!..
Бретиньи рассмеялся?
- Мой отец разбогател, торгуя мукой, - у него были большие мельницы.
И вы, безусловно, нашли бы, что у него тоже не светские манеры. А что
касается Шарлотты...
Андермат перебил его:
- О, она-то прелестна! Очаровательна! Прелесть как мила... и, знаете,
она будет богата... пожалуй, богаче вас. Ручаюсь в том... ручаюсь...
Гонтран процедил сквозь зубы:
- Да, женитьба - удобный выход... Ничему не мешает и прикрывает отс-
тупление. Только напрасно ты нас не предупредил. Как же это дело сдела-
лось, черт побери?
Тогда Поль Бретиньи рассказал историю своего сватовства, несколько
изменив ее. Сгущая краски, он говорил о своих колебаниях, о решении,
возникшем мгновенно, когда девушка обронила слово, которое позволило ему
думать, что она любит его. Особенно красочно он описал неожиданное появ-
ление, дядюшки Ориоля, свою ссору с ним, сомнения жадного крестьянина,
не поверившего в капиталы жениха, и рассказал про гербовую бумагу, изв-
леченную из шкафа.
Андермат хохотал до слез, от восторга стучал кулаком по столу:
- Ха-ха-ха! Гербовая бумага!.. К моему приему прибегнул! Ведь это мое
изобретение:
Поль слегка покраснел и, запинаясь, сказал:
- Прошу вас пока ничего не говорить вашей жене. Мы с ней друзья, она
может обидеться, если не я сам сообщу ей эту новость...
Гонтран смотрел на своего приятеля с какой-то странной и веселой
улыбкой, казалось, говорившей: "Отлично! Право, отлично. Вот как надо
кончать: без шуму, без скандалов, без драм".
Он предложил:
- Если хочешь, дружище, мы пойдем к ней вместе после завтрака, когда
она встанет, и ты ей сообщишь о своем решении.
Они посмотрели друг другу в глаза пристальным, непроницаемым взглядом
и тотчас отвернулись.
Поль ответил равнодушным тоном:
- Хорошо, с удовольствием. Мы еще поговорим об этом.
Вошел коридорный доложить, что доктор Блек уже поднимается к принцес-
се, и г-н де Равенель поспешно вышел из комнаты, чтобы перехватить его
на дороге.
Он сообщил доктору о состоянии своей дочери, разъяснив затрудни-
тельное положение зятя, сказал о желании Христианы, и Блек без всяких
отговорок пошел к ней.
Как только большеголовый карлик переступил порог спальни, Христиана
сказала:
- Папа, оставь нас.
Маркиз удалился. Тогда Христиана перечислила все, чего она боялась,
рассказала о своих страшных снах, мучительных мыслях. Она говорила ти-
хим, кротким голосом, как на исповеди, а доктор слушал ее, точно духов-
ник; иногда он окидывал ее пристальным взглядом своих круглых рачьих
глаз, легкими кивками показывая, что слушает внимательно, бормотал:
"Так, так", - будто хотел сказать: "Да знаю я все это, знаю прекрасно и
без труда вылечу вас, если захочу".
Когда она кончила, он, в свою очередь, чрезвычайно подробно стал
расспрашивать об ее образе жизни, о привычках, о режиме, который ей
предписан, о лекарствах. Выслушивая ответы, он, казалось, то одобрял,
помахивая рукой, то протяжно восклицал: "О-о!" - с какой-то сдержанной
укоризной. Когда она решилась наконец сказать, как ей страшно, что у ре-
бенка, возможно, неправильное положение, он поднялся и с целомудрием ду-
ховного пастыря, деликатно, осторожно исследовал ее сквозь простыню и
решительным тоном сказал:
- Нет, все нормально.
Ей хотелось расцеловать его. Ах, какой он славный человек, этот док-
тор!
Он взял со стола листок бумаги, принялся писать рецепт, подробные
указания и писал долго-долго. Потом он опять сел у постели и завел со
своей пациенткой разговор, но говорил уже совсем другим тоном, словно
желая показать, что свою священную врачебную миссию он уже выполнил.
Голос у этого коренастого карлика был густой и басистый, и в каждой,
даже в самой обычной, фразе сквозило желание что-нибудь выведать. Гово-
рил он обо всем. По-видимому, его очень интересовала женитьба Гонтрана.
Потолковав об этом, он вдруг заметил с гадкой улыбкой злого уродца:
- в О женитьбе господина Бретиньи я, конечно, считаю пока еще неудоб-
ным беседовать с вами, хотя это уже ни для кого не тайна: - дядюшка Ори-
оль рассказывает об этом всякому встречному и поперечному.
Христиана вдруг вся похолодела, холод леденящей струей побежал от
кончиков пальцев по рукам, к плечу, по груди, по животу, по икрам ног.
Она еще не понимала всего смысла этих слов, но ужас охватил ее, что Блек
не договорит, а значит, она ничего не узнает, и она нашла в себе силы
